Камрян Кинге - Лилия [СИ]

Впрочем, о матери. Кроме того, что была характером совершеннейшей нимфетки в девичестве, заточённым в рамки приличия жёстким надзором железного деда, она была из разряда тех прилежных учениц, которые довольно сносно, если не очень хорошо, учатся при этом не докапываясь до сути, но имея способности вникать в содержимое предмета достаточно, чтобы прослыть отличницей. Разумеется, благодаря запоминающейся внешности, и телосложением гончей породы с прекраснейшим метаболизмом, девушка являлась объектом вожделения многих сверстников примерно одинакового возраста, но воля отца и строгий надзор сохранили её в девичестве и даже не целованной вплоть до утраты контроля.

Да, да она была из таких, мужчины меня поймут, именно гончая порода, не склонная к полноте, без каких-либо намёков на апельсиновую корку и с грудью, сохранявшей упругость и полноту, пропорционального телу размера, не дыне подобные, а чуть выпирающие и остроконечные, и сохраняющиеся практически в течение всей жизни.

Она много читала, читала те самые исторические романы о королях, принцессах, поглощала книги с упоением, полностью погружаясь в вымышленный мир, представляя себя героиней, королевой, страстной любовницей в окружении принцев, рыцарей и всяческих красавцев, похищавших её и уносящих в дальние края – ею восхищались и боготворили, любили. Много книг, благо дед не обращал на них никакого внимания, как на пустышки, девичью блажь, пустое…

Она, младшая дочь, закончила школу с отличием, и ведомая отцом чуть ли не за руку; прорывающегося сквозь невидимые преграды; договаривающегося; умоляющего; угрожающего культей (инвалид войны) и подкупающего, благополучно осела на первом курсе престижного университета.

6

Город испугал, восхитил её и пленил своей стремительностью. Она радовалась свободе и была представлена сама себе. Строгий надзор остался там, в деревне, отныне до неё никому нет никакого дела, она сама по себе…первокурсница.

В муравейнике кипит жизнь, жизнь таких же весёлых примерно одинакового возраста, лёгких и беззаботных, искушённых и наивных, романтиков, мечтающих о великом будущем, но в полной мере отдающихся настоящему.

В общежитии жили клопы…Но к ним уже все привыкли, это была неизбежность, и они невероятно настойчивые и смышлёные. Передвинутые на середину комнаты кровати (чтобы не дотянулись со стен) смутили этих существ ненадолго, они пробирались по потолку точно до того места под которым спали тела и пикировали вниз – вкусить плоть, чтобы жить.

Но это были мелочи жизни. Город обрушился на неё и в первые ночи, она не могла уснуть от того многообразия жизни и присутствия юношей, которые теперь окружали её повсюду. Иногда было страшно, «я всего лишь песчинка», казалось она не впишется в эту суматоху, не осилит самостоятельность.

Могучего и не сомневающегося ни в чем отца рядом уже не было, он всегда знал, как стоит поступить, и она растерялась и даже расплакалась, тихо натянув одеяло на голову, так чтобы не услышала соседка по комнате.

Соседка – искушённая, но недалёкая. Казалось она знала все и легко находила общий язык со всеми, кто был ей интересен. Дар коммуникабельности, намного полезнее чем какие-либо таланты и способности – легко и не скучно.

Соседка к ней привязалась, пока ещё тихоне, но с явно непростой натурой, отзывчивой и начитанной.

По вечерам собирались девушки, и она слушала обхватив колени, не смея вставить слово, бесконечные разговоры о парнях, у кого с кем, и как, и какие ощущения. Она слушала с упоением, то что казалось запретным и уму непостижимым вдруг стало повседневностью, обыденностью и таким волнующим, зовущим…

7

Он стоял и курил в дверях – прямо в коридор – и весь из себя был таким мужественным и уверенным, большим и сильным. Он явно заинтересовался, маленькой и хрупкой, невесомой, как раз той в цветочном халатике, ниже колен – скромница и, вероятно, недотрога. Она проходила мимо опустив голову, не смея взглянуть, опасаясь раскрыть интерес. День за днём, раз за разом и до тех пор, пока не случилось.

Была вечеринка, собрались все у них в комнате, в том числе он, казавшийся искушённым, и каким-то возвышенным. Он старше, и уже мужчина.

Пили водку, все вокруг смеялись и веселились и девушки бесстыжим образом заигрывали с парнями.

Она не смела пить алкоголь – было страшно, в её семье это табу – греховно; боялась и сидела в сторонке, не встревая в разговор, изредка улыбаясь некоторым шуткам, всем своим видом стараясь присутствовать в общем веселье и не смущаться.

Они оказались в коридоре вместе. То ли он курил она вышла, то ли она вышла он следом за ней, то ли все вместе. Осмелел от выпитого, робость, замаскированная под мужественностью вдруг испарилась: «ну как тебе здесь?».

«Весело» – улыбнулась (и как нашла в себе смелости?).

Было уже пора, уже достаточно, природа брала своё. Он дыхнул на неё спиртным, обхватил неожиданно талию, хрупкую и тонкую, словно у пятнадцатилетней девчонки и притянул к себе. Не сопротивлялась, перехватило дух, появилось волнение в теле и некоторая слабость. Вдруг она представила отца, такого же волевого и сразу почувствовала себя невероятно защищённой и не одинокой.

Его комната пуста, все собрались у соседки. Он накрыл правой рукой её грудь, чуть примял и почувствовал мигом напрягшиеся бугорки. Следом – лёгкий халатик поглаживая в отчаянии тело упал на пол; поцелуй не дружеский, а самый настоящий. Она не сопротивлялась и даже вдруг прильнуло навстречу. Пытаясь скрыть нетронутость, активно тёрлась губами о его губы, слишком быстро и возможно преодолевая некую первую брезгливость. Он был обязан преподать урок, хоть и опережал опытом ненамного, но мигом сообразил, что получается не так естественно, как должно бы, и с видом тысячелетнего Дон Жуана взял её лицо в ладони и несколько умерил пыл рвущейся в бой.

Казалось он её раздавит. У него никак не получалось и преодолев некоторые сомнения она смело раздвинула колени шире и решительно помогла, удивившись своей храбрости, рукой направила и поддержала и через секунды пожалела, поскольку вдруг её как будто бы разорвало на части. Все же дотерпела, и терпела довольно долго, если не сказать бесконечно, считала секунды и после еле поднялась на ноги, быстро скрыла наготу, закуталась в халат, и присела на краешек кровати. Через секунды почувствовала, что намочила белье вытекавшим изнутри, смесью крови и чужеродного и сжала бедра.

Мужчина был несколько потрясён, первый раз у него случилось так гладко и удобно и к тому же с восхитительной и нетронутой, как будто слепленной по безупречному шаблону, без каких-либо изъянов и излишков.

Они помолчали. Мужчина решил разогнать неловкость, кажущимся ему подходящим моменту измышлением, бог весть, когда созревшим в голове, он натянуто хихикнул будто вспомнил и изложил: