Илья Казаков - Девушка за спиной [сборник]

– А у тебя? – спросил меня Алексей. – Есть мечта, счастливчик?

Я не то чтобы не ждал… Ждал, но всё равно растерялся.

– Мечта?.. Помнишь, у Пелевина Петька говорит барону про особый взлет свободной мысли: возможность увидеть красоту жизни во всей полноте…

– Так ты это еще лет пятнадцать назад хотел, – сказал Алексей, недоумевая. – Ничего не поменялось, что ли?

– Почему же. Поменялось. Обстоятельства поменялись, а вот поменялся ли я?

– Да ты такой же, – ободрил Мишка. – Какой в школе был, такой и остался.

– Да вот ни фига, – сказал я. – В школе я робел часто, особенно перед девчонками. Потом, когда в другой класс перешел, это пропало. Я все понять не мог – почему? Там ведь поинтереснее девчонки были. Выходит, я изменился.

– Так мечта какая у тебя?

Я думал и все не мог ответить. Потом догадался.

– Чтобы мы через лет десять вот так же сидели и спрашивали друг друга, о чем мечтаем.

– Ну, вы даете, – сказал Алексей. – На такой вопрос оба ответить не можете.

Он был маленького роста. И очень хотел доказать, что он мачо.

– Сложные вопросы ставишь, – заметил я.

– И когда ты в отпуск? – спросил его Мишка. – С негритянкой.

– Пока не собираюсь.

Мы посмотрели на него внимательно.

– Должна же у человека быть мечта, – сказал он. – А то съезжу и буду такой, как вы. Ничего не желающий.

– Путаешь, друг, – возразил я. – То мечта, а то желания.

– Слушай, – вдруг оживился Мишка. – Ты же ни на одном языке не говоришь! Как ты со своей негритянкой общаться будешь?

– Хороший вопрос, – сказал Алексей. – Я еще об этом не думал.

Нам было чуть за сорок. Иногда мы очень уставали на работе, поэтому, встречаясь, несли всякую чушь, чтобы прийти в себя.

Мы сидели на траве, пили чай из термоса и балансировали между серьезным разговором и полной чепухой. На опушке лесочка стоял серый «Range rover» друга. А могла быть и другая хорошая машина, если бы за рулем был кто-то другой из нас.

Все было почти так же, как много лет назад. Только тогда мы приезжали сюда на велосипедах. У одного из нас был зеленый «Салют», у двух других красные «Камы». Мы их постоянно путали, пока я не помял заднее крыло.

Поздним летним вечером, пешком, по Малой Бронной от Садового кольца через Патриаршие пруды к бульварам – да в такой прогулке можно как на исповеди всю душу раскрыть. И совершенно неважно, который час. И уже совсем не волнует, что завтра рано вставать. На стыке вечера и ночи жизнь понятнее. И всегда есть о чем спросить.

Семен шел, словно кошка, умудряясь не пачкать замшевые мокасины в пыли, клубящейся даже над приостановленными до утра дорожными работами. Я завидовал и одновременно восхищался его изяществу. Сам был в кроссовках, поэтому шел как шел, особо не раздумывая над тем, куда поставить ногу. Он дошел до угла, на секунду задержался на повороте и решил шагнуть направо. Туда, откуда с летней веранды кафе доносилась привычная гамма звуков: звякнула о край чашки ложка, тренькнул эсэмэской телефон, тихо рассмеялась девушка. Семен опустился на стул у ближнего столика, словно поджидавшего нас, и перед ним сразу возник официант.

– Шампанское, – заказал он, и я кивнул, соглашаясь, но он даже не посмотрел в мою сторону.

Мы уже распили с ним одну бутылку на Тверской и не собирались останавливаться. Мы не виделись два месяца, поэтому вечер был таким длинным. Время вообще перестало существовать. Наши жены уже уснули, уложив детей, и было совершенно неважно, когда мы вернемся.

Официант вернулся с бутылкой и бокалами. Открыл шампанское, не сумев сделать это беззвучно, но тут же исправился, налив его с отработанной легкостью. Я взял бокал, наслаждаясь прикосновением к прохладному стеклу, и почему-то представил чемпионат мира по водным видам. Прыжки в воду, где брызги и шум от них считаются моветоном. И сразу увидел, как жюри поднимает таблички с баллами на конкурсе официантов, откупоривающих перед ними шампанское.

Те же критерии, тот же подход.

– Почему? – спросил друг и отсалютовал мне шампанским. Выпил его с удовольствием и снова спросил: – Почему?

– Почему мы пьем шампанское? – поинтересовался я. – Или почему мы задумчивы? Почему что?

– Почему почти всегда выбирают жену, а не любовницу?

Я тоже допил. И потянулся к бутылке, чтобы наполнить бокалы. Друг ждал.

– Я правильно понимаю, что ты только что сделал свой выбор? – спросил я.

– Может. Так всё же почему?

– Если бы ты был военным или человеком в других погонах, такой вопрос бы не задал, – ответил я. – Там это чуть ли не в офицерском кодексе прописано: жена как присяга, раз и навсегда. Хочешь чудить – чуди, но в семью потом возвращайся. Но ты штатский, поэтому думаешь о выборе.

– Уже нет, – произнес он, и чего только не было в его интонации. От насмешки над собой до чуть ли не озлобления, вызванного тем, что я сижу и философствую вместо того, чтобы сразу ответить на его вопрос.

– Хорошо, раньше думал. А почему сам вопрос возник?

– Я еще одну квартиру купил, – сказал он. – На Поварской. Коллега продавал, я подумал: почему нет? Самый центр, всегда продам, если что. И вдруг понял, что мне есть куда уйти, если захочу.

– А…

– Раньше почему браки были крепче?

– Почему? – спросил я.

Шампанское было чудесным. Я слушал его и думал: как мы могли раньше наслаждаться вкусом полусладкого игристого вина? Только брют. И только французский.

– Денег у людей было меньше. Одна квартира, некуда бежать. А сейчас, если прилично зарабатываешь, всегда можешь уйти без страха оказаться на улице.

– Тогда почему твоя теория работает? Почему побеждают жены, а не любовницы?

– Смотри, – загнул он палец. – Любовница появляется в тот момент, когда жена тебя начинает раздражать. Когда что-то пошло не так и при любом скандале вы – это уже не вы, а маски. Понимаешь?

Я кивнул.

– Скандал уже становится театром. Где всего одна пьеса. С одними и те же репликами. Ты уже знаешь, что она скажет. Говоришь: послушай меня, я сейчас о другом говорю! А не достучаться.

– Понимаю, – сказал я. – Еще Шекспир примерно на это же жаловался. Что все сюжеты уже придуманы.

Семен рассердился. Удивил меня. Словно пил водку, а не шампанское.

– Да при чём тут Шекспир?! Шекспира, может, вообще не существовало.

– Хорошо, – примиряюще сказал я. – Давай к любовнице, продолжай.

– Да ну тебя, – уронил он, но уже тише. Чуть помолчал и сдался. – А любовница, конечно, иначе себя ведет. Воркует. Обволакивает. И постоянно норовить дать понять, что жена тебя не ценит. А ты лучший. Так почему тогда всё равно между женой и любовницей выбираешь жену?

– Вот что ты от меня хочешь услышать? – спросил я. – Чтобы я банальщину сказал? Про то, что к любовнице со временем привыкаешь и она тоже начинает раздражать? И ты между привычными конфликтами, которые как ревматизм хорошо знакомы, и новыми претензиями выбираешь первое? Поскольку это нормально – не хотеть иметь новые или дополнительные проблемы?