Илья Казаков - Девушка за спиной [сборник]

– Значит, котя? – переспросил я.

Сережа поморщился. Затем усмехнулся:

– Это не исправить. Она с Селигера, там это вековые традиции, наверное. Котя, зая, пусечка…

Тут он покраснел. И я тоже, потому что надул щеки, чтобы не расхохотаться.

Сто килограммов, черный джип.

И «пусечка».

Сережа не выдержал и засмеялся первым.

– У меня был случай, – сказал я, стараясь обрести серьезность. – Друг прислал эсэмэску. Кто, не скажу, да ты и сам догадаешься. Я прочел и, честно говоря, удивился.

Ему снова был смешно. Он вообще был смешливым.

– «Целую славную писечку. Гав-гав».

Вероятно, это был очень веселый день. Мы хохотали ежеминутно.

– Перезванивает сразу: «Я тебе по ошибке отправил эсэмэску…» – «Я не читал». – «Здóрово, сотри сразу».

– Пусечка, – сказал Сережа. – Не «писечка».

Мы снова загоготали. Он вытирал слезы и вдруг сказал:

– Я вообще не знаю, что делать. Она ребенком бредит. А я не знаю, как сказать ей, что не хочу. Выгнать ее не могу, жалко. Ей идти некуда, квартиры нет, жила с теткой. Тупик…

Я молчал и думал. Листья валялись под ногами, такие красивые, спелые. У каштана вообще очень красивые листья. Лучше только у дуба, ну и у клена, разумеется.

– Слушай, – я все-таки не выдержал и спросил: – А как ты ее зовешь?

– Я? По имени.

– Почему?

– Мне оно нравится. У меня никогда Насти не было, а имя нравилось. Я даже мечтал когда-то, что однажды встречу.

– А…

Сережа тоже начал собирать листья. Со стороны можно было подумать, что эта какая-то извращенная гимнастика вроде городской йоги. Не отрываясь от лавочки, нагнуться, дотянуться, вернуться к прежнему положению.

– Что будешь делать?

Спросил он, я бы ему этот вопрос не задал.

Я даже не сразу понял, что он вернулся к осуждению темы, с которой мы начали разговор.

– Жить, – сказал я. – Всё наладится.

– Ты как будто за меня ответил, – сказал он.

И взгляд у него был одновременно веселый и задумчивый.

– У вас позы новые бывают?

Маникюрши умеют задавать вопросы лучше, чем любой психоаналитик. Может быть, дело в гипнозе. Твоя рука лежит в ее руках, и воля словно подавлена этим простым прикосновением. Да и надо же, в конце концов, с кем-то делиться тайнами.

Настя запылала. Щеки и так у нее были пухленькие, а когда она краснела, выглядело все это словно в сцене из «Морозко», когда героине Чуриковой натирают скулы вареной свеклой.

Маникюрша подпиливала и смотрела, смотрела и подпиливала. Надо было что-то сказать. Лучше правду.

– Нет.

– Ха! – сказала та знающе. – Мужик привык, поэтому всё так и пошло. Мужики по своей природе ленивые. Он с тобой переспал и заскучал. Ты бы его чем-то удивила. Трусы себя какие-нибудь купи, пооткровеннее. Или парик надень. Они знаешь как на такое ведутся!..

Настя представила себя в трусах и парике. Как он приходит с работы, открывает дверь – а тут она такая. Сразу поняла, что он ей скажет.

– Он у тебя кто?

Она и сама толком не знала. Переговоры, продажи.

– Бизнесмен…

– Успешный?

Настя закивала.

– Такого трусами не зацепишь. Надо что-нибудь покруче. – Покрутила головой по сторонам. – О! Сейчас всё равно у Алки никого нет. – Встала, вышла и вернулась. – Деньги у тебя с собой есть?

Настя опять закивала. Чувствуя себя забавной собачкой на торпеде автомобиля.

– Я тебя записала. Сейчас закончу и к ней, в самый дальний кабинет.

Алла была манерная. Подтянутая, с подкаченными губами и четкими контурами лица. Была отстраненно-веж- лива.

– Раздевайтесь и ложитесь.

Массажная койка была с подогревом. Было совсем не холодно, даже наоборот. Но мурашки все равно бежали, от волнения.

– Интимные стрижки раньше делали? – спросила Алла.

Настя снова вспыхнула. Замотала головой. Никто на Селигере никаких стрижек там не делал, существовало убеждение, что это «только для проституток».

– Какой рисунок хотите?

Настя растерялась. Уточнила:

– Татуировку?

– Татуировка – это не ко мне, – сказала важная Алла. – Я выстригу вам тот рисунок, который вы выберете. Потом эпилирую зону вокруг. Нанесу на волосы клей и посажу на него стразы. Придется немного подождать, потом трусы надевать аккуратно. – Посмотрела на нее снисходительно и добавила: – И снимать тоже.

Настя купила цветы. И шампанское. И свечи. Разделась. Дома была прохладно, не так, как в кабинете Аллы. Но надевать что-то на себя она боялась.

Он все не шел, хотя обычно в восемь уже был дома. А задавать вопросы из серии «ты где, когда будешь?» он ее отучил. Она сходила несколько раз в спальню, чтобы убедиться, что с прической всё в порядке. Ей начала нравиться эта идея. И настроение неожиданно было примерно таким же, как и на первом свидании.

Настя пошла на кухню, наскоро перекусила. Потом выпила две чашки чаю и всё равно не согрелась. Решила, что если все делать аккуратно, то ничего не случится. Накинула на себя кофту и медленно влезла в спортивные штаны.

Влезла и поняла, что она дура. Потому что плотный шнурок зацепился за прическу. И что-то негромко упало на пол через штанину – мелкой дробью. Ей стало страшно. И тут она услышала, что кто-то идет по коридору.

Мигом скинула одежду, метнулась в комнату и зажгла свечи. Взяла в руки шампанское и приготовилась ждать.

Ключ повернулся. Тяжелая дверь медленно открылась.

Сережа увидел ее и захохотал.

Это было очень обидно.

– Только дай слово, что никому не скажешь.

Я поднял руку, обещая.

Он снова всхлипнул.

– Дура. Феноменальная дура. Я всё от нее ожидал, но такое…

«Дура» он произносил нежно. Чуть ли не с любовью.

– Я открываю дверь, она стоит голая. С шампанским. Я удивился, так меня еще не встречали.

– А что смешного? – спросил я.

Сережа хохотал и колотил рукой по скамейке, словно желая выбить из себя этот смех.

– Она сделала себе интимную прическу, представляешь?

– Представлять не буду, – сказал я. – Все-таки это твоя девушка. Молодец, что тут скажешь. Всё для любимого человека.

– Котика. С глазками из стразов.

Я поднял брови. Потому что такое мое воображение представить себе отказывалось.

– Стоит и ревет. Молча. Шампанское, слезы и котик.

Он хохотал и катался по скамейке, ему было очень смешно. Я смотрел и не понимал.

– А ревет потому, что стразы с одного глаза оторвались. Хотела сюрприз сделать – и всё насмарку. Одноглазый котик!.. Если бы ты знал, как это смешно было!..

Я подождал, пока он успокоится.

– Знаешь, – сказал я. – А я бы это оценил. Мне кажется, это поступок с большой буквы.

Сережа поднял руки, словно сдаваясь.

– Здесь согласен. И я оценил. – Посмотрел себе под ноги. Потом на меня. – Знаешь, умные у меня были. Богатые были. Молодые были. Талантливые были. А эта… простушка такая. Борщи варит, пироги печет. Вроде бы глупенькая, но хорошая.