Илья Казаков - Девушка за спиной [сборник]

– Читала. Не понравилось.

– Почему?

– Говорит, это порнография. Воспроизведение процесса в режиме реального времени.

– Эротику предпочитает, – предположил я. – Вероятно. А когда свадьба?

– Не знаю.

– Почему? Не хочет?

Он снова усмехнулся.

– Сложный выбор.

– Выбор? – спросил я, не понимая. – Какой выбор?

Он молчал.

– Как зовут-то? Твою красивую. Умную. Добрую.

Друг посмотрел на меня, и я увидел, какие чертики прыгают у него в глазах.

– Катя. Таня. И Алена.

Я не сразу, но понял. И сказал единственное, что мог сказать:

– Ну и ну.

– И ведь все три очень нравятся, – сказал он.

– Тогда женись, – сказал я.

– На ком? Как в анекдоте: у кого грудь больше?

– Вариант, – сказал я. И не удержался от единственного оставшегося вопроса. – И у кого больше, идеалист?

– Мне кажется, я с ума схожу, – сказал брат.

Двоюродный. Дорогой. Единственный. Да еще живущий в Питере.

Я приехал на два дня и даже не к нему, а по работе. А он отпросился и примчался встречать меня на вокзал. На новом белом «Шевроле».

Я вышел с поезда, увидел его счастливое лицо и подумал: какая же я свинья, что не подумал взять отгул и задержаться на денек. Просто походить с ним по любимому городу и никуда не спешить, как в детстве.

– Завтракал? – спросил я, когда мы закончили обниматься и хлопать друг друга по спине, выбивая оттуда накопившуюся с годами пыль воспоминаний и ритуалов.

Он не завтракал. И я тоже нет. Это было чудесно, это давало возможность искупить возникшее чувство вины – пусть я ни в чем не был виноват.

– Поехали, – сказал я. – Приглашаю тебя на завтрак.

– Давай прямо у вокзала присядем, на Невском столько кафешек.

Я его обнял и начал аккуратно запихивать в машину.

– Кафешек много. А брат у меня один. Поэтому будем завтракать в дорогом хорошем отеле.

– Да я же там не зарегистрирован, – сказал он, зная, что спорить бесполезно.

Я вздохнул. Когда-то я тоже робел перед большими красивыми отелями, удивляясь если мне назначали встречу именно там. Это быстро прошло, особенно когда командировки пошли потоком.

– Какой же ты провинциал, – вздохнул я. – Даже Питер не помог.

Он родился в Перми. И жил в Перми. Пока в один день жена не сказала, что ей все надоело, и уехала от него в город на Неве. Он приехал за ней, не вернул и остался. В тридцать лет начинать жизнь заново не так уж и сложно. Особенно если у тебя есть квартира и работа. На его свадьбе я танцевал со свидетельницей. У нее было красное платье и огромный красный бант на груди. Она пила попеременно водку и шампанское. Потом требовала, чтобы я ее проводил домой. Ее брат сидел за хулиганство, она хотела стать моделью. А я хотел улететь в Москву и никогда больше не возвращаться в Пермь. Брат сделал так, чтобы это желание сбылось.

Мы остановились у «Кемпински». Брат припарковался возле Музея печати и, смущаясь, пошел со мной. Я его слегка подталкивал, он не выдержал и начал отвечать. Мы ввалились в отель веселой кучей-малой и уселись в ресторане. Нам принесли яичницу и круассаны, я налил ему кофе из блестящего стального кувшина. Налил себе, попробовал и спросил, как у него дела.

Он посмотрел на меня внимательно и сказал:

– Мне кажется, я схожу с ума.

Брат очень любил стихи Есенина и романсы Малинина, поэтому я не удивился. Его романтическая натура требовала переживаний и томлений сердца. Я решил, что он сходит с ума по женщине, и не ошибся.

– Как ее зовут?

Он помедлил, вздохнул и произнес:

– Кинг.

Я даже бровью не повел, хотя не ожидал. Он был на год взрослее, но нам нравилось, что я играю роль старшего брата.

– Хорошее имя. Если бы Кинг-Конг, было бы хуже. Только почему Кинг, а не Квин? Она американка?

– Китаянка, – сказал он.

– А… – протянул я.

Я так всегда говорю, когда не знаю, что сказать.

– Говорит, что на китайском ее имя означает «темно- синяя».

– А ты ее родителей видел?

– Еще нет, – сказал он. – Почему спрашиваешь?

– Да интересно, – сказал я. – Хотелось бы посмотреть на родителей, которые захотят назвать свою дочь темно-синей.

– Не знаком, – повторил он. – Может, и не познакомлюсь.

Я выпил кофе, налил еще. Утренний кофе меня не только бодрит. После него я чувствую себя человеком.

– Она действительно темно-синяя?

Он не повелся.

– Только глаза.

– А с ума-то почему сходишь?

– Она самый честный человек в мире.

Я не понял. Так ему и сказал.

– И я знаю, что она меня обманывает.

Я заинтересовался:

– Как именно? С другим мужчиной? Или на деньги?

– Да я не понял, – сказал он. – Знаю, что обманывает, но не знаю как.

– Теперь уже я с ума схожу, – произнес я. – Можешь перевести на русский?

– Понимаешь, – заявил он, – она разная.

Я не понял. Чем дальше, тем хуже я его понимал.

– Разная?

– Она то очень нежная и ласковая со мной. То просто отстраненная. Идет рядом или сидит рядом, а меня словно совсем нет. Точно она вообще одна. То поцелует, то отскакивает.

– А чем она занимается?

– Это самое странное, – напрягся он. – Пианистка. Приехала сюда учиться.

– Чего же странного?

– Она однажды петь начала. Так, негромко – мы в кафе сидели, бармен музыку включил. «АВВА» поет, она подпевает. Так у нее вообще слуха нет.

– А что еще? – спросил я.

Он наклонился ко мне, забыв про кофе, про круассан.

– Она очки носит. С диоптриями. У нее, как у меня, минус два. А видит превосходно. Стопроцентное зрение.

– Просто женщина-загадка. Но ты знаешь, мне кажется, в Питере каждая вторая женщина – загадка. Они даже когда в Москву приезжают, не становятся такими, как все.

Брат оставил этот вывод без внимания.

– А однажды ее до дома проводил, дошел до метро – и она мне навстречу выходит. Я стою, ничего не понимаю. Окликнул ее – а она даже не среагировала.

– Может она не странная, а больная? – предположил я. – Это всё объясняет.

– Не хотелось бы, – вздохнул брат.

Теперь я наклонился к нему.

– Влюблен?

Он кивнул.

– А ты ничего не путаешь? Китайцы на одно лицо.

– Что ты, – засмеялся он. – Совершенно разные. Двух китайцев перепутать невозможно.

– Ты, смотрю, знаток, – сказал я едко.

Мы допили кофе.

– И что ты собираешься делать? – задал я вопрос.

Он посмотрел на часы.

– Уже девять. Я ее сейчас из дома заберу и отвезу в консерваторию. Поехали со мной?

– Поехали, – согласился я.

И мы поехали. Долетели на удивление быстро, остановились. Он взял телефон, что-то написал. И через минуту я увидел ее, выходящую из подъезда.

Хорошенькая. Прямые тонкие ноги. Очки. И очень милая улыбка.

– Это мой брат, – представил меня он.

– Очень приятно, – улыбнулась она.

– Мне тоже, – сказал я.