Александр Кротов - Как почувствовать одиночество

И вот, когда самые последние силы уходят, приходят классические обороты жанра. Я в очередной раз упал. В какую-то странную лужу, в которой отражалось небо. Значит, лес поредел. И лужа на странном покрытии каком-то. Асфальт. Услышал я в голове свой же голос. Я стал медленно поднимать глаза. С ресниц капала грязная вода. Дождь на время прекратился.

Я увидел что-то. Я так же не знал что это. Но внутренний голос всё объяснил, и мне стало очень всё понятно…

Это дом. Маленькая, старая, но аккуратная избушка. Вокруг неё асфальт. Давно не используемый огород за дорожкой. Скамейка. Вокруг тот же лес, правда, невдалеке течёт речушка. А огонь заметно потускнел, зато горит он внутри избушки. Светится теплом и уютом. Обычная лампочка.

Засунув руку в карман, я вытащил оттуда ключ. Откуда он у меня я не знал. Значит так надо. На самом деле это очень важный момент.

Я открыл дверь. Зашёл в дом. Уютный, тёплый. Закрыл дубовую дверь на прочный засов. Разулся. Не спеша снял с себя мокрую одежду. Умылся нормальной водой из ведра, что стояло на табуретке, изначально выпив чуть ли не половину содержимого. В печке лежали дрова. Спички лежали на полке… Стало теплее. Я снял всю мокрую одежду. Обтёрся полотенцем. И лёг в мягкую пуховую перину. Сразу почувствовал сумасшедшую усталость… Поднял руку до выключателя. Поставил реле в положение «откл». Свет погас. Я дома. Я сплю.

Образы. 2\5.

И в мире узника всё та же осень.

После падения, он очнулся в лечебной, как оказалось, грязи. Я очнулся. Боли не было. Была только усталость. Дождя тоже не было. Надо мной светило солнце. Я так обрадовался!

Но тут пришла боль. Причём, боль в левой ноге. Я приподнялся и увидел, что ногу грызла обычная худая собака. Я, правда, никогда их раньше не видел. Пыталась вырвать кусок мяса. Моего мяса! Одним ударом гвоздодера, который по-прежнему был в моей правой руке, я попытался её ударить, но она отбежала в сторону. Когда собака поняла, что я живой, она куда-то убежала. Я еле поднялся из грязи, осмотрелся. День. Осень. Холодно. Вокруг лежит иней. Лужи покрылись корочкой льда. Я почесал нос левой рукой и увидел, что ладонь моя растёт заново! И даже пальцы начали понемногу отрастать, пока я здесь валялся! Рёбра уже не доставляли столько неудобств! А разбитая при падении голова практически зажила! Только на ноге свежая кровь. Неужели я превращаюсь в урода? Неужели я им стал?

Нет… если уж назвался человеком и до сих пор у тебя вызывают отвращение уродские выходки, значит ты ещё нормальный. Человек — это звучит правильно! Я больше не вернусь в дом, осквернённый уродами. Я пойду по своей дороге, зная, зачем мне своя свобода. Раньше моим в этой жизни была только маленькая комната, а теперь в моих владениях целый мир. Я, немного хромая, пошёл куда-то вдаль. За поле, за лес, за горы… Интересно, что сейчас творится на моём последнем плакате? Я шёл по грязи в холоде, в своей и чужой крови, которая постепенно высыхала добела в потоках встречного ветра. Я сжимал в руке гвоздодёр и улыбался. Меня радовал мой путь.

29, 30. 11.

Отношения с Мирой складываются как-то правильно, причём в этом нет ничего плохого. Мы смотрим футбол, пару раз сходили на рок-концерты. Приятно вспоминать, как мы с Серёгой и Колей Стакановым защищали её от слэма, который принял неожиданно серьёзный масштаб на концерте группы «Слот». Коля пинками отправлял в толпу тех, кто хотел потолкаться с Мирой. Впрочем, я не отставал. Потом это переросло в такое развлечение — вырвись из толпы, получи пинок от кого-то из троих, стоящих в углу с пивом, и влейся в толпу обратно. Но, было весело. Мире, вроде бы, тоже понравилось. Она вообще. АнгелОК. Я подружился с её семьёй. Её дядя обещал меня устроить на хорошую, не пыльную работу охранником на какое-то крутое предприятие. Ещё кто-то из её знакомых продал мне по дешёвке старенькую «Ниву» и теперь я тоже отвожу её на учёбу. Мы с Мирой хорошо ладим, не хочется сглазить. В принципе, и рассказать-то об этом нечего особо.

Что же касается одиночества. То оно осталось. В груди, что называется, дырка размером с Вселенную. Этот мир стоит пожалеть.

Как-то странно всё катится вниз. Я это вижу сам. Никто не открывал мне этих секретов, не шептал загадочно на ухо об этих падениях. Есть единственный плюс: я всё вижу. Здесь дело не в физиологических свойствах организма (что, в принципе, тоже немаловажно), а в том, что скольжение миров, событий, восприятий совершенно чётко мелькает перед озадаченным сознанием. Важно всё уловить и, в случае необходимости, увернуться. Жизнь не даст второго шанса. Душа не меркнет до тех пор, пока мы в неё верим. Берегите ваши души!

Смотрел телевизор. Весь обплевался от злости.

Один мать свою убил. Кипятком обварил. Два урода малолеток держали в рабстве и использовали их, как проституток, зарабатывали на них достаточно длительное время. Где-то появился очередной маньяк. Очередной пьяный водитель прервал жизнь пешехода. Родители держали на цепи пятилетнего сына всю его недолгую жизнь. Кроме как гавкать он ничего не умеет. Пьяные девки убили парня, нанеся ему сто пятьдесят ножевых ранений. Потом разрезали его тело на части и закопали по отдельности. Подростки сняли на мобильник очередное избиение своего одноклассника. И так далее и тому подобное. Это всё очень ужасно. Нельзя же так. Это всё наше общество. Общее. Наши грехи. У нас обычный парень в дутой спортивной куртке «адидас», в уродской шапке-гондонке с дебильным выражением лица может быть и героем и преступником одновременно. Ещё недавно он отжимал мобильники, но сегодня он услышал крики, и кого-то спас от такого же грабежа. Перевоспитался? Нет, на следующий же неделе сам попался на отжимании мобилы. Здесь все слишком простые. Жестокость и трусость. А во главе глупость. И больше ничего. Одни убийцы, другие жертвы, другие зрители. Вот такой вот треугольник лицемерия и ханжества. Очень страшно понимать внутри чего ты находишься. И с кем бок о бок, постепенно перенимая их манеры. Внутри меня такая злость и отчаяние. Вот так незамысловатая телевизионная передачка, коих десятки на нашем тв, испортила мне настроение. На весь оставшийся день. А осадок на оставшуюся жизнь заметно потяжелел.

Хорошо, что мою жизнь, эту рваную газету, которую ветер гоняет по пространству этого мира, кто-то поднял своей нежной рукой. Так я перестал быть макулатурой. Спасибо Мира. Мира тебе.

Но я никогда не забуду это чувство, когда ты что-то построил внутри себя и любовно наблюдал за результатом своих трудов и, на минуту отвлекся, чтобы по возможности ещё прочнее завязать шнурки и вступить в светлое будущее… твоя постройка в этот момент взяла и развалилась. Вот так, в пух и прах. И никакое солнце уже не хочет вставать над такими руинами. Каких гастарбайтеров ругать за это? Только себя.