Никита Серков - Странная жизнь

По словам продавца, я увидел на том берегу монастырь, и идти до него предстояло 7 км. Путь оказался не таким легким. Кровь продолжала медленно сочиться, более того я не ел уже около суток. Первые километры я прошёл довольно бодро, а вот дальше мне с каждым шагом становилось всё страшнее и страшнее за свою жизнь. Хоть здравый рассудок и утверждал, что умереть будет непросто, даже если я очень сильно этого захочу, но мне начало казаться, что я не смогу дойти и останусь в этом лесу умирать в одиночестве.

Добрался до ворот я уже, когда солнце поднялось в зенит и началась страшная жара. Мне напекло голову, и я потерял много крови, поэтому когда я вошёл в монастырь, сил не оставалось, у меня начинался жар и бред. Я схватил первого попавшегося человека в рясе, прокричал, что мне нужен настоятель и потерял сознание. Помню, что просыпался несколько раз, требовал оставить меня в монастыре и внести в церковь и еще что-то странное. Очнулся я в так называемом лазарете, не зная, сколько времени прошло с момента моей потери связи с реальностью. Я сразу понял, что это не больница и что я точно ещё на территории монастыря. В течение часа меня никто не беспокоил, лишь из открытого окна доносился шум ветра и листьев и редкие голоса.

Никогда не догадаешься, что я сделал потом…

– … – я даже не стал ничего отвечать, поскольку был просто потрясён всей этой историей и, честно говоря, от этого человека можно было ожидать чего угодно. На моём лице отразился немой вопрос, который был подхвачен собеседником, и он продолжил.

– Когда ко мне пришел поговорить настоятель, я сказал, что не помню, как здесь оказался, что со мной случилось и что самое важное, кто я. Вот такой жизненный парадокс. Я знал, что при мне ничего, кроме одежды, не было, – документы и остатки денег ушли вместе с "тройкой игроков" у озера, поэтому волноваться, что меня раскроют, мне не пришлось. Я просил их дать возможность остаться на некоторое время здесь, пока не приду в себя. И вот я прихожу в себя до сих пор. Мы здесь живем натуральным хозяйством, сами сеем, сами собираем, вспахиваем. У нас есть домашний скот: молоко, творог, масло – всё своё. Здесь чудесно. Есть свои минусы, конечно… Курить нельзя… Не хочешь немного пройтись?.. – предложил он мне. Мы вышли за ворота монастыря и пошли вдоль берега. Отойдя на приличное расстояние от ворот, он достал из кармана сигареты со спичками и закурил.

– Сколько? – спросил я.

– Что сколько?

– Сколько вы здесь?

– 6 лет. И поскольку здесь никто не знает о моей прошлой жизни, то мне дали новое имя и крестили. Так сказать, "в миру" я Александр Игнатьевич Волкострелов, а здесь послушник Авдикий.

Через некоторое время после того, как я оказался тут, я писал жене. Она потом приезжала. Мы виделись здесь за оградой. Она плакала, много говорила, а я всё больше молчал. Она любит меня, но я это уже не я. Сам знаю, как гнусно звучит, но вернуться было бы для меня преступлением против самого себя. Ох, и натворил я бед. Но есть у меня внутреннее ощущение, что всё развивается так, как должно развиваться, и я сам не знаю, где окажусь завтра. Но всё-таки мне кажется, что завтра я проснусь от первых лучей солнца, которые проникнут в моё окно. Здесь мой дом. Здесь моё сердце.

***

Я встретил этого человека уже довольно давно. Лет пять назад. Кто-то скажет, что пять лет – это как будто вчера, но для каждого из нас время течет по-разному. Оборачиваясь назад, я понимаю, как быстро пролетели эти годы, по пальцам можно пересчитать, все к ряду на одной руке поместятся, а если задуматься, то это была целая жизнь, огромная и важная эпоха, частью которой, думаю, был и этот человек.

Спустив эти пять лет в казино жизни, я снова оказался неподалёку от этого монастыря. Грех было не заехать. Может, этот послушник-монах Александр уже меня и не помнит, может, я вообще один из сотни таких же слушателей, кому он все эти годы рассказывал историю своей жизни, или же, возможно, он уже не живёт в монастыре, а вернулся в семью и теперь живёт еще одной другой жизнью.

Я не искал встречи, но хотел, чтобы она произошла. Просто приехал в монастырь, оставил машину на парковке возле, прошел ко входу. Прогулялся по территории. Хотел сфотографировать, но обнаружив запрещающую табличку, не стал нарушать внутренних порядков, как, впрочем, и не стал получать "благословение на фото и видео съемку". Я вообще не люблю делать много фотографий. Настоящая фотография должна что-то значить для человека, нести какой-то смысл. Не нужно делать фото, нужно просто раскрыть глаза пошире и жадно впитывать этот мир, фотографировать его, только не телефоном или фотоаппаратом, а своей памятью.

Я сел на ту самую скамейку, точнее, на новую скамью, которая стояла на том же месте взамен старой – в монастыре за время моего отсутствия произошла реставрация, которая оживила архитектуру, но, как мне кажется, несколько притушила особый дух, который витал здесь раньше. Но, не могу не признать, что всё в этом мире требует обновления и очищения. Я сидел на скамье, осматривал купола, территорию, туристов, которых значительно прибавилось с тех пор, искал глазами знакомое лицо, но узнавания не происходило, и я пошёл дальше. Подставляя своё бледное лицо под лучи летнего солнца, я прошёл ко входу в храм. Левее от храма, поодаль, куда не было тропинки для туристов, виднелся двухэтажный дом послушников. Вокруг дома был огород, там копошился человек. Было далеко, и я не мог разглядеть этого человека подробнее. Я решил обойти храм, чтобы найти тропинку к тому дому или хотя бы просто подойти поближе. За поворотом я наткнулся на мужчину в рясе.

– Прошу прощения! Добрый день. Вы не поможете мне? Дело в том, что я хотел бы поговорить с одним послушником. Его звали Александр, но, когда я говорил с ним несколько лет назад, он сказал, что это его имя "в миру", так, кажется, он выразился, а здесь все зовут его Авдикий. Он ещё здесь?

– Я вас понял. Идёмте.

И он меня повел туда, куда я собирался идти, за храм.

– Вот. Прошу.

Он указал рукой немного в сторону. Я повернул голову и увидел несколько цифр на тёмном фоне и выгравированное имя "Авдикий". Это было маленькое монастырское кладбище. А передо мной стояли два почти свежих камня. На одном имя моего знакомого, на другом ещё одно неизвестное мне. Но что странно – дата смерти одна.

Я немного завис, пытаясь осмыслить все происходящее. Неожиданно для меня это стало потрясением. К горлу подступил комок, и внутри стало как-то тревожно.

– Они погибли два года назад в автомобильной аварии недалеко отсюда на федеральной трассе, – прервал молчание монах.

– Они?

– Да. Авдикий и наш настоятель Архимандрит Даниил, – сказал человек в рясе и продолжил, – А откуда вы узнали, что его имя Александр. Даже мы здесь об этом не знали. Вы были знакомы раньше?