Дарья Сойфер - Лайки вместо цветов

Здравый смысл буквально бился кулаками во внутренние своды черепа: «Гинзбург, ты в своём уме? Срочно такси – и бегом отсюда! Мама не переживёт твоей скоропостижной кончины!» Но журналистский азарт уже гаденько шептал на ухо: «Пошли! Ты наконец попадёшь за ворота! Там доказательства, телефон заряжен, вспышка работает – что тебе ещё нужно?»

– У тебя полчаса, – выдала Лера, мысленно обругав себя за податливость, и отстегнула ремень. – Я заказываю такси.

Соломатин обошёл машину и по-джентльменски распахнул перед ней дверь.

– Зачем? – спросил он. – Я отвезу тебя. Или с чужим мужиком ехать через лес тебе не страшно, а со мной – ужас-ужас? Кого ты боишься, Лера? Меня или себя?

– Да кто ты такой, чтобы я тебя боялась?! – фыркнула она и шагнула из машины.

С этим Лера поторопилась. Она так привыкла к «гриндерам», что забыла про каблуки. А каблуки с захарьевской землёй сочетались так себе. Шпилька вошла в почву, как нож в масло, и Лера пошатнулась и лишь в последнюю секунду схватилась за капот.

– Н-да, – протянул Соломатин. – С этим я не рассчитал… Ладно, мой косяк. Иди сюда.

– Что ты собираешься делать?! Отойди, я сама…

Но Матвей подхватил её на руки, как капризного ребёнка, и понёс к воротам.

– Что ты творишь?! – Она ловила ртом воздух. – Я могу сама дойти! Отпусти! Сейчас же…

– Ты сама напросилась. – Он перехватил ее покрепче.

– Соломатин, пусти! Я закричу!

– Кричи.

Лера уже собралась заорать, но так и застыла с открытым ртом. Чего она этим добьётся? Народу вокруг ни души, насиловать и убивать никто никого не собирается… Да ведь и никто не узнает, что её, великую Гинзбург, таскают на руках, как безвольную принцесску… Позор останется здесь, в Захарьево, так, может, уж дотерпеть пару метров до ворот? К тому же на каблуках она всё равно не дошла бы… Да и за испорченные туфли Настя голову оторвёт…

Вздохнув, великая Гинзбург обвила руками шею Соломатина. Чертовски стыдно было это признавать, но кое-какие плюсы Лера всё же нашла. Аромат одеколона, который навевал воспоминания о спальне, горячее твёрдое тело под пиджаком… И если уж совсем начистоту, до ворот они добрались до обидного быстро, и, когда импровизированный рыцарь поставил её на дорожку, Лера ощутила нечто похожее на разочарование.

– Матвей Игоревич, это вы? – Охранник выглянул из будки с фонарём наперевес.

– Да, Слав. – Соломатин сделал ладонь козырьком. – Открой, пожалуйста.

Но Слава отчего-то медлил. Поднял фонарь повыше, осветил Леру. Она затаила дыхание.

– Простите, а я вас раньше не видел? – осведомился бдительный стражник.

Да, когда я убегала отсюда со своим оператором! Так полагалось ответить человеку, который никогда не врёт? Лера отвела глаза и прикусила язык.

– Слав, почему я должен повторять?! – Соломатин терял терпение.

– Да-да, простите, Матвей Игоревич, – спохватился охранник и нажал кнопку пульта. – Извините, что заехать нельзя, рабочие там разворотили всё в кашу, застрянете ещё… Да вы не волнуйтесь, я послежу за машиной.

От облегчения у Леры на лбу выступил холодный пот, и она спешно отвернулась.

Соломатин не удостоил этот пассаж ответом, просто дождался, когда ворота со скрипом разъедутся, и провёл спутницу внутрь. Деревянный настил был узким и опасно шатким, но Лера хотя бы могла идти самостоятельно, не проваливаясь по щиколотку в грязь.

Сделав несколько шагов, она остановилась, осматриваясь.

Особняк был ещё цел. Да и собаки возбуждённо залаяли, услышав движуху; никто ещё не успел их выгнать. Но всё ж строительная техника немой угрозой кучковалась у забора. Пахло сырым цементом, прелой листвой и псиной.

Даже при свете фонарей было видно, что территория в запустении. Заколоченные окна, остов разбитой крыши в левом крыле, трещины на стенах, покрытых граффити. Словом, меньше всего картина походила на историческое наследие. И, с одной стороны, Лера могла понять, почему Соломатин не стал его жалеть, с другой – тот факт, что все должны быть равны перед законом, оставался фактом. Да, муниципальные власти могли бы найти денег на реставрацию. Но это не оправдывало поступок Соломатина.

– Что ты хочешь мне этим сказать? – Она обхватила себя руками, потому что холодный воздух забирался под одежду, облизывал кости, и его не останавливало жалкое подобие плаща.

– Ты замёрзла? – Матвей подошёл ближе, чтобы приобнять её, укутав своим кашемировым пальто.

Лера снова ощутила тепло мужского тела, дразнящий запах одеколона…

– Отойди. – Она сердито оттолкнула Соломатина. – Думаешь, начнёшь меня соблазнять здесь и это что-то изменит?

– Вообще-то я даже не начинал, просто хотел тебя согреть…

– Согреть, как же. Скажи ещё, что секс от холода – лучшее средство!

– Конкретно этот кашемир всё-таки эффективнее. – Матвей развёл руками. – Но если ты сама намекаешь…

– Если это всё, мне пора. – Она развернулась на каблуках, сдерживая крупную дрожь. Воспаление лёгких – минимум чем грозился одарить Леру этот вечер.

– Постой. Я пришёл показать тебе, что конкретно я собираюсь снести.

– Я увидела. Можно идти?

– Да нет же! Чёртова женщина! Ты кому-нибудь даёшь договорить до конца?! Пошли. – Он стальной хваткой взял её за запястье и поволок куда-то в глубь участка, и Лера от неожиданности засеменила следом, едва успевая переставлять ноги в чудовищно узком подоле. Если бы кто-нибудь ей сказал, что она будет бегать, сжав колени, как профурсетка, она бы расхохоталась этому человеку в лицо. А теперь вот торопливо ковыляла и думала о том, что хождение по подиуму на шпильках стоит сделать олимпийским видом спорта.

– Вот. – Соломатин дотащил её до угла, взял за плечи и развернул.

За особняком сиротливо жались друг к другу самые убогие сооружения, которые Лере только доводилось видеть, а ведь она как-то путешествовала с отцом в Индию.

Старый ржавый вагончик, рядом сарай из листов фанеры, сломанных санок, лыж и пружинного матраса, кирпичный самострой, заваленный набок.

– Здесь тусовались местные бомжи, алкаши и, возможно, наркоманы. Мне говорили, что шприцы там тоже нашли, но я как-то лично не проверял. И нет, Лера, у этого всего статуса культурного наследия.

– А особняк? – только и смогла выдохнуть она.

– Особняк? Пошли.

Он снова потащил её, на сей раз к крыльцу. Вид у Соломатина был решительный и сосредоточенный, как будто он опаздывал на важное совещание.

– Только вот здесь аккуратнее. – Матвей указал на разбитую ступеньку.

Она поднялась, чудом не переломав ноги или, ещё хуже, – каблуки Настиных туфель. Тихонова только с виду была смирной, за лабутены она бы квиталась нещадно, и даже Лериных познаний в моде хватало, чтобы это отчётливо понимать.