Степан Зотов - Первый ангел

Эти слова заставили Человека похолодеть, он бы дрогнул, если бы мог. Удивительным образом, «сначала поговорим» лишили его всякой воли к сопротивлению. Подарили глупую надежду выйти сухим из воды за счет своего красноречия, как не раз уже бывало. Именно это и нужно было Мефистону.

Обстановка изменилась. Время пошло вперёд, рука дрогнула, виски расплескались. Звуки мира так и не вернулись, а вот свет пропал окончательно. Солидный Человек обнаружил себя в кресле как на сцене. В полной темноте, посреди пустоты. Прямо перед ним возник столп света, в котором была фигура. Ангел? Образ сам приходил в голову, поскольку за спиной у гостя были сложены могучие белые крылья. Тело покрывал темный доспех, поверхность которого переливалась так, словно под ней была яркая живая кровь. Лицо ангела обрамляли светлые волосы до плеч, а черты излучали свет. Разобрать их было трудно. Голос принадлежал ему.

— Могу ли я узнать, в чем меня обвиняют? — В своем страхе Человек нашел смелость для вопроса.

— В предательстве рода человеческого, в торговле смертью, в уничтожении будущего. Ты носитель скверны Хаоса и будешь очищен.

— Но разве наказание за торговлю наркотиками смертная казнь? А я ведь даже ничего не продавал! — Человек начинал чувствовать больше уверенности по мере того, как одно слово цеплялось за другое.

Черты Ангела изогнулись в улыбке.

— Я еще не произносил приговор, но ты верно подумал. Смертная казнь. Финальная санкция. Слова предают тебя. Ты прекрасно знал, что делаешь, и каковы будут последствия.

— Я никого не убивал! Как можно забирать мою жизнь? Разве они не сами выбирают, что потреблять? Свобода воли!

— И дети тоже свободно выбирают?

— Это забота их родителей, не моя!

— В Бога веруешь? В Церкви тебя видел.

Перед лицом Ангела глупо было говорить о своих сомнениях. Солидный Человек и не стал, «Верую!».

— Так прими же по Писаниям: «Невозможно соблазну не прийти в мир, но горе тем, чрез кого он приходит» и «аще кто из вас соблазнит единого из малых сих, да повесится жернов осельный на выю его и потонет в пучине морской».

— Кто послал тебя и наделил правом судить?

— Небеса. — И если подумать про все обстоятельства его судьбы и дара, то Мефистон не лгал.

— Но в Писаниях же сказано «Кто без греха, пусть первый бросит камень», разве я хуже других? Безгрешен ли сам палач?

Светлые черты вновь изогнулись в улыбке. Мефистон подумал, что жертва хорошо играет свою роль. Даже очень. Вопрос был непростой.

— У палача будет свой суд. Безгрешных нет, а камни бросать надо.

В этот момент пелена иллюзии спала. Свет и звуки вернулись на веранду, и Солидный Человек увидел перед собой молодого мужчину в белой рубашке и черных брюках. Он был крепко сложен, светлые волосы до плеч выдавали в нем прообраз Ангела во тьме. В руке он держал крупный нож из чистой, бликующей стали. Угроза превратилась из мифической в реальную, но Солидного Человека разобрал истерический смех. Перед ним стоял обычный преступник, всего лишь с ножом. После образа небесной кары это казалось мелочью, шуткой. Его положение сидящего с бокалом виски перед стоящим гостем только добавляло уверенности.

По-хорошему, надо было понять, что это только что было. Но перед лицом острого металла, Солидный Человек решил сначала разобраться с насущным.

— Уф. Я уж испугался! Крутые эффекты. Как ты это сделал? Впрочем, потом расскажешь. Давай, в самом деле, культурно поговорим. Налей себе тоже и объясни, чего ты хочешь? — Улыбка получилась натянутой.

— Я хочу светлого будущего. Психического и духовного величия рода. Ты, и такие как ты, стоят на пути.

Мефистон говорил спокойно, твердо и размеренно.

— И ты считаешь, что убив меня, решишь проблему? Что мне на смену не придет такой же человек, «умеющий жить»?

— Не решу, но положу начало. Для приемников заготовлено отдельное представление. Ты его не увидишь.

Солидный Человек находился в таком измененном состоянии, что обращение на «ты» его не коробило. Хотя гость был лет на 30 моложе, и они даже не представились. Холодные и спокойные ответы точили его хрупкое самообладание.

— Видно, ты парень четкий, понимающий. И проблемы тебе едва ли нужны. Кто тогда будет светлое будущее строить? Давай договоримся. Я человек в возрасте. Нервы тоже надо беречь. Проблема в наркотиках? Да к черту их, умою руки. Вот тебе моё слово. Еще и средства на величие рода выделим. — Серьезное предложение, улыбка будет лишней.

— Ты знаешь, что этого не будет. Твоя смерть ценна для будущего сама по себе. Со скверной не договариваются.

— Слушай, ты же не маньяк. Иначе мы бы и не говорили. И не посланец небес, очевидно. Как ты можешь судить людей один? Откуда ты вообще знаешь, что твои данные верны?

— Считай, что я видел их твоими глазами.

— То есть все доказательства, вся моя вина только у тебя в голове?

Тут Солидный Человек подумал, что история не вяжется. И если перед ним не маньяк, то уж сумасшедший точно. Главное тянуть беседу пока кто-то из охранников не проверит камеры наблюдения…

— Весь мир только у нас в голове. Всё вокруг — Ноосфера. Все факты лишь в нашем восприятии. Можно даже в камеру смотреть и ничего не увидеть.

Гость улыбнулся так, что и без ангельского вида стало страшно. Солидный Человек еще не признавал конец. Только тело предавало его и стремительно холодело.

— Но как можно обладать такой властью, таким знанием?

— Необычного здесь одно знание. А власть всегда любила решительных, и танцевала на острие клинка.

Мефистон впервые за время беседы сдвинулся с места и подошел к сидящему человеку. Время беседы подходило к концу. Нависая над жертвой, он почувствовал в руке нежданную тяжесть. Словно воплощая силу его намерения, большой нож превратился в Меч Зари ночных снов! Это стало последней каплей для Солидного Человека. Тот уже не говорил, а причитал, вжимаясь в кресло.

— Но ведь такие как я везде! Повсюду. Ты же не можешь убивать всех!

С мольбой смотря в голубые глаза гостя, он прочитал в них ответ… И от того, что перед ним был не ангел, а человек, стало гораздо страшнее. Солидный Человек ощутил нестерпимую жажду жить. Он хотел рвануться, бежать, кричать. Но уже ничего сделать не мог.

Когда Мефистон закончил, он наполнил еще горячей кровью фляги у себя на поясе. Пусть послужит хорошему делу после смерти. Его охватили противоречивые чувства. Впервые забрать жизнь другого своей рукой непросто. Сложнее, когда есть телепатическая связь и его агония, страх, гибель проживаются вместе. Понятовский был жалок, знал свою вину и был взят с поличным. Там было легче.

Хладнокровно привести в исполнение собственный приговор. Над беззащитной и умоляющей жертвой. Совсем другое. Ему было не по себе. Наверное, к этому можно привыкнуть. Но он не привык. Тяжелые сомнения собирались как тучи вокруг его решимости.