Дмитрий Пригов - Места

НАПОЛЕОН Как это как?

2 МОГИЛЬЩИК Как на дрожжах.

2 МОГИЛЬЩИК Да, дух тяжел. Недалеко уйдет. Можно не спешить.

НАПОЛЕОН А как вы думаете, он убивал… убивал только по необходимости?

1 МОГИЛЬЩИК Да как же, сударь, человек сам по себе может отличить — по необходимости или нет. Для него все выходит по необходимости.

НАПОЛЕОН А вы, значит, каждому ямку и готовите.

1 МОГИЛЬЩИК А что делать? Такой уж у нас удел.

НАПОЛЕОН Выгодный.

2 МОГИЛЬЩИК Ягодный.

НАПОЛЕОН Какой ягодный?

2 МОГИЛЬЩИК Вы сказали «вы-годный», я и ответил «я-годный».

НЕЙ Сир, я же предупреждал вас, что они из другой истории.

НАПОЛЕОН Ах, Ней, Ней, Ней, Ней! Если бы ты знал, из какой я истории!

МЮРАТ Сир, он уже по плечо.

НАПОЛЕОН А мне какое дело! Пусть он себе лежит, бежит, летит. А я-то тут причем? Я-то!

(Бегает взад-вперед.)

1 МОГИЛЬЩИК Послушай, Федь, видишь того, справа. Стоит, качается. Не признаешь его морды? Это он, кажется, у меня часы-то спер. Подожди меня, я сейчас, посмотрю.

2 МОГИЛЬЩИК Брось. Часы у тебя?

1 МОГИЛЬЩИК У меня.

2 МОГИЛЬЩИК Ходят?

1 МОГИЛЬЩИК Нет.

2 МОГИЛЬЩИК Ну и ладно. Ошибся может человек. Может у него часы на твои похожи, а ты его недоверием оскорблять!

1 МОГИЛЬЩИК А все-таки, Федь, смахивает на того.

2 МОГИЛЬЩИК Копай лучше.

НАПОЛЕОН (к Толстому) Эй, старик.

ТОЛСТОЙ Что?

НАПОЛЕОН Почему он у тебя поднимается?

ТОЛСТОЙ Куда это поднимается?

НАПОЛЕОН Вверх, вверх!

ТОЛСТОЙ Тебе кажется, родимый. Куда я его положил, там он и лежит, а потом только он в Москву попадет, там опять с Наташей Ростовой…

НАПОЛЕОН Хватит, хватит, старик! Заткнись! Хватит! Замолчи!

МЮРАТ Сир, он уже высоко.

НЕЙ Сир, может быть уйдем.

НАПОЛЕОН Ах, Ней, Ней! Куда же я уйду! Ты подумал? Куда, куда, куда, куда?

2 МОГИЛЬЩИК Тише приятель. Всех мертвецов разбудишь. Вон, один уже тащится.

ТОЛСТОЙ (подходя к Наполеону) Что это вы так переживаете. Представьте, ведь вы играете…

НАПОЛЕОН (отталкивает Толстого, тот далеко отлетает и падает) Уйди, старик! Уйди! Мне душно!

2 МОГИЛЬЩИК А голова не кружится?

МЮРАТ Сир, он очень высоко.

НЕЙ Сир, он над головой.

1 МОГИЛЬЩИК Вишь, Федь, как мы заболтались. Он медленно, медленно, а уйдет.

(В это время, когда Болконский поднялся на высоту человеческого роста, из-под свисающего покрывала видны чьи-то голые ноги.)

НАПОЛЕОН Вот! Вот! Вот-вот-вот! Вот! Вот! Вот-вот-вот!

(Бросается на пол, кусает эти ноги и вместе с Болконским с грохотом проваливаются в яму. Могильщики еле успевают отскочить к краю ямы. Сидят. Молчат. Толстой из глубины сцены в удивлении вытягивает шею, пытаясь рассмотреть, что там произошло.)

(Долгое молчание.)

1 МОГИЛЬЩИК М-да.

2 МОГИЛЬЩИК М-да.

(Молчание.)

1 МОГИЛЬЩИК А платить кто будет?

(Молчание.) Я узнал его. Этот, который ходил здесь в треуголке туда-сюда. Это он кусался и часы спер.

2 МОГИЛЬЩИК А чего раньше молчал.

1 МОГИЛЬЩИК Раньше все разобрать не мог. А когда он мимо меня просвистел туда, я и узнал?

(Молчание.)

2 МОГИЛЬЩИК Теперь-то уж что. Нога болит?

1 МОГИЛЬЩИК (проверяет колено) Нет вроде.

2 МОГИЛЬЩИК Часы вернул?

1 МОГИЛЬЩИК Ага.

2 МОГИЛЬЩИК Ходят?

1 МОГИЛЬЩИК (слушает часы) Ходят. Как странно. Только что стояли. А теперь пошли. Все цифры почему-то стерлись, а стрелки бегают, да как резво.

2 МОГИЛЬЩИК Видишь — не болит, отдал, ходят… Значит, честный был человек. Чего тебе еще надо? Вот кто платить будет — другой вопрос.

1 МОГИЛЬЩИК Может, те, в мундирах.

2 МОГИЛЬЩИК Не похоже что-то. Ишь, стоят, качаются, как деревья.

1 МОГИЛЬЩИК А вот здесь где-то старикашка шлялся. Ведь он все придумал, он их и угробил. Пусть платит.

2 МОГИЛЬЩИК Нет, он говорил, что у него все живы. Это они сами, без его позволения.

(Молчание.)

1 МОГИЛЬЩИК М-да.

2 МОГИЛЬЩИК М-да.

(Долгое молчание.)

НЕЙ Это было страш… странное время.

МЮРАТ (патетически, поставленным голосом) Потомки будут завидовать нам, что мы жили в это трудное, яростное и прекрасное время!!!

1 МОГИЛЬЩИК Что верно, то верно. А денежки-то плакали. И время ушло.

2 МОГИЛЬЩИК Устало.

1 МОГИЛЬЩИК Что? Что устало?

2 МОГИЛЬЩИК Как что? Ты говоришь «у-шло», я говорю «у-стало».

От автора

Всю жизнь я прямо кожей чувствовал чреватость любой точки окружающего нас пространства. Это прямо-таки томило меня (не скажу — удручало). Казалось, одно неловкое движение — и может повредиться такая тонкая, напряженная экранирующая пленка. И в образовавшийся прокол потечет нечто такое… Впрочем, описать это нечто мне не по силам. Однако вот всю жизнь пытаюсь.

Это не выдумка, но абсолютно достоверная история.

Реальная.

Правдивое повествование. Насколько вообще может быть достоверным какое-либо повествование.

Вот оно.

В древние, почти уже и не припоминаемые ныне времена советской власти жил в Москве художник. Ну, художник как художник. Разве что продвинутый и, как тогда называли, авангардный. От себя добавлю — андерграундный, что в прямом переводе на русский значит «подземный». Но мы все очень уж склонны пользоваться западными эквивалентами наших простых замечательных слов и понятий. Посему за такого рода искусством и занимавшимися им людьми и закрепилось название «андерграундные».

Так вот, не то чтобы художник действительно обитал под землей, наподобие хтонических многоголовых чешуйчатых чудищ совсем уж доисторических времен. Нет. Хотя многие, очень многие по причинам сугубо идеологического свойства и даже больше — уважаемого у нас так называемого соборного неприятия данного рода индивидуалистического поведения и отделения от коллектива — не зная самого художника и ему подобных, представляли их именно в виде таких вот монстрообразных существ. Да к тому же со сдвинутой психикой и смытыми моральными принципами. Грязные, пьяные, сквернословные, неухоженные. Хорошая картинка! Нечего сказать! Сам бы ужаснулся, если бы не знал, как все обстоит, вернее, обстояло на самом деле. Конечно, конечно, среди названных встречались одиозные персонажи, обозначенные таким вот нелицеприятным образом. Но ведь не чаще, чем среди самих подозревавших.

Разброс и процент неординарных типов человеческих проявлений среди всего человечества примерно одинаковы.

А жил-то художник как раз вполне прилично, достойно и внешне даже неприметно. В неплохой отдельной двухкомнатной квартире с обширным балконом на девятом этаже новостроенного шестнадцатиэтажного блочного дома, воздвигнутого именно для многочисленных московских художников, чаявших не меньше всего остального населения страны улучшения жилищных условий. А положение было… А жили тогда… — не объяснить. Бывало, в одной маленькой комнатке набито человек по шесть, по семь. Вот и живи! При всем при том надо еще искусством заниматься, высокие идеи вынашивать, проникать в собственный внутренний мир и сложный внутренний мир современников — вот и понимай.