Дарья Сойфер - Лайки вместо цветов

– Возможно. – Её глаза сузились. – Но тебе это не грозит.

– И всё это ты поняла из своей чудо-анкеты?

Мгновение она просто смотрела на него, тяжело дыша. Давненько ей не хотелось разбить кому-то лицо, и теперь она изо всех сил сжимала в руках мокрую тряпку, то, что осталось от дизайнерской шмотки, чтобы хоть как-то занять руки.

– Слушай, Соломатин, – процедила она. – Тебе ведь просто скучно, да? Ищешь, как пощекотать нервы? Вперёд. Но не за мой счёт. Хватит того, что я испортила чужую вещь. Так что иди к девочкам, которые от тебя пищат, и оставь меня в покое.

Матвей посмотрел в раковину и подцепил пальцем намокшую этикетку.

– Это что, вещь из магазина? – спросил он. – Ты планировала её вернуть?

– А тебе не всё равно?

Вместо ответа Соломатин дёрнул этикетку на себя и оторвал.

– Я оплачу ущерб, – сказал он.

Секунду Лера молчала в замешательстве. Шкала её терпения закрашивалась красным стремительно, как у градусника, который опустили в кипяток. А потом всё-таки рвануло.

– Кого ты из себя возомнил?! – крикнула великая Гинзбург, начисто забыв про легенду с ларингитом. – Думаешь, швырнул пару купюр – и всё? Да подотрись ты своими деньгами! Отдай сейчас же!

Но Соломатин сделал шаг назад и сунул мокрую этикетку в карман брюк.

Ноздри Леры хищно затрепетали.

– Думаешь, я не отберу, да? – Она шагнула к Матвею, и верхняя часть комбинезона потянулась за ней. Мокрая ткань со звучным шлепком вывалилась из раковины, мгновенно образовав на полу лужу с пеной, и прилипла к ногам Леры, намочив ещё и их. Под тяжестью воды комбинезон сползал всё ниже и ниже, оголив и пупок, и резинку трусов. Но великой Гинзбург было плевать.

Первый удар пришёлся на плечо Соломатина, второй – на грудь. Солнечное сплетение, предплечье, снова грудь. И когда Матвей поднял руки, чтобы защитить своё принстонское туловище от новых синяков, ладонь Леры молниеносно нырнула в карман брюк за этикеткой.

Этикетка нашлась, но не только она. Через тонкую итальянскую ткань пальцы коснулись чего-то другого, и Лера застыла от неожиданного открытия: Матвей Соломатин возбуждён.

Она медлила какое-то мгновение, и вовсе не из естествоиспытательского интереса, а просто потому, что не рассчитывала на такую реакцию. В смысле она была зла и думала, что он тоже, и тот факт, что для Матвея весь разговор был просто сексуальной прелюдией, изощрённой ролевушкой, взбесил Леру окончательно. Она отдёрнула руку, чтобы обрушить на Соломатина новую серию ударов, но он удержал её ладонь и прижал крепче.

Эффект был сродни хуку под дых. Кислорода стало отчаянно не хватать, лицо обожгло пунцовым, пульс участился до предынфарктных показателей.

– Довольна? – выдохнул Соломатин ей в лицо, и волна мурашек лизнула позвоночник.

Впервые в жизни Валерия Гинзубрг не знала, что сказать. Легко воевать с мужчинами, когда играешь по их правилам и они принимают тебя за своего. И гораздо труднее, когда к тебе относятся как к женщине. К такому Лера не привыкла.

Матвей воспользовался её замешательством, прижался ближе, наплевав на то, что мокрый комбинезон мочит его штаны. И Лера запоздало осознала, что её руку в кармане Соломатина уже никто силком не держит. Условности отошли на задний план, осталось только напряжение на грани безумия, воздух, наполненный электричеством, и учащённое дыхание мужчины и женщины.

