Владимир Сорокин - Тридцатая любовь Марины

– Носи на здоровье… – бормотала Марина, гладя и целуя подругу.

– Душечка моя…

– Ласточка моя…

– Маринушка…

– Сашенька…

Сашенькины губы медленно приблизились, прикоснулись, прижались, раскрылись…

Они долго целовались, постанывая и тиская друг друга, потом Марина шепнула в раскрасневшееся Сашенькино ушко:

– Киса, ты полезай в ванну, я приготовлю все и приду…

– Хорошо… – улыбнулась Сашенька.

Марина смотрела на нее с нескрываемым обожанием.

Сашенька была прекрасна сегодня, как никогда: золотые кудряшки ниспадали на широкий ворот белого свитера, который свободно тек вниз, суживался в талии и наплывал на прелестные, стянутые джинсами бедра.

Марина восхищенно покачала головой:

– Ты… ты…

– Что я? – улыбнулась Сашенька и быстро прошептала: – Я люблю тебя…

– Я люблю тебя, – с придыханием повторила Марина.

– Я люблю тебя…

– Я люблю тебя…

– Люблю…

– Люблю… люблю…

– Люблю-люблю-люблю…

Марина снова обняла эти дивные юные плечи, но Сашенька виновато зашептала:

– Маринушка… я ужасно хочу пи-пи…

– Прелесть моя, идем я тебе ванну приготовлю…

Обнявшись, они зашли в совмещенку: узкие джинсы нехотя полезли с бедер, отвинчивающаяся пробка – с югославского флакона.

Хлынули две нетерпеливые струи: белая широкая – в ванну, тоненькая желтенькая – в унитаз…

Вскоре Сашенька блаженно утопала в облаках о чем-то неразборчиво шепчущей пены, а Марина, с трудом вытянув пробку из пузатенькой мадьярской бутылки, жарила обвалянных в яйце и муке цыплят, напевая: “Этот мир придуман не нами…”

– Клево как… – Сашенька бросила обглоданное крылышко на блюдо, облизала пальцы. – Ты просто волшебница…

– Я только учусь, – усмехнулась захмелевшая Марина, разливая остатки вина в фужеры.

Они сидели в переполненной ванне друг против друга, разделенные неширокой, покрытой вафельным полотенцем доской. На успевшем подмокнуть полотенце покоилось бабушкино серебряное блюдо с остатками цыпленка и фужеры с вином. Маленький грибообразный ночничок наполнял совмещенку причудливым голубым светом.

Марина поставила пустую бутылку на мокрый кафельный пол, подняла фужер.

– Твое здоровье, ласточка…

– Твое, Маринушка…

Они чокнулись, губы медленно втянули кажущееся фиолетовым вино.

Пена давно успела опасть, в голубоватой воде перемежались неторопливые блики, прорисовывались очертания тел.

– Ой, здорово. Как в раю… – Сашенька зачерпнула фужером воды и отпила глоточек. – Мариш, с тобой так хорошо…

– С тобой еще лучше.

– Я тебя так люблю…

– Я тебя еще сильнее…

– Нет, серьезно… милая, красивая такая… – Сашенькина рука легла на плечо Марины. – У тебя грудь как у Лоллобриджиды…

– У тебя лучше.

– Ну что ты, у меня крохотная совсем…

– Не скромничай, ласточка моя…

– Милочка моя…

Привстав и расплескивая воду, Саша поцеловала ее.

Фужер сорвался с края доски и бесшумно исчез среди голубых бликов.

Они целовались хмельными губами, пропитанные вином языки нещадно терли друг друга.

Переведя дыхание, Сашенька коснулась кончиком языка уголка губ подруги, Марина в свою очередь облизала ее губки. Проворный Сашенькин язычок прошелся по щеке и подбородку, потерся о крылышко носа и снова поразил Марину в губы.

Марина стала целовать ее шею, слегка посасывая нежную голубую кожу, Сашенька, постанывая, сосала Маринины мочки, лизала виски.

Вода плескалась от их порывистых движений.

Поцелуи и ласки стали более страстными, любовницы стонали, дрожащие руки скользили по мокрым плечам.

– Пошли, пошли, милая… – не выдержала первой Саша, забирая в ладонь грудь Марины.

– Идем, киса… – Марина с трудом стала извлекать из воды онемевшее тело. – Там простыня, Сашок…

Но Сашенька не слушала, тянула в черный прямоугольник распахнутой двери, пьяные глаза настойчиво молили, полураскрытые губы что-то шептали, вода капала с голубого тела.

Повинуясь Сашенькиной руке, они оказались в неузнаваемой прохладной тьме, разбрасывая невидимые, но звучные капли, с грехом пополам выбрались из коридора и, обнявшись, упали на кровать…

Догорающая спичка стала изгибаться черным скорпионьим хвостиком, огонек быстро подполз к перламутровым ногтям Марины, она успела поднести сигарету, затянулась и бросила спичку в пепельницу.

Прикурившая секундой раньше Сашенька лежала рядом, слегка прикрывшись одеялом и подложив руку под голову. Принесенный из ванной ночничок светился в изголовье на тумбочке. Бабушкины медные часы на стене показывали второй час ночи.

Марина придвинулась ближе к Сашеньке. Та выпростала руку из-под головы и обняла ее:

– Мариш, а у нас выпить нечего?

– Заинька, больше нет…

– Жаль…

Марина погладила ее щеку, потом вдруг тряхнула головой:

– Так, постой, у меня же планчик есть!

– Правда?

– Точно! Вот дуреха! Забыла совсем!

Она села, забрала у Сашеньки сигарету:

– Хватит это дерьмо курить… сейчас полетаем…

Безжалостно расплющив головы сигарет о живот Шивы, она подошла к книжным полкам, вытянула двухтомник Платонова, из образовавшегося проема достала начатую пачку “Беломора” и небольшой кисет. Сашенька приподнялась на локте, томно потягиваясь:

– Оооой… все-тки как у тебя уютненько…

– Хорошо?

– Очень. Кайфовый уголок. Здесь любовью заниматься клево. И ночничок уютненький…

– Ну, я рада… – Марина села за стол, включила настольную лампу, достала из кисета щепотку зеленоватого плана и костяной поршенек.

Ее голое красивое тело, таинственно освещенное бледно-желтым и бледно-голубым, казалось мраморным.

Откинув одеяло, Сашенька села по-турецки:

– Маринк, я тебя люблю офигенно.

– Заинька, я тебя тоже…

Марина выдула в пригоршню табак из гильзы и принялась смешивать его с планом.

– Набей парочку, Мариш, – шлепнула себя по бедрам Саша.

– Конечно, киса. Это крутой план. Из Ташкента.

– Мариша.

– Что, киса?

– А у тебя мужчин не было за это время?

– Нет, кошечка… а у тебя?

Сашенька тихо засмеялась, запрокинув голову:

– Был мальчик…

– Лешка твой?

– Неа. Другой… там, знакомый один…

– Бесстыдница.

– Ну я больше не буду, Мариш…

– Хороший мальчик?

– Ага. Нежный такой. Правда, кончает быстро.

– Молодой еще.

– Ага. Ничего, научится…

– Конечно…

Сашенька сняла трубку со стоящего на тумбочке телефона, набрала наугад номер.

– Опять хулиганишь, – усмехнулась Марина.

Саша кивнула, подождала немного и быстро проговорила в трубку:

– Радость моя, можно у тебя клитор пососать?

Марина засмеялась.

Сашенька захохотала, нажала на рычажки и снова набрала: