Юлия Монакова - Путь Светлячка

Нет, тётя Люба не ждала откровенного Светкиного провала. Но всё-таки, как каждая нормальная и любящая мать, она всем сердцем, всею душой болела именно за своего ребёнка. Ей искренне нравилась подруга дочери, ведь она знала её ещё с роддома — с того самого дня, когда случайные соседки по палате, Звёздная, Кострова и Шульман, одновременно произвели на свет своих младенцев и сдружились. Светка была ей как родная… ну, само собой, не как дочь. Но как минимум — племянница. И конечно же, тётя Люба не желала ей зла. Просто… добра для любимой Александры ей хотелось чуточку больше.

Электричка приехала в Москву ранним утром, а встреча на киностудии «Мосфильм» была назначена на три часа дня. Тётя Люба предложила девчонкам для начала доехать до Красной площади, затем немного прогуляться по центру, а после прогулки затащила их в «Детский мир».

Это был даже не магазин — а настоящий музей! Именно так показалось ошалевшей и потерявшей дар речи Светке. Шурик уже бывала здесь раньше с матерью, поэтому восприняла визит более спокойно, чем подруга. Светка же долго не могла отойти от шока и восторга. Господи, чего тут только не было! Сколько отделов, в которых продавалось буквально всё: от одежды до игрушек! А какие красивые куклы, какие нарядные, с какими чудесными причёсками!.. Светка вздыхала украдкой, косясь на ценники — самая простая кукла стоила здесь, ни много ни мало, три рубля. У Светки как раз и была с собой трёшка — мама дала на непредвиденные расходы. Однако купить куклу означало потратить в один момент все сбережения. А деньги ей могли ещё пригодиться… Тем более, Светка обещала Тёме, что непременно привезёт ему из Москвы какой-нибудь подарок. Она не могла подвести братишку, обманув его ожидания.

После посещения «Детского мира» они снова спустились в метро и поехали на ВДНХ — тем более, Мосфильм располагался неподалёку. И снова — море счастья, восторга и упоения: девчонки угощались вкуснейшим эскимо, пили газировку с сиропом и катались на аттракционах. По простоте душевной Светка даже не обратила внимания на то, что тётя Люба совершенно не делает ей замечаний: не пачкать и не мять платье, не капать на подол мороженым, не хвататься руками за причёску, чтобы не испортить её… Зато Шурику постоянно доставалось от матери: тётя Люба придирчиво следила за тем, чтобы внешний облик её дочери оставался близок к идеалу, чтобы ничего его не портило — ни малейшее пятнышко на наряде, ни липкие от сиропа губы. Она хотела, чтобы Александра предстала на встрече с режиссёром в своём наилучшем виде.

В конце концов, тётя Люба даже запретила дочери идти на очередной аттракцион — незачем напрасно волосы лохматить.

— Ты, Светочка, если хочешь, одна покатайся, — любезно предложила она дочкиной подруге. — Купить тебе билет? А Александра пока вот тут посидит, на скамеечке, её что-то немного мутит после всех ваших каруселей…

Шурик вскинула на маму удивлённые глаза: её ни капли не мутило. Однако, наткнувшись на красноречивый взгляд в ответ, девочка предпочла притихнуть, хоть и не понимала, зачем матери это враньё и чего она добивается.

Всё разъяснилось уже на киностудии.

Когда, получив на проходной выписанные им заранее пропуска, девочки с тётей Любой проследовали к нужному павильону, женщина сочла своим долгом проинструктировать дочь и Светку:

— Если что, Светочка, скажешь, что я твоя тётя, а Александра тебе — двоюродная сестра. Поняла?

— Почему? — удивилась Света.

— Почему, почему… — немного раздражённо отозвалась тётя Люба. — Потому что так положено! Ты не можешь явиться сюда с чужими людьми. А если мы родня — все вопросы отпадают.

Режиссёр вышел им навстречу и сразу же узнал Светку.

— А-а-а, знакомые все лица! Good afternoon, little lady, how are you? — шутливо поприветствовал он её по-английски. Светка стушевалась и промямлила:

— Здрасьте…

— А вы, значит, мама? — режиссёр взглянул на Кострову.

— Я её тётя, мамина сестра, — подобострастно улыбаясь, защебетала женщина. — Мать занята, сама не смогла приехать. Вот меня и послала…

— А это у нас кто? — он с интересом перевёл взгляд на Шурика. Тётя Люба расцвела.

— А это моя дочь, Светочкина сестрёнка… двоюродная. Очень талантливая, очень способная девочка!

— Я вижу, способности — это у вас семейная черта? — весело улыбнулся режиссёр. Тётя Люба решила ковать железо, пока горячо.

— Она и правда способная! Может, посмотрите и её тоже, Николай Степанович?..

Шурик в изумлении раскрыла рот и уставилась на мать. Посмотреть — её? Она же не собиралась… и даже не готовилась… Светка тоже выглядела несколько удивлённой.

— Почему бы и нет, раз уж приехали, — легко согласился режиссёр. — Но сначала — Свету, как и договаривались.

В съёмочном павильоне девочку тут же подхватили под белы рученьки и повели за ширму на переодевание и грим, оставив тётю Любу и Шурика дожидаться в так называемом «предбаннике». Светка не ожидала, что всё будет так серьёзно, и даже чуточку заробела. Ей выдали платье — летнее, лёгкое, совершенно простое, даже довольно потрёпанное. Сандалии разрешили оставить свои. А вот косы расплели, и немилосердно взлохматили затем распущенные волосы. Потом гримёрша прошлась по Светкиному лицу губкой, придавая коже более тёмный оттенок, создающий иллюзию загара. После этого в руки девочке сунули листок с текстом и великодушно выделили минут десять-пятнадцать на то, чтобы его заучить.

От волнения в горле у Светки как будто завёлся дикобраз. Ей мучительно хотелось прокашляться, но она стеснялась. Попросить воды тоже было не у кого. Она отчаянно пыталась подавить спазмы — в горле немилосердно першило — и почти в истерике вглядывалась в строчки своей роли: буквы совершенно не хотели складываться в слова, поэтому смысла Светка уловить так и не смогла, как ни пыталась. Она понимала, что просто жутко перенервничала, но понятия не имела, как с этим справиться. Ей было страшно и одиноко в этом закутке, где её оставили для подготовки, а ещё почему-то дико стыдно — непонятно, правда, перед кем именно: перед режиссёром? Перед самой собой?

— Привет, — раздался голос над ухом, и Светка чуть не заорала от неожиданности, поскольку пребывала в панике и не замечала никого вокруг. Перед ней стоял незнакомый мальчишка. Высокий, загорелый, симпатичный… Пожалуй, его даже можно было назвать красивым — если бы не чуть высокомерное выражение лица. Его тёмные глаза смотрели так, будто он был хозяином всего «Мосфильма», и Светка тоже являлась его собственностью.

— Чего тебе? — прохрипела она недовольно: ей было не до разговоров.

— Это ведь ты на Анфиску пробуешься? — не обращая внимания на её тон, он присел рядом.

Светка мельком покосилась в свой листочек с текстом. Да, там действительно было написано «Анфиса».