Эдуард Овечкин - Норд, норд и немного вест

— Слушай, а как это отпуск у тебя по август? — вспомнила она уже потом, лёжа в средней комнате и далеко за полночь и говорить можно было не стесняясь. Судя по храпу из-за стены, сегодня Петровича они не разбудили, хотя шума наделали больше и даже подломили ножку у стола, но ничего страшного, смеясь, шептал ей Слава, я завтра починю, да конечно, ничего страшного, думала она, целуя его, да пусть хоть пол рухнет и окажутся они у соседей.

— Ну примерно по август, я точно не знаю ещё.

— Ты же говорил, что весной приедешь в отпуск?

— Весной и приеду.

— А что это за отпуска у вас такие?

— Обычные отпуска — месяц в санатории и два потом сам отпуск, но с санатория можно соскочить, так что три месяца и выходит.

— Три месяца?

— Ну да.

— Ничего себе, обычные отпуска! Да вы там вообще, как я погляжу, на шее у трудового народа неплохо устроились — икру вон с шоколадом трескаете, да по три месяца в отпуска ходите!

— Спрашиваешь! И это ты ещё наших продовольственных пайков не видела!

— Ну хорошо, а за что такие барские поблажки?

— Слушай, ну много за что. Лодка подводная, атомная. Север, опять же. Полярная ночь, полярный день, да хватает всякого. Зимой, знаешь, как холодно бывает, что ты! Медведи белые в подъезды заходят лапы на радиаторах погреть, а как ветра задуют, так женщины и дети вообще из домов не выходят!

— Ну так и мы же не на юге живём!

— Ну уж и не на Севере.

— А где?

— На северо-западе же.

— А вы вот прямо на самом Севере?

— Северо-северо-западе. Так точнее. Норд, норд и немного вест, если по-морскому.

— То есть, просто у вас на одно слово «север» в названии больше?

— Ещё полярный круг, не забывай!

— Про медведей соврал-то, да?

— Нет, как можно! Просто чуть-чуть приукрасил. Страшно тебе уже туда ехать? Передумала уже, сознавайся?

— Нет, Вячеслав, не стоит даже раздувать в себе слабый огонёк этой надежды. Мне с тобой не страшно — вези, куда хочешь, раз уж так вот вышло. Я по-прежнему согласна!

— Поцелуешь меня?

— Опять? Вячеслав, пожалейте бедную девушку! У неё утром ребёнок проснётся.

— Ну ещё разик, а ребёнка я возьму на себя, пока бедная девушка будет отсыпаться!

Когда Слава уже крепко спал (сопит, как ребёнок, подумала Маша), она стояла у окна и смотрела в свой маленький узенький дворик. Она любила смотреть на него новогодними ночами — заваленный снегом и расцвеченный огнями гирлянд из окон и просто жёлтыми прямоугольниками света, он никогда в другое время не выглядел таким сказочным. Смотришь на него, и кажется, что вот-вот во двор войдёт трубочист в чёрном цилиндре и с мотком на плече, будет непременно курить и обязательно трубку. Или вбежит дама в вечернем наряде: пышных юбках, собольем пальто и в шляпке, подвязанной лентами — она будет спешить домой с какого-нибудь бала и быстро забежит в парадную, даже не обратив внимания на восхищённого ей трубочиста. Хотя вряд ли дамы света жили в таких домах, но это же сказка, так почему бы и не помечтать, что, может быть, именно она и была бы той дамой. Хотя жизнь на сказку похожа мало, даже на страшную. Нет в жизни той лёгкости, с которой даже самые ужасные вещи случаются в сказках.

Утром они, естественно, проспали, и Егорка вскочил первым. Даже не заметив, что мамы нет рядом, а, может, и заметив, да не придав этому значения, не одевшись и не умывшись, он побежал к ёлке.

— Ура-а-а-а!!! — именно этот его громкий крик из кухни их и разбудил.

— Блин, Слава, — зашептала Маша, — что делать-то будем?

— Не паниковать, — прошептал в ответ Слава, — будем действовать по обстановке!

— Дядя Петя, дядя Петя, — кричал Егорка в соседней комнате, — смотри, что мне Дед Мороз подарил! Там и тебе он что-то принёс, я видел!

— Егорий, — строго и нарочито громко пробасил Петрович, — а стучаться тебя не учили к посторонним людям?

— Учили, но ты же не посторонний, да и сам говорил, чтоб я, как к себе, сюда ходил!

Петрович громко закашлял — артист из него был аховый, следует заметить.

Маша осторожно выглянула — Егорка стоял в дверях комнаты Петровича и проскочить незаметно не удалось бы.

— Ты это, Егорка, заходи, сейчас же мультики крутят, наверняка, садись вот — смотри и машину свою води.

— А где моя мама? Ты маму мою не видел?

— Ну где, ну в туалет пошла или умываться, дай ты человеку в туалет хоть спокойно сходить.

Маша показала Славе два выставленных вверх больших пальца и шмыгнула в ванную.

— Ну нет, — не сдавался Егорка, — я маму найду сначала!

— Мама, — стучал он через пару секунд в ванную, — ты там?

— Да, Егорка, тут!

— А что ты там делаешь?

— Егорка, ну что делают люди в туалете?

— Писаешь?

— Егорка, неприлично так говорить!

— А почему? Тут же свои все!

— Привет, малыш, — Маша вышла, присела на колено и крепко обняла сына.

— Доброе утро, мама! А угадай, что мне Дед Мороз принёс!

— Даже и не знаю, сынок, что же?

— Сейчас, ну выпусти меня уже, я у дяди Пети в комнате оставил… О, доброе утро, Слава! Ты тоже уже выспался?

— Здесь никто не выспался, кроме тебя, — буркнул Петрович, вынося игрушку из комнаты.

— Смотри, Слава! Смотри, мама!

— Ух ты! — удивились они. — Вот это повезло тебе!

— Маша, а ты поспи ещё ляг, если хочешь. Мы тут с Егоркой разберёмся, да, Егорка?

— Как всё-таки хорошо мне, что я могу и без разрешения лечь поспать! — и Петрович двинулся было обратно к себе.

— Погоди, а мультики! Ты же сам говорил! — и Егорка, отодвинув Петровича, потащил игру в его комнату.

— Вот оно как, значит, за всех тут Петровичу страдать, да?

— Петрович, да что за жизнь без страданий? — Слава приобнял Петровича. — Пошли кофе варить!

— Без страданий нормальная жизнь, Славон, такая обычная, знаешь, нормальная жизнь, слыхал про такую?

— Люди говорили, да, что бывает и такая!

— На меня тоже варите, я умоюсь сейчас и приду…

— Погодь-ка, дай старику сначала коня своего привязать, а то опять в раковину на кухне придётся!

— Петрович, фу!

Все по очереди умылись и, пока пили кофе, сварили кашу Егорке, отнесли есть прямо в комнату к Петровичу. Обычно Маша есть в комнате не разрешала, но праздник же и мультики, опять же, не каждый день показывают. Уже после сообразили, что забыли про свои подарки.

— Ну давай, Петрович, — ты первый!

— Чего это?

— Старикам и детям преференции!

Петрович долго возился с бечёвкой, на своём свёртке, в итоге плюнул и разрезал её ножом, развернул тельняшки:

— Офигеть! Славон, ну ты угодил старику, а! Ну ты посмотри, шельмец какой, — раз и в дамки сразу прошёл! Теперь-то и я за тебя замуж готов!

— Ну уж нет! — засмеялась Маша. — Я первая в очереди на замуж за Славу!

— А как же насчёт преференций старикам, что вы давеча упоминали?