И в тот момент, когда Лере уже начало казаться, что всё это дурной эротический сон, Матвей поцеловал её. Сопротивляться она не смогла. Пыталась, да. Но не смогла. Губы приоткрылись сами собой, пропуская внутрь умело дразнящего искусителя, низ живота скрутило в тугой узел, ноги ослабли.

Горячие пальцы скользили по её спине и талии; комбинезон, устав бороться с законами физики, рухнул на пол, и Матвей жадно стиснул крепкий аккуратный зад. На этом Лерино здравомыслие приказало долго жить, и она сама с нахрапом и рвением, которые открываются в человеке после долгого воздержания, впилась в плечи Соломатина и прикусила его нижнюю губу. Он тихонько застонал, но от Леры не оторвался, напротив, подхватил её, приподнял, усадил на край раковины и, одним движением раздвинув ноги, вклинился между ними.

Будто издалека донёсся до Леры стук двери и возмущённый возглас:

– Совсем стыд потеряли! Сейчас охрану позову!

Дверь хлопнула снова, и Лера даже не успела разглядеть, что за полиция нравов ворвалась в туалет и стремительно исчезла. И только в воздухе остался висеть едва уловимый флёр духов, которые обычно дарят дальним родственницам на шестидесятилетие. Этот запах подействовал на Матвея, как мощный вытрезвитель.

Соломатин отпрянул, тряхнул головой, поморгал, с трудом фокусируя взгляд, будто потерял контактные линзы. Вид у него был довольно жалкий: мокрые штаны, наполовину расстёгнутая рубашка и взъерошенные волосы. И Лера бы посмеялась над ним в своё удовольствие, когда бы не её собственное прискорбное положение.

Полуголая, верхом на раковине с останками брендового комбинезона, беспомощно свисающими с левой ноги… Да, от былого величия Валерии Гинзбург не осталось ровным счётом ничего.

– Прости… – начал Матвей виновато. – Я не собирался… Зря я…

Ах, нет. Вот теперь. Теперь уж точно ничего не осталось.

– Тебе лучше пойти в мужской туалет. – Лера слезла с раковины. – Мне надо… Попудрить носик.

– Слушай, Лер, мы не договорили… Я жду тебя там, да? – Он робко коснулся её запястья, как будто только что не пытался растлить прямо здесь, на ресторанной сантехнике. – Если хочешь, вызову такси…

– Если это вопрос из серии «к тебе или ко мне?», то ответ – нет. – Лера сунула правую ногу в штанину и натянула мокрый измятый комбинезон. Было холодно, противно, но все эти ощущения меркли по сравнению с диким всепоглощающим чувством стыда и ненависти к себе. Похмелье оказалось быстрым.

– Я не об этом! Слушай, может, я сбегаю, куплю тебе что-то?.. Ты же застудишься…

– Нормально, здесь мощный фен.

– Тогда я жду тебя за столиком?

– Угу, – с напускным энтузиазмом кивнула она, и Матвей, извинившись еще раз, вышел.

Лера повернулась к зеркалу и критически оглядела себя с ног до головы. Если Соломатин такой остолоп, что поверил, будто она еще хоть раз в жизни с ним заговорит, то его диплом Принстона годится разве что заворачивать селёдку. Впрочем, Лера подозревала, что и сам Матвей предпочёл бы не вспоминать больше о досадном недоразумении. Минутная слабость двух взрослых людей, переевших индийской еды. Кто знает, что добавляет в пищу нация, создавшая камасутру? Надо будет написать в статье, чтобы читательницы ни за что не соглашались на свидания в подобных заведениях. Ни алкоголя, ни незнакомой пищи, ни подозрительных специй, от которых горят гланды и промежность. И хорошо бы предупредить Настю, но… Во-первых, для этого пришлось бы снова пройти тернистым путём позора через весь зал ресторана и, что ещё хуже, опять смотреть в глаза Соломатину, а во-вторых, именно Настя втянула Леру в эту сомнительную аферу. Вот пусть и расхлёбывает.