Заза Двалишвили - Дом последнего дня [СИ]

– Буду рисовать смерть, – спокойным голосом отвечал он.

– А где ты ее видишь, эту смерть?

– Вот она, – парень кистью показал на засохший виноградник.

– А зачем ты ее рисуешь?

– Хочу понять, что это такое.

– И что?

– Не знаю, трудно мне разобраться, вот допишу эту картину и все узнаю.

Но работа не ладилась, и Гоги рвал крепкие белые листы на мелкие части, а потом он устроился сторожем на кладбище, вернее, сам себя устроил на это место, так как в бухгалтерии сельсовета такой должности не значилось. С тех пор он с похвальным старанием стал убирать могилы, чистить каменные плиты и прокладывать дорожки меж заросших травой могильных холмов. Он завел у себя «книгу мертвых», где аккуратно были перечислены все обитатели кладбища, и рядом с каждым именем – короткая история жизни и смерти его обладателя. В деревне новым чудачествам дурачка только дивились. Одни крутили возле виска указательным пальцем и отпускали в его адрес недвусмысленные шутки, другие при упоминании его имени только крестились, то ли опасаясь, то ли жалея свихнувшегося парня.

Он появился в деревне неожиданно одним зимним утром, высокий, статный, с окладистой рыжей бородой, в протертом камуфляже черного цвета и с автоматом калашникова на боку. Он шел по деревне и таращился вокруг своим единственным глазом, при этом дружелюбно улыбаясь ошалевшим при его виде крестьянам. Невозможно было его не узнать: враги называли этого человека одноглазым монстром; друзья – черным ангелом; сам он скромно называл себя воином Аллаха. Каждый переход его отряда через границу вызывал новый всплеск только что затихнувшей кровавой войны по ту сторону кавказского хребта. Местные жители хорошо знали этого полевого командира, путь к границе проходил через их село, и когда отряд из нескольких сотен вооруженных бородачей шел по их улицам, то вокруг все замирало. Деревенские жители укрывались в своих домах, закрывая все окна и ставни, и даже собаки, тихо рыча, прятались по своим будкам, будто понимая, что с этими людьми шутки плохи. Отряд быстро проходил через село, а через сутки-двое горы оживали, слышался гул взрывов и нескончаемая артиллерийская канонада. Одноглазый командир всегда шел впереди отряда, и его легко можно было узнать по черному одеянию и легкой походке, свойственной более дикому зверю, чем человеку. После стало известно, что во время последнего похода отряд его попал в засаду русских и пал весь до последнего воина. Сам командир, прорвав кольцо окружения, двинулся в сторону Грузии, но тяжело раненный, по дороге истек кровью, не дойдя до спасительной границы всего нескольких километров. Его обезображенный труп показывали по всем российским каналам, даже какой-то важный чин в Москве за это дело лично от Президента России орден получил. Правда, вследствие отсутствия электричества в деревне телевизор давно уже никто не смотрел, но слухи доходили: сарафанное радио в тех краях работает исправно.

Теперь этот самый погибший ангел вновь появился, только на этот раз один, без своего отряда. Раз в неделю он выходил из лесу, спускаясь в деревню, заходил в продуктовый магазин, закупал там нужные ему продукты и возвращался назад, исчезая до следующей недели. Деревенские жители после бурно обсуждали это событие, стараясь найти ему объяснение.

– Он у меня сегодня спички покупал, – кипятился продавец продуктового магазина. – Ну скажите кто-нибудь, зачем покойнику спички: ему что, там, в аду, огня не хватает?

– Может, он в рай попал, как того обещал их Аллах.

– Ну да, и решил по своему обыкновению из рая ад устроить.

– Соседи, шутки в сторону, но тут что-то, действительно, не так.

– Откуда известно, что он погиб?

– По ящику показывали, люди видели, да и в газетах печатали. Известная ведь была фигура, один из столпов сопротивления.

– Может, врут твои газеты?

– Газеты, может, и врут, им не впервой.

– Ну прямо как наш Котэ Кощей, мертвый, но по-прежнему живой.

Крестьяне еще долго спорили, но никак не могли прийти к единому мнению по поводу происходящего.

– Послушайте, соседи, он ведь в деревню приходит из леса и возвращается туда же, его путь, по-любому, проходит через кладбище, где наш Гоги ошивается круглые сутки.

– Так давайте спросим его, что он видел, – подхватил эту мысль Коба и стукнул ладонью по плечу сидящего рядом деревенского дурачка, до сих пор не вступающего в спор.

– Ну, видел я его на кладбище, пару раз даже здоровались, вежливый такой. Знаете, он там в лесу не один, с ним еще девушка живет, совсем молоденькая.

– И что ты обо всем этом думаешь?

– Не знаю, – пожал плечами Гоги, раньше я не слышал, чтобы мертвые с живыми встречались. Обычно живые отдельно, мертвые – отдельно. Ведь оттуда еще никто не возвращался.

– Лес за кладбищем не простой, – вставил свое слово Коба, а потом, будто его осенило, шлепнул себя ладонью по лбу: – Как ты сказал, живые с мертвыми не встречаются? Это так, но мертвые, вероятно, могут встречаться с мертвыми, и если чеченец мертв, то и мы все, выходит, того…

– Что ты мелешь, Коба? – загалдели вокруг соседи.

– Чтобы разыграть Гоги, ты готов умертвить всю деревню, да?

– Ладно, шучу, шучу, – засмеялся Коба, – лица у вас уж больно постные, вот мне и скучно стало.

– Тебе бы одни гадости говорить, недобрый ты человек.

– Да, я разговаривал с чеченцем, неожиданно опять заговорил Гоги, – и, кажется, догадываюсь, в чем тут дело. Не хотел вам говорить, но, видно, сами уже начинаете понимать.

– Понимать что, говори, не тяни за душу.

– Посмотрите на горы, ничего не замечаете? – Гоги протянул руку в сторону горных вершин.

– А что, горы как горы, что на них смотреть?

– Снега на вершинах нету.

Все посмотрели на голые черные вершины гор.

– Куда снег-то делся? – ахнул кто-то.

– Видно, прав был ученый из города. Три миллиона тонн снега сорвалось и спустилось вниз, сметая все на своем пути, – почти торжественным голосом произнес Гоги.

– Погоди, что ты несешь, если бы лавина сорвалась, от нашей деревни мокрого места не осталось бы. Но мы-то живы, как же так…, и деревня наша цела стоит себе, а про спуск лавины никто ничего не слышал.

– А мы и не могли услышать, и больше никогда ничего не услышим.

– Это что же выходит, мы все погибли, так, что ли?

– Ну да, это я и хотел сказать.

Вокруг воцарилась гробовая тишина. Крестьяне старались переварить услышанное известие.

– Странно ведь, – сказал кто-то, – мы даже не заметили, как и когда это случилось. Я всегда полагал, что смерть – это нечто непостижимое, а тут ничего не происходит.

– Все уже произошло, сосед, – горестно отозвался Гоги, – смерть как раз тот случай, когда уже, действительно, ничего не происходит.