Эдуард Овечкин - Норд, норд и немного вест

Чувствую, не избежать нам разговора и об оплате и ты всё равно об этом спросишь (и я уже вижу, где я дал для этого повод, но переписывать набело не стану — столько уж накатал, что жуть, а не письмо выходит!), так что опишу, то, что здесь происходит сейчас. Денег вовремя не дают совсем и, бывает, что задерживают на месяц, а то и два, но отступать я не намерен, хотя лазейки для этого есть: ну не для этого же я выбирал эту профессию и этот путь вообще, ты же меня понимаешь?

Ходим тут в грибы, кстати, и я вспомнил этот азарт, когда в детстве мог один набрать целое ведро и это было немудрено от их количества в сопках. Так вот: в этом плане тут ничего не изменилось: грибов — море! Черники тоже, но оказалось, что как в детстве мне было нудно её собирать, так и сейчас — никакого азарта!

Хочется в море. Пока только рассказами о нём я и питаюсь, а всё-таки интересно — как я смогу. Интересно, понимаешь? Даже дух захватывает, хотя я об этом никому не говорю — подумают ещё, что я служака какой, а мне это не важно: мне важно почувствовать, как папа мой себя чувствовал, понимаешь? Я именно поэтому прошусь на самую ходовую лодку в дивизии, на «Курск» и на самый боевой экипаж. Ну что я, зачем сюда приехал: штаны на базе просиживать? Ты же меня понимаешь, мама?

Как там мой братишка Славик? Передай ему от меня щелбан (только не сильный) и скажи, что я очень по нему скучаю, но дневник всё равно проверю, как приеду в отпуск! Пусть учится хорошо — дураки нигде не нужны, тут вы с папой были правы!

Как там папа Миша? Всё ворчит на то, что я отказался остаться на кафедре и уехал на флот? А сам-то помнит, как долго его с флота тянули на штабную работу? То-то же! А я — помню! Ему от меня тоже большой привет и, скажу сейчас, а то потом забуду или не придётся к слову, что, если бы не он и не папа Слава, то чёрт его знает, кем бы я стал в итоге и как бы с этим жил, а теперь я дышу полной грудью и прямо доволен! Сам удивляюсь иногда, но доволен и спасибо им обоим, что помогли мне выбрать этот именно путь, и я их не подведу! Откуда знаю? Да ниоткуда, но прямо уверен в этом!

Как бабушка? Поправилась ли она после операции? Передай ей от меня, что пусть не вздумает больше болеть, а то приеду и всыплю ей по первое число! Вот увидит!

А Петровича навещаете? Передайте ему ещё раз, пусть не выдумывает с этой своей коммуналкой и не сторожит её для меня — пусть продаёт и перебирается к вам: вместе-то веселее, правда? А то и вам мотаться и переживать за него и ему одному тяжело, — сколько там ему, за восемьдесят же уже? Вот же, ты посмотри, старик, а такой упрямый, как ребёнок!

Очень по вам скучаю, всех крепко обнимаю и целую (Славке — ещё щелбан), жду от вас писем и прошу не обижаться, что редко пишу: я, понимаете ли, родину тут защищаю, хоть пока и на берегу!

С любовью, ваш сын Егор ».

«Любите ли вы спать так, как люблю это я?» — хотел было я начать рассказ с такой фразы, но это было бы некоторым непозволительным допущением против правды. Как ни странно, с годами организм, ну очевидно же, что более изношенный и уставший, отторгает эту привычку как вредную и контрпродуктивную. Как это нечем заняться? Лежи и смотри в потолок, крути в голове события и поступки — рефлексируй, в конце концов! А кто, если не ты? Дядя Вася из стройтреста номер двадцать один? Поэтому начну рассказ без обычного вступления.

Наш комсомолец Олег любил спать так самозабвенно и трогательно, как не все гуманоиды способны любить вообще. Любую свободную минуту, любую позу и любое занятие он считал необходимым посвятить одному — крепкому богатырскому сну или хотя бы маленькому тревожному пересыпу. При нём даже опасались заводить разговоры о сне: начнут, бывало, пультовые зубры рассказывать, как на них мохнатые наваливаются от усталости, не успевают они до коечки доползти, а этот, гляньте на него, — уже и глазки закатил. И надо ли говорить, что просыпаться он мог, только когда его кто-то тормошил, причём желательно похлопывая при этом по щекам.

«Комсомолец», если я вдруг не писал или кто-то не читал этого раньше — стандартное сермяжное (в смысле народное) название должности заместителя командира БЧ-5 по воспитательной работе. На «Акуле» же мало того что докторов двое (трое, вместе с фельдшером), но и замполита одного, корабельного, посчитали недостаточным для воспитания такого стада в рамках лояльности к коммунистической морали и ввели в электромеханической боевой части (то ли как в самой аморальной, то ли как в самой многочисленной) должность своего собственного замполита. А так как замполитом он был как бы не настоящим (коммунистическим), как «большой» зам, то и называли его званием на ступень ниже коммуниста — комсомольцем.

— Вот не понимаю, как так! Может, у меня болезнь какая-то? Ну там не сплю я, а сознание теряю или умираю временно?

— Олег, — обрывал его командир, — объяснительную на стол, почему опять опоздал на проверку, не надо мне умывать грудь слезьми своими!

— Тащ командир, да я напишу, я не о том же! Я же не спорю, я просто сам в недоумении! Я растерян!

— Растерян? Ну иди — пожалею. Всё, поздно: я передумал, не иди. Объяснительную на стол! А с жалостливыми стонами — к доктору! Я — кнут, доктор — пряник. В данном конкретном случае.

— Шу шения, тащ командир! — не выдерживал доктор. — Но наука медицина против бессилия воли у индивидуума давно уже отвергла пряники как метод лечения! Так что готов быть обухом, а пряником может механик? Его же зам.

— Да щас! — вступал механик. — Не для того мои прянички росли, чтоб замполитам их скармливать! Тем более в таком количестве, как он опаздывает.

И тут механик был прав: опаздывал Олег почти всегда с тех пор, как переехал от родителей в самостоятельную квартиру. Почти, потому что иногда-то он и не опаздывал, но в основной своей массе это бывали случаи, когда компания военморов, засидевшись до утра, спать не ложилась вовсе, а отставив стаканы и надев фуражки, шла на ратные подвиги свои прямо из-за стола.

Ого, сколько же там объяснительных скопилось, наверняка подумали сейчас некоторые из вас, но нет. Их скопилось изрядно, конечно, но вовсе не в таком количестве, как он опаздывал: кому нужен заместитель командира электромеханической боевой части по воспитательной работе в базе?

В общем, махнув рукой на постоянные опоздания комсомольца, командир периодически всё-таки собирал с него объяснительные (для острастки и чтоб держать в тонусе) и, не читая, отдавал их старшему замполиту. Замполит завёл даже отдельную папочку с названием «Объяснительные записки человека, который должен служить воспитателем душ, но не может даже вовремя проснуться» (позже дописал «Том первый») и аккуратно туда их подшивал по датам, тоже вряд ли читая.