Маделин Уикхем - Удиви меня

10 утра, «Старбакс»?

Все нормально, я отвлек С.

Сегодня все едва не открылось.

Дома, не могу говорить.

Помни о ЗС-факторе.

Схожу с ума, сегодня она сама не своя.

11:00, в «Villandry».

Извини, опаздываю.

Спасибо Господу, что ты у меня есть.

Прочитываю все двадцать четыре сообщения, дважды. На всякий случай фотографирую все сообщения на свой телефон, потому что… Я даже не знаю, почему. Могут пригодиться. Затем аккуратно, держа телефон одними кончиками пальцев, будто там внутри взрывное устройство, кладу «Самсунг» обратно в ящик, поворачиваю ключ, проверяю, надежно ли ящик заперт. Кабинет покидаю украдкой, словно место преступления.

На лестничной площадке оглядываюсь по сторонам в совершеннейшем ужасе, как будто попала не в свой дом. Наш дом. Наше маленькое уютное гнездышко, со свадебными подарками на полках, с репродукциями картин, которые мы привезли из отпусков, на стенах, с фотографиями девочек на всех мыслимых и немыслимых поверхностях. Все те годы, что я потратила, чтобы сделать его домом, в который всегда хочется вернуться, создать место только для нас, где мы сможем отдохнуть от мира. Теперь же новые подсвечники кажутся мне нелепыми, фотографии со светящимися лицами фальшивыми. Пинаю мебель, швыряю до этого аккуратно сложенные подушки. Хочу разорвать их на части, хочу все здесь снести к чертям. Хочется вышвырнуть подсвечники и посуду из окна с криком: «Чтоб тебя, Дэн! Чтоб тебя! Да пошел ты!»

Дэн не хочет сбежать со мной. Дэн хочет сбежать от меня. Может быть, тот роковой вечер в таинственном саду пробудил в нем давно угасшую страсть к Мэри. А может быть, она теперь кажется ему новой, непредсказуемой, по сравнению со старой скучной Сильви. А может, она всего лишь его последнее увлечение, венчающее ряд многочисленных романов на стороне, о которых я даже не подозревала. Но… Еще шестьдесят восемь лет брака? Шестьдесят восемь лет вместе с Дэном? Это ужасная, злая шутка. Я не смеюсь. Я рыдаю.

Некоторое время стою неподвижно, наблюдая, как крохотные пылинки кружатся в луче света. Затем взгляд задерживается на настенных часах, и я понимаю, что, если сейчас же не выйду из дома, рискую опоздать на работу. Не то чтобы это был важнейший приоритет в моей жизни, но что мне еще остается.

Словно робот, складываю свои вещи в сумочку, проверяю, выключена ли газовая плита (пунктик!), и даже оставляю для Дэна ключи на кухонном столе (вместе с беспечной запиской: «Нашла!»). А что мне еще написать? «Нашла твои ключи, а заодно и твои эсэмэски к Мэри, ты полигамный козел?»

Когда закрываю входную дверь, замечаю Тоби, выходящего из дома Тильды в своих бессменных черных джинсах и фетровой шляпе. В руках у него огромный, почти с него ростом, мешок для белья, заполненный так, что вот-вот лопнет; в зубах у Тоби журнал, как у верных собачек из телепрограмм.

– Тоби, тебе помочь? – окликаю его я.

Тоби бодро качает головой и идет по улице, совершенно не подозревая, что оставляет за собой шлейф из футболок, труселей и виниловых пластинок.

– Тоби! – несмотря на утренние события, я не могу не улыбнуться при виде всего этого. – Тоби! У тебя вещи падают!

Подбираю его вещи и следую за ним к огромному белому фургону. Тоби со вздохом облегчения бросает мешок в багажник, где я успеваю заметить еще пару таких мешков, а также стул, стол и компьютер.

– Вау, – удивляюсь я. – Что происходит, Тоби?

– Я переезжаю, – отвечает он, сверкая глазами. – Са-а-а-всем переезжаю! О да!

Непонимающе хлопаю глазами:

– Переезжаешь? Куда?

– Хакни. Моя новая работа в Шордиче, так что… это логично, правда?

– У тебя работа ? – От удивления аж раскрываю рот.

– Работа, квартира, кот, – говорит он с довольным видом и уточняет: – Общий кот. Его зовут Пудинг. Он принадлежит Мичи.

– Мичи?

– Мичико. Моей девушке.

У Тоби есть девушка? С каких это пор?

– Что ж, поздравляю! – говорю я, запихивая его труселя в мешок для белья. – А как же твой проект?

– Проблема с этим проектом была в том, – признается Тоби, – что я им не занимался. От слова «совсем».

Когда мы возвращаемся к дому от фургона, в дверях появляется Тильда, и я машу ей рукой. Я вдруг вспомнила, что она написала мне вчера вечером, что вернулась из Андовера, но я ей так и не ответила. Когда приближаюсь к ней, вижу, что лицо у нее красное, а сама она дрожит, будто не в силах унять бушующие в ней чувства. Наверняка она ликует. Наконец-то Тоби уезжает из дома! У него есть работа! И девушка! Больше никакой громкой музыки, никаких пустых коробок из-под пиццы, никаких ссор… Даже я испытываю облегчение, не говоря уже о Тильде.

– Отличные новости! – кричу я ей вместо приветствия. – В кои-то веки Тоби кажется по-настоящему собранным, полностью готовым к будущему.

– О, готовее некуда, – энергично кивает Тильда. – Два дня назад мне сообщил за ужином. Не подготовил меня, не предупредил. Просто бабах: «Мам, я переезжаю!»

– Я так рада за тебя! Ты так долго пыталась достучаться до него! – Наклоняюсь к ней, чтобы обнять, и замечаю… Нет, Тильда дрожит вовсе не от радостного предвкушения, а лицо у нее красное, потому что она… плакала. Боже мой.

– Тильда?

– Все хорошо. Отлично. Нормально, – отвечает она и отводит взгляд.

– Ох, Тильда. – Беспокойно вглядываюсь в ее доброе, заплаканное лицо и вижу ту Тильду, которую раньше не замечала за бойкостью, энергичностью и сварливостью своей подруги. Вижу любящую мать, которая боится отпускать своего сына.

– Он свалил мне эту новость, как кубики льда за шиворот, – говорит она тихим голосом. – До чего глупо! – облокачивается на калитку сада. – Я ведь сама убеждала его съехать…

– Он всегда будет твоим маленьким мальчиком, – понимающе отвечаю я, и мы обе смотрим, как Тоби тащит к фургону чайник, тостер и блендер-экстрактор; провода волочатся за ним, как ленты летучего змея.

– Это мой блендер, – как бы между прочим замечает Тильда, и я закусываю губу, чтобы не рассмеяться. – Я знаю, что ему пора переезжать, – добавляет она, не сводя глаз с Тоби. – Я знаю, что он должен повзрослеть. Знаю, что сама подбивала его на это, но… – Слезы застилают ее глаза, и она достает из кармана платок, уже достаточно помятый и влажный. – Вот я дура, – причитает она, покачивая головой. – Вот дура.

Наблюдаю, как Тоби чуть ли не вприпрыжку бегает туда-сюда в своих хипстерских кроссовках, таская вещи, совершенно не обращая внимания на горе матери. Он напевает себе под нос какую-то веселую мелодию, готовый начать новую, настоящую жизнь.

– Девочки когда-нибудь тоже уедут, – произношу я, пораженная тем, что, пожалуй, впервые в жизни задумалась об этом. – Когда-нибудь они уедут, не оглядываясь назад.