Ринат Валиуллин - Безумие [litres]

– Мне всегда нравился этот висячий мост, словно соединивший природу и город. Удивительное ощущение, смотреть с него на ледоход весной, будто летишь над землёй, льдины белыми облаками проносятся под ногами. Чёрт, опять я про небо. Извини, – снимал туфли в коридоре Марс.

– Не смотри так на меня, – лежала Шила, широко расправив свои крылья, брошенные на кровати хаотично. Она будто кого-то ждала.

– А что? Нельзя? – взял я её правую ногу за лодыжку и начал целовать.

– У меня на белок аллергия.

– Так пойдёт? – закрыл я глаза, губами продолжая путь.

– Что ты выделываешься, закрылся, пусти в себя человека.

– Шила, будь человеком, тогда пущу.

– Это вряд ли.

– Что ты из себя возомнила?

– Женщину.

– Мою?

– Твою, твою. Можешь открыть окно?

Открытое окно дыхнуло на меня свежим апрелем, будто природа почистила зубы. Захотелось её поцеловать.

Я оглянулся и посмотрел на Шилу. Она лежала без настроения. Настроение Шилы служило камертоном и для меня. Гормональные всплески расходились кругами вокруг озера её глаз, стоило ей только их открыть. Одних ласк было мало. Лёгкого безумия, этого всегда не хватало Шиле весной. Взять его было неоткуда, чтобы поднять настроение, мало было шкалы Цельсия, Артуру приходилось импровизировать, но выходило паршиво:

– Знаешь, я давно хотел тебе сказать, – открыл я глаза.

– Что именно? – отняла она свою ногу, втянув и сложив её плавно под себя.

– Мне кажется, я умею летать.

– В таком случае я – приземлять. Мне кажется, у меня будет ребёнок.

– Что значит кажется? – Глаза мои открылись ещё шире, перейдя на режим «удивление».

– Кажется, от тебя.

– Весна, как много в этом трюке.

– Что скажешь?

– А что я могу сказать?

– Ну, ты хоть рад?

– Солнце расцвело, температура поднялась, чувства обнажились до верного. Градусник стремительно показывал весну. Хочу срочно обнять тебя, – пополз я на четвереньках по постели таким образом, что скоро всё тело Шилы оказалось под моим.

– В его объятиях всегда стояла отличная погода. Я уже представляю, как в них утону. Спасёшь?

– Даже не мечтай. Спасение дело рук самих утопающих, если речь идёт об объятиях, – завис я сверху. Мои губы остановились над её улыбкой.

– Мечты сбываются.

– Я ещё раз в этом убедился.

– Не гони. Это не значит, что они уже сбылись. Хорошо бы иметь собственный дом, и непременно со ступенями наверх.

– Зачем тебе сразу дом? – перешли мы на деловой тон, будто вели переговоры.

– Чтобы можно было убегать к себе на второй этаж, а спускаясь, всякий раз перебирать ступеньки.

– И что?

– Как что, их можно считать. Ты знаешь, что счёт помогает сосредоточиться, собраться.

– Можно с таким же успехом считать деньги или звёзды.

– Ещё скажи годы. Ты не понимаешь. Лестница нужна для того, чтобы я могла каждый вечер спускаться к тебе с небес.

– Красиво. А этажерка вместо лестницы не подойдёт?

– Не успел отцом стать, уже торгуешься, – чмокнула меня в губу Шила, приподняв свою голову.

– Стараюсь быть рациональным, – ответил я ей тем же.

– Не надо, я же шучу, это нервное, от страха. Кроватка нужна будет и коляска, и то не скоро. Лучше скажи мне, куда теперь тебя приводят мечты?

– Чувствую, сегодня только к супермаркету. Устроим праздник. Возьму вкусного шампанского и прочих непристойных лакомств. Ты даже не представляешь, как я счастлив, – опустил я голову на её грудь будто младенец и закрыл глаза.

– Чёрт, кажется, мне теперь пить нельзя будет.

– В алкоголе главное не употребление, главное наличие.

– Во сколько тебя сегодня ждать?

– Уже жди.

– Хорошо, уже жду. Кстати, ты не опоздаешь к своим барышням? – почувствовал я сквознячок лёгкой ревности, поцеловал крепко Шилу в губы и оставил одну в постели.

– Подумать только, я встретилась с ним из чистого любопытства, теперь отмыться от той жаркой бессовестной ночи можно будет только любовью до гроба.

– Последнее слово мне не очень нравится. Дубовое, – приложил я ухо к животу Шилы и стал прислушиваться.

– На что поменять? До последней капли жизни, пойдёт?

– Высокопарно несколько. Но я люблю высоту, особенно в отношениях, – слышал я только отдалённый стук сердца жены.

– Что там может нравиться? Разве что падать больнее. В любом случае отношения будут только такими, которых ты заслуживаешь. – Она положила обе руки на мои волосы и начала гладить.

– А стаж будет учитываться?

– Ты уже думаешь о пенсии?

– Нет, конечно, но хотелось бы не париться больше на эту тему. Живёшь с одним человеком, он с тобой, долго, никто никого не предаёт. Серебряная свадьба, потом золотая.

– Потом мы вручим друг другу медали за выслугу лет.

– И почётные грамоты. Меня только одно настораживает. Твоя безответственность. Сколько раз надо было тебе позвонить, чтобы ты наконец ответила.

– О чём ты?

– Ты ведёшь себя безответственно, ты не отвечаешь на мои звонки. В то время, как я отец нашего ребёнка, – поднял я голову и строго посмотрел на Шилу.

– Ты про сегодня? Не обращай внимания, меня частенько накрывает безответной любовью, когда я просто не знаю, что ответить, поэтому не отвечаю ни на чьи звонки.

– Хорошо, буду обращать внимание на других.

– В общем, звони мне, когда хочешь.

– А когда не хочу?

– Работай над этим, но главное – не звони другим.

– Как это называется? Менопауза?

– Что-то вроде того. Весной все сходят с ума: некоторые от любви, другие без… А ты, наверное, начинаешь крутить в голове чёрт знает что. Брось. Это того не стоит. Я знаю, что могу улететь к другим берегам, смогу пить там другое вино, даже другие губы, но чувство к тебе, оно как заноза в одном месте, будет мешать мне сидеть на других коленях, я не говорю уже о том, чтобы прилечь.

– По-моему, я сейчас счастлив.

«Неужели ты не чувствуешь, как я нагло вру? – улыбалась Шила. – Это ты меня научил».

– Что это такое, счастье?

– Счастье – это состояние души.

– Тебе не кажется, что последнее слово лишнее?

«Я делала ставки, а они не играли, делаю их снова и снова, опять провал, конь, на которого я ставила, на поверку не конь, а беспринципная кляча. Извини, но я не хочу в один не самый прекрасный момент найти себя погрязшей в дерьме каких-то совершенно ненужных мне отношений, совершенно неудовлетворительных сношений, разочарованная собственным несовершенством, пытаться не терять чувство юмора, с искусственной улыбкой, полной коронок, не хочу, чтобы это чувство было из последних, которое сможет держать меня на плаву».

– Как тебе Марс?

– Планета как планета. Вика, это его первый спутник? – лежала Шила на кровати в одежде. Лицо отдыхало в потолок.