Борис Житков - Очерки

Однако их можно раздвигать так, чтобы между ними оставалась

Можно щелку сделать по своему желанию — толще, тоньше. В этой щелке все дело. Пустят щелку пошире и сунут между вальцами кованину. Вальцы затянут ее и выплюнут с другой стороны, чуть сплющат.

опять туда кованину пустить — ее еще поприжмет. Еще сплющится кованина. Она уже и на чурочку-то не стала похожа — все площе, все длинней. Гляди, уже лента тянется между вальцов — это так размяло, раскатало нашу кованину.

Вот тут уж скоро стоп! Тут надо смотреть, как бы не перетонить. Как только лента вышла толщиной ровно с гривенник — довольно раскатывать. Готова

Вы думаете, она похожа на серебряную: белая, блестит, сияет? Она чумазая, черная, как горелая ржаная корка. Дело, видите, вот в чем.

Хоть матине серебро все равно что нам тесто, но все-таки ей хотят помочь. Если серебро отжечь, то оно становится мягче.

Попробуйте проволоку накалить в огне, и пусть она остынет в воздухе. Увидите — она станет мягче. И вот, когда серебро отжигают в печах на огне, оно чернеет. Теперь достать бы такой

чтоб выдавливал из этой ленты кружки, как из теста. Чтоб не уступал в силе тем скалкам, что раскатали кованину в тонкую ленточку. Есть такие стаканы на Монетном Дворе. Это стальные чурбашки, столбики, как раз по размеру монеты. У них края обточены острым ребром. Таким столбиком машина ударяет по ленте, а снизу в столе круглая дыра по размеру монеты. Столбик ударяет по ленте и продавливает ее сквозь дырку. У дырки края тоже аккуратно обточены: острые, строгие края. Ровно, гладко выбивает столбик, одним ударом: раз! И снизу вылетает выбитый из ленты кружочек.

Для скорости работы эти стаканы поставлены по два рядом, и за один удар машина выбивает два кружка сразу.

А бьет машина скоро — триста раз в минуту. Черненькие кружочки так и сыплются — пятьдесят тысяч в час.

Вот уж для нашей металлической расписки бумага готова. Остается только проставить на ней, сколько копеек, и выбить печать с гербом. Но сначала делаются

ободок по краю. Возьмите монету. Посмотрите — видите, края чуть приподняты. Как будто рамкой обведены вокруг, кантик такой. Этот кантик вот как делают.

Представьте себе две линейки на столе, одна рядом с другой. Между ними зажмите кружок. Теперь если линейки потянуть, одну вперед, а другую назад, повернется ведь кружок. Вот в такие стальные линейки попадает монетный кружок.

Линейки его сильно сжимают между собой и поворачивают. Обжимают так, что с краев делается выступ. Вот этот выступ и есть тот самый ободок, что идет вокруг всей монеты. Все теперь приготовлено. Остается

поставить цифру и печать. И цифру и печать выдавливают так же, как можно выдавить на тесте любой рисунок. Так же выдавливают, как на сургуче печать.

На печати, которой придавливают сургуч, вырезан глубокий рисунок. Когда ею давят на расплавленный сургуч, то он заполняет все вырезы печати, а печать снимут — на сургуче остается выпуклый рисунок.

А если б сделать так: повернуть печать рисунком вверх, накапать сургуча и сверху придавить другой печатью? Вышла бы пластинка с рисунком на обеих сторонах.

С монетным кружком так и делают. Кладут кружок на печать, а сверху машина прижимает другой печатью. На одной печати «10 копеек», а на другой герб.

Кажется, все готово. Остается только вычистить нашу монету до блеска. Нет!

забыли! По краю ведь идут зубчики. Но тут дело устроено очень просто. Прежде чем кружку улечься на нижнюю печать, ему надо пройти через кольцо. Протиснуться через круглое окошко. Окошко все по краям в зубцах.

Эти зубцы оставляют метки по краю монеты, и получаются те самые зубчики, что видны с краю гривенника.

Теперь уже все. Только

В самом деле, надо же монетку отмыть от этой черной окалины, что осталась после отжига.

Отмывают кислотой. Устроен большой ящик. В этом ящике на оси вертится бочка. Бочка вся в мелких дырочках. В ящик наливают разбавленной серной кислоты, а в бочку насыпают монет. Кислота входит в бочку. Бочку вертят на оси, и монеты купаются, переворачиваются, трутся одна о другую и

блестящими. Потом бочку вынимают из кислоты и переносят в ящик с водой.

Вертят бочку теперь уж в воде: отмывают монеты от кислоты. Потом бочку открывают, и все монеты высыпаются на дно ящика. Оттуда их выгребают тазами. Тазы с дырками на манер дуршлагов. Теперь дать высохнуть, и монета готова. Все монеты старательно пересматривают, и чуть какой гривенник не домылся, темный, — его отправляют домываться. Нельзя чумазого гулять пускать.

хорошо ли вышло. Надо, чтоб все были, как один. А чуть кто не такой — ступай назад, на переделку, а то не признают тебя. «Таких, — скажут, — кривых казна не выпускает, ты, видно, из фальшивых». И не признают гривенника.

Да, на Монетном Дворе строго: чуть что не так — назад, на переплавку.

Это гривеннику старшие братья. Делают их совершенно так же. Только кованина отливается потолще. Из нее и лента прокатывается потолще. Из ленты и кружок пошире выбивается. А выбивает на кружке машина. Да и рисунок другой.

И вот работает в Ленинграде денежная фабрика Монетный Двор. Выбивает серебряные кружочки. Что за товар? На что он? Кому? А вот не могут без него обойтись, меняют на него люди и хлеб, и одежду, и труд свой отдают. Как будто выходит — это всем товарам товар. А посмотришь на гривенник — просто серебряный кружок, и ни в какое дело его пустить нельзя. Хуже ржавого гвоздя. Гвоздь хоть в стену забить можно. А вот поди ты: всякий гривеннику рад больше, чем гвоздю.

Как вы думаете, откуда произошло это слово — «плотник»? От «плот».

Плот — это значит плотно, тесно скрепленные бревна. Это первое судно у людей было. Чего, кажется, проще? Бревно к бревну нагородил, связал как-нибудь — и готово: нехитрая штука. А ну-ка, попробуйте! Попробуйте, настелите на воде такой плавучий пол, чтоб он на ходу не расползся, чтоб его ни волной, ни течением не размыло. Чтоб на порогах не разметало по бревнышку.

А ведь посмотришь на другой плот — остров целый плывет. Изба на нем стоит, в избе печь топится. А то намостят плотовщики земли и на плоту костер разведут. Сидят вечером вокруг костра, картошку варят, а дым комаров отгоняет. Только бы еще огород кругом развести! Плывет плот по реке сотни верст — и хоть бы что — плотно сделан. На то и плотники.