Харуки Мураками - Возникновение замысла [litres с оптимизированной обложкой]

Сколько времени я рисовал, точно не знаю. А когда очнулся, за окнами смеркалось. Осеннее солнце скрылось за кромкой западных гор, а я с головой ушел в работу и забыл включить свет. Взглянул на холст, а там – пять нанесенных цветов: поверх одного – другой, на нем – уже третий. Местами цвета чуточку перемешивались, местами – один цвет подавлял другой, превосходил его.

Я включил лампу на потолке, опять сел на табурет и посмотрел на картину. Я понимал, что она еще не готова. Там застыл грубый поток нахлынувших красок, и некая его свирепость будоражила душу. То была необузданность, не посещавшая меня давно. Но чего-то по-прежнему не хватало. Требовался некий стержень, способный усмирить и направить в нужное русло мои порывы. Нечто вроде замысла, связующего чувства. Пусть он отыщется не сразу. Прежде необходимо утихомирить хлынувшие цвета. Но это случится не сегодня, а при ярком свете нового дня. Ход отмеренного времени, надеюсь, даст мне понять, что же это такое. Придется дожидаться – так терпеливо ждут важный телефонный звонок. А чтобы терпеливо дожидаться, мне необходимо доверять течению времени. Нужно верить, что оно окажется за меня.

Сидя на табурете, я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. В осенних сумерках я чувствовал перемены, наверняка происходящие внутри меня самого. Такое ощущение, будто все мое тело разобрали на части, чтобы перекроить его и собрать заново. Однако почему такое происходит со мной здесь и сейчас ? Неужели в конечном итоге в этих моих переменах сыграла свою роль случайная встреча со странным человеком по имени Мэнсики, его заказ портрета? Или же я воспрянул духом, когда, увлекаемый звоном погремушки, добрался до странного склепа под каменным курганом? Или же это совсем ни при чем, а я просто вступил в полосу перемен? Какую версию ни возьми, ни в одной нет ничего такого, что можно назвать веским доводом.

Расставаясь, Мэнсики сказал: «Сдается мне, это всего лишь начало». Положим, так. Выходит, я вляпался в некое, как он говорит, начало ? Но как бы то ни было, после долгой паузы я опять загорелся живописью и буквально ушел с головой в эту работу, напрочь забыв о течении времени. Раскладывая по местам использованные краски, я ощущал приятный жар на коже.

Наводя порядок, я кинул взгляд на полку, где лежала погремушка. Я взял ее и два-три раза попробовал позвонить. Мастерская наполнилась ярким звоном. Тем самым, что тревожил меня по ночам, но теперь это все уже в прошлом. Мне лишь стало интересно, почему такая древняя погремушка может до сих пор издавать такой чистый звук? Я вернул погремушку на прежнее место, погасил в мастерской свет и затворил дверь. Затем пошел на кухню, плеснул в бокал белого вина и принялся готовить себе ужин.

Около девяти вечера позвонил Мэнсики.

– Ну как? Прошлой ночью звона не было? – спросил он.

– Я не спал до половины третьего, но погремушки совершенно не слышал. Ночь выдалась очень тихой, – ответил я.

– Это хорошо. И пока никаких причуд?

– Нет, ничего такого не было.

– Вот и ладно. Хорошо, если так ничего и не произойдет, – произнес Мэнсики и, вздохнув, добавил: – Вы не против, если я приеду к вам завтра в первой половине дня? Если можно, мне хотелось бы еще раз осмотреть тот каменный склеп. Очень уж это привлекательное место.

– Не против, – ответил я. С утра никаких дел у меня не намечалось.

– Тогда я заеду примерно в одиннадцать.

– Хорошо, буду ждать.

– Кстати, сегодняшний день прошел для вас хорошо? – спросил Мэнсики.

Сегодняшний день прошел для меня хорошо? Прозвучало так, будто компьютер выдал мне подстрочник иностранной фразы.

– Пожалуй, день прошел сравнительно неплохо, – несколько растерянно ответил я. – По крайней мере, ничего скверного не случилось. Погода выдалась чудесная, и настроение было прекрасным. А для вас он тоже прошел хорошо?

– Сегодня произошло два события: одно хорошее, а второе таким не назовешь, – сказал Мэнсики. – И мои весы пока не могут определить, какое из них для меня важнее, колеблясь то в одну, то в другую сторону.

Я не знал, что на это ответить, и просто молчал.

Мэнсики продолжил:

– К сожалению, я не человек искусства, как вы. Я живу в мире бизнеса. В частности, бизнеса информационного. А там почти всегда ценится лишь информация, которая поддается количественной оценке. Оттуда и привычка – количественно оценивать все: как хорошее, так и плохое. И если вес хорошего хоть немного превышает плохое, значит, в конечном итоге, день удался. Или должен стать положительным в цифровом выражении.

Что он хочет этим сказать, я пока не понимал. Поэтому продолжал молчать.

– Кстати, о вчерашнем, – продолжал Мэнсики. – Вскрыв тот подземный каменный склеп, мы наверняка что-то потеряли, а что-то обрели. Меня не оставляет в покое мысль, что именно мы могли потерять и обрести?

Он будто ждал моего ответа.

– Думаю, ничего такого, что поддается количественной оценке, мы не приобрели, – сказал я, немного подумав. – Разумеется, пока что. Разве что буддистский ритуальный предмет, похожий на погремушку? Но такая вещица, скорее всего, не имеет истинной ценности. Ни исторической, ни антикварной. А вот потери можно посчитать вполне определенно: за работу вам вскоре пришлют счет.

Мэнсики хмыкнул.

– Пустяки. Сумма несущественная. Меня беспокоит другое: что, если мы пока еще не получили то, что должны были там получить ?

– Должны были там получить? Например, что?

Мэнсики откашлялся.

– Как вы, должно быть, помните, я – человек, далекий от искусства. У меня есть интуиция, но мне негде ее выражать. Хотя какой бы острой она ни была, я все равно не в состоянии превратить ее в искусство. Я на такое не способен.

Я молча ждал продолжения.

– Именно поэтому я вместо художественного, конкретного выражения своей интуиции последовательно делал упор на количественную оценку. Потому что для достойной независимой жизни человеку требуется ось, на которую он мог бы опереться. Ведь так же? Например, я добился некоего житейского успеха, оценивая по собственной системе интуицию или нечто схожее с ней. Так вот, следуя моей интуиции… – Он и на время умолк. Повисла вязкая тишина. – … так вот, следуя моей интуиции, мы, по идее, должны что-то получить из того вскрытого каменного склепа.

– Что, например?

Насколько я мог предположить по слабому шороху из трубки, он покачал головой.

– Этого я пока не знаю. Однако считаю, что мы должны это узнать. Нам нужно объединить нашу интуицию, прогнав ее через вашу способность выражать вещи в конкретной форме и мою способность количественно их оценить. Таким образом, каждый из нас внесет свою лепту.

Я толком не понял, что он хотел этим сказать. О чем он вообще?