Степан Зотов - Первый ангел

— Да. Я уже понял, что она не может меня убить, если я осознанно сопротивляюсь. Но есть ведь и более тонкие воздействия!

— О, да. Как видишь, от них куда хуже.

— Значит, надо просто перестать в неё верить?

— Конечно. Просто «разверить». И дело в шляпе. Только вся наша братия отдала бы руку и даже больше, чтобы научиться этому простому трюку.

Мефистон вспомнил свой домашний ритуал изгнания Книги и кивнул, понимая, о чем идет речь.

— У всего есть цена, верно? Нужна символическая расплата.

— Верно, только чем больше получил от Печати, тем тяжелее символика. Если ты понимаешь, о чем я. — Губы пациента тронула грустная улыбка.

— Понимаю. Судя по всему, точного совета ждать не приходится? Только я сам могу найти меру и степень необходимой жертвы?

— Да, и хорошо, если с первого раза. Нет ничего досаднее неудачного кровавого ритуала… Говорю по опыту, к сожалению. Единственное, что могу посоветовать — это быть предельно честным с самим собой. Отвергая Печать, максимально точно заявить, от чего отрекаешься.

— Благодарю. Хороший совет дороже денег. Разрешите в ответ помочь Вам?

— Не шутишь? А ты дерзкий. Как же ты мне можешь помочь?

— Дело в том, что в Нави мне с Вами не сравниться, но по профессии я, действительно, психиатр. Инженер и врачеватель душ. Раз уж мы говорим начистоту, прошу выслушать моё предложение без обид.

— Валяй, сынок.

— Для начала, перестаньте называть меня «сынок». Из нас двоих добровольно согнул шею перед Хаосом только один. И пациент в психушке тоже не я. Поэтому давайте уважать друг друга. По рукам?

На лице Ивана Сергеевича вспыхнули красные пятна, под кожей прокатились бугры. Глаза недобро сверкнули, но через мгновение всё прошло. Он медленно ответил.

— По рукам.

— Ваше мужество и самоограничение достойны уважения. Как мог я преклоняюсь перед такой силой воли. Но как врач должен сказать, что Вы себя обманываете.

— В чем же?

— Прошу дать мне закончить. Вы двенадцать лет сидите за решеткой, кушаете государственный паек и задираете врачей, периодически травмируя невиновных. Вы демонстративно не пользуетесь силами, чтобы показать Богам свою непокорность. Но стоит только мне зайти, как Вы бросаетесь в драку, применяя Навь и не дав мне слова сказать. О чем это нам говорит?

— Что я решительно настроен?

— Примерно также, как одинокий мужчина на необитаемом острове настроен соблюдать половое воздержание? И да поможет ему Бог не встретить женщину?

— Что за шуточки! У него же выбора нет. У меня есть!

— Выбор из страха потерять себя? По сути, из страха смерти. Выбор не пользоваться силами потому, что как бы чего не вышло? Это не борьба. Это бегство. И убежали Вы в место, где будет проще всего держать свой «пост», где ничего делать не надо, только ложку ко рту подносить. «Ничегонеделание» — такая себе победа над Хаосом. Вы даже не можете быть уверены, что это вообще не часть их плана.

— Никто не может быть в чем-то уверен до конца…

— Бросьте. Вы были настолько не уверены, что стоило мне появиться, как душа возликовала. «Наконец-то, культисты Тёмных Богов пришли ко мне, чтобы вывести из равновесия! Значит, всё было не напрасно». По такому случаю можно и запреты ослабить, а, Иван Сергеевич?

— Когда ты успел всё это продумать?

— Между строк. Опыт большой, работа такая. Но я же не с целью обидеть, помните. Я предлагаю выход.

— Куда, о целитель?

— К людям. Перестаньте паясничать, пожалуйста. Я предлагаю Вам присоединиться к нашей борьбе. Вернуться в мир и реально начать рушить «планы Хаоса». Только не бездействием, а своим планом для человечества. Увидите, Вы не один.

— Думаешь, ты первый такие планы вынашиваешь?

— Мне безразлично. Я знаю, что не буду сидеть без дела. С Вами, или без Вас. Я не прошу применять силы. Вообще говоря, прекрасно понимаю, почему Вы себя держите. Но бороться можно разными путями. Ваши знания и опыт бесценны. Только что Вы дали мне крайне важный совет о Печати. Присоединяйтесь к нам. «Коллектив это сила», разве нет? — Мефистон улыбался.

— Мне надо подумать — Пациент ответил серьезно и впервые без снисхождения.

— Уверен, Вы примите верное решение. Это позволит мне также закрыть Вашу историю болезни и покончить с унизительным для Вас пребыванием за решеткой.

Разговор был окончен и Мефистон повернулся, чтобы уйти. Дверь, ожидаемо, легко поддалась руке. На самом пороге пациент окликнул его, видимо, желая оставить последнее слово за собой.

— Доктор!

— Да?

— Лицо не забудьте умыть. Оно всё в следах «мастерства».

Мефистон и сам ощущал сохнущую корку крови на коже. Это напоминание выглядело по-детски несерьезно. Могущество пациента было источником его высокомерия и слабости одновременно. Насколько искренним является его раскаяние? Время покажет.

— Благодарю. Иван Сергеевич, на прощание, подумайте вот о чем. Если бы Вы пеклись не только о своей судьбе. Если бы использовали свои знания и опыт для помощи другим могам. Возможно я не обратился бы к Кругу, не получил бы Печати, и судьбы многих изменились бы к лучшему. Так ли досаждает Врагу ваше затворничество, как хочется думать?

С этими словами он закрыл дверь, не дожидаясь ответа.

Выпученные глаза санитаров вернули его к реальности. Чтобы не привлекать лишнего внимания, он применил легкую телепатию, успокоил обоих и послал одного за водой. Смыв следы терапевтического сеанса, он усилил воздействие и стер из памяти людей всё необычное. Благо, те и так были готовы ловить каждое его слово, контакт был очень сильным. Спокойным голосом он заключил: «Готовьте документы на выписку. Бьюсь об заклад, через неделю мы попрощаемся с Иваном Сергеевичем навсегда».

В больнице у Мефистона уже был свой кабинет. Он пользовался уважением коллег и доверием начальства. Кроме психических сил, он потихоньку учился просто общаться с людьми. Иногда одно волшебное слово, добрый взгляд, вовремя сказанный комплимент, могут открыть больше дверей, чем любая телепатия. Считали ли его чудаком? Он полагал, что да. Глубокое проникновение в мир фантазий пациентов оставляло свой след. Никто не мог повторить его методы, что добавляло удивления и опаски. Всё неизвестное люди склонны выставить либо страшным, либо смешным. Пусть лучше считают чудаком.

Начальство любило его по другому поводу. Сотрудник перспективный, привлекает заслуженное внимание своими успехами. Один случай с Иваном Сергеевичем на кандидатскую потянет, если постараться, подумал Мефистон. Он был начисто лишен амбиций в административной сфере. В силу своего общеизвестного «чудачества» никакой опасности для начальства не представлял. Золото, а не сотрудник. Главный Врач его любил, хвалил, работать не мешал, условия создавал, лишних вопросов не задавал. Прекрасный симбиоз, тишина в кабинете и возможность спокойно обдумать. И поговорить.