Дарья Сойфер - Лайки вместо цветов

– Тише, тише, – выдохнул Матвей. – Мы же не будем торопиться?

– К чёрту… – Лера вцепилась в пряжку его ремня, щёлкнула замочком, взялась за молнию…

– Нет, – Соломатин накрыл её пальцы, – не здесь.

– Какая разница? – пробормотала она заплетающимся языком. – Давай закончим с этим…

– Мы так не договаривались. – Он застегнул ремень и вышел из машины, оставив Леру одну в салоне. Ей стало зябко, губы ещё подрагивали, в глазах всё плыло.

– Ты разве не этого хотел? – с вызовом спросила она, когда Матвей распахнул перед ней дверь.

– Я ничего не делаю на бегу, Лера.

Она следовала за ним на негнущихся ногах, плохо соображая, что происходит вокруг. Матвей отравлял её тело, её сознание, опустошал и гипнотизировал. А она не могла отказаться. Хотела ещё и ещё, плелась, как безвольная марионетка, и едва ли не умоляла прикоснуться к ней снова.

В лифте не выдержала. Потянулась к нему, коснулась шеи, пробежала пальцами ниже, расстегнула верхнюю пуговку, потом ещё одну, но Матвей перехватил её пальцы, поцеловал.

– Ты ведь не хочешь, чтобы всё закончилось, не начавшись, – прошептал он.

Он улыбался, держался прямо, но теперь Лера видела, что он волнуется не меньше, чем она. Потому что успела почувствовать, как бьётся пульс, как сбилось его дыхание. Слышала, как неровно звучит голос.

– Приехали, – коротко сообщил он, и только теперь Лера, моргнув, обнаружила, что двери лифта открыты.

Они прошли к квартире, Матвей звякнул ключами, набрал код сигнализации. Ну, конечно, разве у него могло быть иначе? Мрамор даже на лестничной клетке, охранная система…

– А тебе есть кого бояться, да, Соломатин? – бросила она, оглядываясь.

– Сейчас я боюсь только одного, Лера. – Он развернул её к себе. – Скажи, что ты не сбежишь.

– Не сбегу.

Будто во сне она слышала, как хлопнула входная дверь, как с глухим стуком полетели по коридору ботинки Матвея. Ах, нет… Это были её, Лерины, туфли. И она даже не поняла, в какой момент скинула их. Тряпкой упал пиджак, и Соломатин по-хозяйски запустил руку в декольте, а комбинезон, будто отреагировав на знакомые отпечатки пальцев, сам сполз с плеч.

– Где у тебя спальня? – Лера не узнавала собственный голос. Низкий, с придыханием… Именно так соблазняют клиентов по телефону.

Матвей повел её в глубь квартиры, а Лера старательно не смотрела по сторонам. Не хотела знать, на чьи деньги возведена вся эта роскошь. Сколько приютов пришлось закрыть, сколько взяток дать, чтобы Соломатин остался доволен гнёздышком.

Путь оказался не близким: за это время Лера смогла бы обойти родительскую квартиру по периметру раз десять. И чем дольше они шли, тем больше горечи примешивалось к возбуждению. И как Гинзбург ни старалась, не могла отделаться ни от первого чувства, ни от второго. Безумный коктейль Молотова разливался по жилам, замещая кровь.

– Как долго я этого ждал… – У гигантской кровати Матвей наконец остановился и припал губами к Лериной ключице. – Представлял, как раздену тебя целиком…

– Нет.

Это слово стоило Лере немалых усилий, но она знала: теперь будет так, как хочется ей.

– Что? – Матвей нервно сглотнул. – Ты обещала, что не сбежишь…

– Не сбегу. – Она толкнула его в грудь. – Раздевайся.

– Но…

– Раздеваться будешь ты, Соломатин. Я хочу смотреть.

Она отыскала глазами кресло, уселась и закинула ногу на ногу. Не столько для эффектности позы, сколько для того, чтобы хоть как-то сдержать возбуждение.

– Ну? – Она изогнула бровь.

Матвея не нужно было просить дважды. Он тяжело дышал, ноздри расширились, глаза потемнели. Не сводя взгляда с Леры, он стянул галстук, рванул рубашку на груди, одним движением расстегнул ремень.

– Дальше, – скомандовала великая Гинзбург.

Мысль о том, что сам Матвей Соломатин слушается каждого её слова, доводила до исступления. Он, человек, уволивший её по щелчку пальцев, теперь смотрел на неё, как голодный пёс, и знал, что без разрешения десерта не будет.

– Тебе что, нравится доминировать? – хрипло спросил он, спуская штаны.

– Мне не нравится, когда ты разговариваешь. – Она с наслаждением наблюдала, как часто вздымается его грудная клетка, как модные боксёры натянуты в паху.

В эту секунду он принадлежал ей. Весь. В её власти.

– А теперь ложись, Соломатин. – Она медленно, пуговичку за пуговичкой, расстёгивала чёрный комбинезон. – Посмотрим, на что ты способен.

Матвей хватал ртом воздух и держался за рёбра. Ещё немного – и пришлось бы вызывать «Скорую». По лбу стекали крупные капли пота, ногу свело судорогой.

Браво, Соломатин. Жеребец из тебя – хоть куда.

Рухнул на свою половину кровати, стараясь дышать чуть потише. Не приведи господь, Лера услышит хрипы и своим язвительным тоном намекнёт на пенсию.

Боже. Эта женщина выдоила его досуха, перетряхнула все внутренности, заставила вспомнить о мышцах, которыми Матвей со школьных уроков физкультуры не пользовался.

Три раза. Господи, она вообще слышала о пощаде? Или до этого вечера пять лет служила на подлодке и только теперь дорвалась до плотских радостей? Амазонка. Фурия. Тигрица… Но до чего же горячая, мамочки…

Обычно Матвей после секса откидывался на подушку, чувствовал приятную лёгкую усталость, листал ленту новостей – и только потом засыпал. Сейчас у него не хватило бы сил не то что поднять телефон. Даже до него дотянуться.

А Лера? Да, её кожа блестела от пота, кудряшки прилипли ко лбу и шее, но дыхание было ровным, а на губах играла улыбка сытой кошки. Что ж, по крайней мере, она насытилась. Матвей очень на это надеялся, потому что четвёртого раза он бы не пережил. И, слава богу, ему не пришлось просить о помиловании.

Лера натянула простыню на грудь и повернулась к нему спиной. Молча. Без единого комментария. Неужели так трудно проявить банальную вежливость? Если уж не благодарить, то хотя бы намекнуть, что ей понравилось… Нет, Матвей видел, конечно, что ей понравилось. И слышал. И глубокие багряные царапины на его груди и спине красноречиво это подтверждали. Но всё-таки хоть что-то могла бы сказать!

В какие-то моменты Матвею казалось, что она его ненавидит сильнее, чем хочет. И он не понимал до конца, правда это или игра. И хотел бы спросить напрямую, но… Не решался.

Устало прикрыл глаза и уже почти погрузился в сон, как мозг пронзила внезапная мысль: «А если Лера сбежит?»

Стоп! Он ведь сам сказал, что после всего она сделает, как решит. И он больше не станет навязываться. И логика подсказывала, что уж если им обоим понравилось, то зачем исчезать? Вот только где Лера – и где логика? То дразнит его, то отталкивает, то сама кидается в объятия… Матвей понятия не имел, какой фокус эта женщина выкинет в следующее мгновение. Да она и сама, судя по всему, не знала.