Юлия Монакова - Над студёной водой

– Это я-то увалень? – Роман сделал вид, что оскорбился. – Клевета! Я страсть какой ловкий!

– Ты мой плюшевый мишка, – Вера звонко чмокнула его в нос. – Один-единственный, любимый и незаменимый!

– Точно-точно? – Роман сурово насупил брови.

– Точно-точно, – Вера снова закрепила свои слова успокаивающим и нежным поцелуем – на этот раз в губы. Он же изо всех сил пытался расслабиться, чтобы усыпить в себе остатки проклятой ревности, которая постоянно его изводила.

Роман с Верой были вместе три года – три бесконечно длинных, мучительно счастливых, потрясающих года. Но ни один день не обходился без того, чтобы его не терзали страхи. Роману постоянно казалось, что Вера опомнится, взглянет на него по-новому, удивится: да что я делаю рядом с этим ничтожеством? У него не было ни внешности голливудского красавчика, ни славы, ни головокружительной карьеры. Обычный крепкий середнячок по всем параметрам. Таких, как он – двенадцать на дюжину.

А Вера… Уж кем-кем, а рядовой женщиной назвать её не посмел бы никто. И не только потому, что она была известной певицей. Его жена сама по себе была яркой, экзотической, райской пташкой – настоящей жар-птицей. Она превращала серые будни в радугу, делала из повседневной жизни праздник.

Вера нравилась очень многим. Само собой, ей постоянно писали и звонили поклонники, подкарауливали её возле театра у служебного входа, иногда даже тусовались возле дома, пронюхав, где она живёт. Это Роман ещё мог как-то понять и принять, хотя и беспокоился, если жена поздно возвращалась домой – мало ли, что в голове у этих чокнутых фанатов, среди них и маньяки встречаются.

Но больше всего он напрягался, когда знаки внимания Вере оказывали коллеги или знакомые из шоу-бизнеса. Вот здесь действительно было очень много серьёзных соперников… Иногда выбираясь с женой на какое-нибудь великосветское мероприятие (чего, признаться, в глубине души терпеть не мог и соглашался только из-за упрашиваний Веры), он чувствовал чужие похотливые и оценивающие взгляды сильных мира сего, устремлённые на Веру. На его Веру…

А теперь вот эти съёмки на краю света. В компании с неотразимым Белецким… Ну, положим, он действительно не в её вкусе. Но если она – в его? Чушь, осадил себя Роман. В самом деле, не изнасилует же он её в случае отказа! А вот он сам, похоже, становился старым ревнивым параноиком-брюзгой.

В Архангельск прилетели уже ночью.

Пообщаться с артистами Асе так и не удалось: в московском аэропорту царили суета и толкучка, вызванные чемпионатом мира по футболу – в столицу непрерывным потоком прибывали зрители и болельщики со всего света. В самолёте же Ася оказалась далеко от Белецкого и Мендес: они расположились в салоне бизнес-класса вместе с другими членами съёмочной группы, негласно относящимися к «элите»: режиссёром, главным оператором, продюсером и сценаристом. Простые смертные, включая Асю, летели эконом-классом.

А после получения багажа их группу и вовсе разделили: всё та же элита вместе со съёмочным инвентарём и костюмами отправилась к месту назначения на вертолёте, поскольку самолётное сообщение не было в этих краях ежедневным, а остальных радушно пригласили в автобус: почти четыреста километров по дороге через тайгу, получите – распишитесь!

– Да не бойтесь, – улыбнулся молоденький водитель, – места здесь безопасные, спокойные, наезженные… к тому же – белые ночи.

Белая ночь на поверку оказалась не такой уж и «белой» и походила на сумерки, недостаточно, однако, тёмные, чтобы на небе можно было увидеть звёзды.

Ася устроилась на мягком кожаном сиденье, откинув его спинку до предела, чтобы дать отдых ноющему позвоночнику и занемевшей шее. Она вытянула, насколько это было возможно, ноги, которые уже давно гудели от усталости (в самолёте из-за маленького расстояния между креслами пришлось сидеть с полусогнутыми коленями), и блаженно закрыла глаза. Нет, что ни говори, а бодрствовать всю ночь напролёт, когда тебе чуть за двадцать – это одно, а после того, как разменяешь четвёртый десяток – совсем другое. Она была совой, как и большинство творческих людей, но выдержать до утра без сна больше не представляла возможным. Да и не могла она теперь позволить себе такой роскоши – вовсе не спать, поскольку, увы, всё это немедленно отражалось на лице, и затем требовалось приложить немало усилий, чтобы восстановить порушенную бессонницей красоту.

К счастью, свободных мест в автобусе оставалось предостаточно, и рядом с Асей никто не сел. Она не желала сейчас ни с кем общаться, медленно, но неуклонно уплывая в сон. В салоне было прохладно, но, едва они тронулись, водитель сразу же включил обогрев. Под убаюкивающий равномерный шум двигателя Ася бессознательно думала о Димке. Она так привыкла засыпать на его плече – четыре года, каждую ночь… За исключением его кратковременных отлучек на соревнования или её небольших командировок. Но так надолго они расстались впервые.

«Может, оно и к лучшему, – решила Ася. – Надо потихоньку отвыкать друг от друга».

Димка ещё не был в курсе, что она решила порвать с ним после своего возвращения со съёмок. И хотя решение далось ей ох как болезненно, иного выхода для них обоих Ася не видела. Она не желала принимать жертвы с его стороны, не хотела становиться обузой и – не дай бог – выслушивать от него спустя годы упрёки в бесплодии. О, конечно, Димка уверял, что любит её вне зависимости от способности иметь детей, но она знала, что это до поры, до времени. Мужчины тоже могут завидовать чужим коляскам. И счастливым папашам, подбрасывающим вверх заливающихся смехом беззубых младенчиков. И молодым отцам, гордо вышагивающим с эрго-рюкзаком на широкой груди…

Она уже уходила от него однажды, много лет назад. Им обоим тогда было по шестнадцать – первая любовь, первый поцелуй… до постели, правда, дело так и не дошло. Димка продолжал любить Асю без памяти, а вот она охладела к нему, остыла за два года отношений. Сейчас-то Ася понимала, что это было очередным капризом взбалмошной сумасбродной красотки: не нужно было искать добра от добра, следовало вцепиться в Димку руками и ногами, а не болтаться по жизни, как сухой листок на ветру – от одного мужчины к другому… Быть может, останься она с ним тогда, её жизнь сложилась бы иначе. Куда счастливее, чем сейчас.

Любила ли она его по-настоящему – хотя бы теперь? Ася старательно избегала размышлений на эту тему, хотя Димке на подобный вопрос, конечно же, отвечала бодро и утвердительно. Она испытывала к нему бесконечную благодарность, нежность, тепло… но никаких бабочек в животе и прочих романтических глупостей, потому что Димка был для неё понятен и прост, как прочитанная, хоть и интересная, книга. С ним было надёжно – это она знала точно. Более преданного ей человека в этом мире, пожалуй, невозможно было найти.