Эдуард Овечкин - Норд, норд и немного вест

Миша складывал икру с бутербродов себе на один, а Слава с удивлением на него смотрел:

— Мишаня, а ты не лопнешь?

— Нет, Славик, у меня знаешь какой желудок эластичный?

— А лучше бы мозг, — прокомментировал замполит.

— Это было грубо, Сергей Семёнович, — заметил командир.

— Да, товарищ командир, спасибо! Вот если бы не вы, то я бы сейчас с плачем убежал бы отсюда!

— А вы, товарищ командир, конспекты его по политической подготовки видели? — заступился сам за себя зам.

— Нет, конечно, что я, из ума выжил и мне посмотреть больше некуда?

— Ну а я-то видел!

— Ну тебе то по должности положено, вот и терпи.

— Самый отвратительный конспект!

— Позвольте, а как же мой? — уточнил Слава.

— Твой тоже, но у него отвратительнее!

— Ха-ха! И тут я тебя обскакал, неудачник! Вестовой, а зачем ты мне это поставил? Я вижу, что суп, но к чёрту суп! Неси котлет, да побольше! Славик, а что ты не ешь почти ничего?

— Да что-то нет аппетита.

— К доктору сходи, что за подводник без аппетита! От отсутствия аппетита до потери любви к родине — один шаг! Скажите, Сергей Семёнович?

— А мне почём знать?

— Ну кто у нас главный специалист по любви к родине?

— Пожалуй, особист. Я больше за любовь к партии отвечаю.

— А что, вот мне всегда интересно было спросить, да я всё стеснялся, важнее: любовь к родине или любовь к партии?

— Михаил, я смотрю тебе совсем делать нечего?

— Нет, ну я пока обстановка располагает, тащ командир! Не отрываясь, так сказать, от исполнения долга!

— Ну на берега-то смотри. Вячеслав, с командиром кормовой швартовой команды, приготовьтесь к выходу наверх, там лючок какой-то хлопает, подозреваю, что над твоим отсеком. Командующий приказал задраить. На страховку… кого бы вам поставить…

— А давайте я, товарищ командир!

— Давайте Сергей Семёнович, давайте.

После всплытия, командир долго маневрировал, пытаясь встать на волну и занять более выигрышное положение от ветра. Лодку бросало, как щепку, и здесь, наверху, она была практически беспомощна перед стихией. Командующий, вступивший в командование кораблём, ушёл на обед, поручив командиру доложить ему, по окончании манёвров, об исполнении его приказания.

— И не возитесь там, не рассусоливайте — минут двадцать и погружение!

— Так, — инструктировал командир Славу, командира кормовой швартовой команды Сашу (лейтенант, но не за горами уже и старлей) и замполита, — ваша задача проста: выйти, задраить лючок и быстро назад. Если там какие сложности, бросайте всё на хуй и сразу назад, ясно? Постоянно находиться на страховке — это понятно? Сергей Семёнович, теперь ты. Тебя прикуют у рубки цепью, страховочный привяжут, но вылет у него большой, если что — держи в руках и не бросай, это ясно? Слабину выбирай всё время, в натяг держи. Всё время в натяг, запомни! Рукавицы где твои? Какие, в жопу, перчатки, Эй! Дайте кто-нибудь политруку варежки!

Кормовая швартовая команда в полном составе толпилась в ограждении рубки.

Слава, Саша и замполит в валенках, ватных штанах, тулупах, шапках-ушанках (май в Баренцевом море — та ещё весна) и спасательных жилетах вышли на исходную. Приковав замполита цепью (подёргав его, для проверки надёжности), уже вдвоём двинулись в корму.

Командир на мостике следил за волной. Закурил, сигарету немедленно затушило дождём, но он этого не заметил и продолжал что-то там в себя втягивать.

Слава с Сашей дошли до лючка, когда командир увидел ту волну — то ли девятой она была, то ли двенадцатой, но огромная, выше лодки, она нарастала с носа.

— Назад! Назад бегом! — заорал командир, но было поздно.

Зам тоже заметил волну и, согнувшись, сильнее вцепился руками в страховочный.

— Назад, назад! — заорал и он и начал тянуть страховочный на себя.

Слава и Саша услышали, почувствовали и обернулись, но было поздно — волна слизала их с корпуса, как мармеладки с ладошки. Страховочный резко дёрнулся в руках зама и медленно пополз сквозь сжатые ладони. От удара волной и рывка цепи в спине его что-то хрустнуло, но боли не было, либо была, но он её не чувствовал.

Швартовая команда ринулась из ограждения наружу.

— Куда! Куда, блядь! — орал командир. — Все на страховку!

У выхода из рубки немного замешкались, — передние вроде как командирского окрика испугались, а задние принялись их расталкивать и выпихивать наружу. Зама было не видно, где-то сбоку, снаружи он орал: «Бля-а-а-а! Сука-а-аа-! Скорее! Скорее! Су-у-у-ука-а-а-а!». И крик этот, без отчаяния, но хлёсткий, на грани срыва в фальцет, вырвал их наружу быстрее пинков и тычков.

Трое выскочили без страховки и побежали на корму со спасательными кругами, двое подскочили к заму перехватить конец, но в этот момент он с глухим мокрым звуком лопнул, и зам упал на спину. Если бы не цепь, свалился бы за борт.

Спасательные круги почти попали в цель, и до одного из них Слава почти дотронулся, но лопнувший конец инерцией откинул его назад, а там подхватила уходящая волна и через несколько минут его уже не было видно.

Зам стоял на коленях и держался за голову: когда его отбросило, шапку он потерял. Оставшиеся швартовщики подхватили его под руки и затащили в рубку, когда отняли руки от лица, то увидели, что всё лицо его в крови, и сразу не моги понять откуда кровь — ран на голове не было. Зама трясло и, когда сняли рукавицы, увидели, что кровь шла из порезов на руках — обе ладони были разрезаны до кости, и один не выдержал вида белых костей, вывернутого красного мяса и его вырвало прямо на зама.

Командир метался по мостику и, приказав рулевому сигнальщику не сводить глаз с места падения людей, начал маневрировать.

— Человек за бортом! — объявили по кораблю.

И Миша вскочил, потом сел, потом заметался глазами по пульту и почувствовал, как сильно задрожали пальцы, но плохие мысли погнал от себя сразу и решительно.

— Всё будет хорошо! — сказал (почти крикнул) он вслух. — Всё обязано быть хорошо!

Но это самое «всё» не услышало его. А может, услышало, да было занято чем-то другим, чем-то более важным. Всего на всех всегда не хватает. Это следует признать. И за неимением лучшего выхода — смириться.

— Что там у вас происходит? — спросил в переговорное из центрального командующий, но командиру отвечать было некогда.

— Прошу не занимать линию связи! — крикнул он в ответ.

— Что-о-о? Я не понял!

— На хуй пошёл, что ты не понял! — командир был в отчаянии. Он чувствовал свою вину. За то, что не настоял на своём. За то, что, больше всего от усталости, поддался на авантюрную затею старшего на борту. И теперь ему было уже плевать на приличия, условности и ранги.

Маневрировали долго: когда стемнело, включили прожектора и шарили их лучами по покатым бокам чёрных волн. На мостике и в ограждении рубки все уже давно были насквозь мокрыми, но никто не решался сказать командиру, что дальнейшие поиски бесполезны. К тому же, зачем говорить то, что сам он знал и понимал не хуже них. В итоге не нашли ничего и на следующий день, отметив точку на карте, где погибли два их товарища, погрузились.