Харуки Мураками - Возникновение замысла [litres с оптимизированной обложкой]

Он как будто говорил мне: «Я точно знаю, где и что ты делал» .

Вот и все, что приключилось со мной в том городке на побережье океана в префектуре Мияги. Я и теперь не могу понять, что было нужно от меня в тот вечер курносой девушке с идеально ровной линейкой зубов. И тот мужчина средних лет с «субару-форестером» – он преследовал ту девушку? Старалась ли она от него избавиться? Все это мне было тоже непонятно. Во всяком случае, оказавшись в том месте, я по странному стечению обстоятельств очутился в шикарной интим-гостинце, где переспал одну-единственную ночь с незнакомкой. То был, пожалуй, самый страстный секс за всю мою прожитую жизнь. Но я все-таки не запомнил даже названия того городка.

– Не принесешь мне воды? – попросила замужняя подруга. Она задремала после секса и только что открыла глаза.

Мы лежали в постели. Пока она спала, я, глядя в потолок, мысленно возвращался к той странной истории, приключившейся в городке с рыбным портом. Минуло лишь полгода, но мне казалось, это произошло очень давно.

Я сходил на кухню, налил в большой стакан минеральной воды и вернулся в постель. Подруга залпом отпила половину.

– Значит, что касается Мэнсики, – сказала она, поставив стакан на стол.

– И что же касается Мэнсики?

– Свежая информация о нем, – сказала она. – Помнишь, я обещала, что поделюсь позже?

– Вести из джунглей?

– Да, – ответила она и отпила еще глоток. – Твой друг Мэнсики, по слухам, просидел долгое время в Токийской предвариловке.

Я приподнялся и посмотрел на нее.

– Да. Есть такая в квартале Косугэ.

– И за что его упекли?

– Подробности я не знаю, но, скорее всего, замешаны деньги. Уклонение от налогов, или отмывание денег, или инсайдерские сделки. Или все вместе. Арестовали его лет шесть или семь назад. Он рассказывал что-нибудь о себе? Например, чем занимается?

– Говорил, что работа как-то связана с информацией. Создал фирму, а несколько лет назад продал ее акции. И теперь живет с прибыли на капитал.

– «Работа, связанная с информацией» звучит весьма неопределенно. Если подумать, в нынешнем мире не осталось работы, не связанной с информацией.

– От кого ты слышала про арест?

– От одной подружки. У нее муж – специалист по финансам. Откуда узнала она, я понятия не имею. Кто-то от кого-то услышал и кому-то рассказал. В общем, бабкины разговоры. Но мне все-таки кажется, что нет дыма без огня.

– Раз он сидел в Токийской предвариловке, значит, им занималась местная прокуратура.

– В конце концов, его признали невиновным, – добавила она. – Но даже при этом он очень долго просидел под арестом, пока его трясли как грушу. Срок ареста продлевали много раз, а выйти под залог не разрешали.

– При этом в суде он выиграл.

– Да, ему предъявили обвинение, но за решетку он, на свое счастье, не попал. Во время следствия благоразумно помалкивал.

– Насколько мне известно, токийская прокуратура – самые сливки дознавателей. Спеси там хоть отбавляй. Если за кого-то берутся, то вгрызаются, как собаки. Не успеешь оглянуться, а они нарыли улики, схватили подозреваемого и уже передают дело в суд. А там почти всегда побеждают. Поэтому попасть в Косугэ никому не пожелаешь. Многие люди, пока длится следствие, ломаются морально – подписывают протоколы допроса, составленные выгодно для прокурора. Простому человеку не под силу хранить молчание под таким давлением.

– Но, во всяком случае, Мэнсики это удалось. Твердая воля и голова на плечах.

И впрямь, Мэнсики – необычный человек. Твердая воля и голова на плечах.

– Я вот что еще не могу понять. Будь то уклонение от налогов или отмывание денег, если ордер на арест подписывает окружной прокурор, об этом сообщают в газетах. Мэнсики – фамилия редкая. Я бы запомнил. До недавних пор я внимательно следил за прессой.

– Про это ничего сказать не могу. А, вот еще что – вроде я уже говорила. Тот особняк на горе он приобрел года три назад. Практически заставил хозяев его уступить. Прежде там жили другие люди, которые совсем не собирались продавать только что выстроенный дом. Мэнсики предложил деньги – или каким-то иным способом выгнал ту семью. И перебрался туда сам. Как подлый рак-отшельник.

– Раки-отшельники живых ракушек не прогоняют. Тихо-мирно используют раковины умерших.

– Но среди них же могут быть вероломные наглецы?

– Я не знаю, – ответил я, уклоняясь от дебатов о жизни раков-отшельников. – Если это так, почему Мэнсики настаивал именно на том доме? Выгнать силой прежних жильцов только ради того, чтобы поселиться самому? Наверняка потратил уйму времени и денег. К тому же, на мой взгляд, особняк для него – излишне броский. Очень выделяется. Сам дом, конечно, шикарный, но вряд ли в его вкусе.

– К тому же он слишком просторный. Живет Мэнсики один, не нанимая прислугу, гости к нему не ходят. Зачем ему такой дворец? – Она допила воду и продолжила: – Должна быть какая-то причина, зачем ему понадобился именно тот дом. Но что это за причина, я не знаю.

– Как бы там ни было, на вторник я в тот дом приглашен. Схожу – и, может, что-нибудь прояснится.

– Как в замке Синей Бороды – не забудь проверить потайную запертую комнату.

– Постараюсь, – ответил я.

– Ну, в общем, все пока хорошо, – сказала она.

– Что хорошо?

– Ты закончил картину. Она понравилась Мэнсики. Тот заплатил тебе приличные деньги.

– Согласен, – ответил я. – Это хорошо в особенности. Даже от сердца отлегло.

– Мои поздравления, великий художник!

У меня и вправду отлегло от сердца. Картина завершена – это так. Мэнсики она понравилась – тоже так. Определенно картина мне эта не безразлична. В результате я получу за нее круглую сумму денег – наверняка. Но при этом, отдавая картину, я не мог быть полностью доволен тем, как все сложилось. Многое вокруг меня все еще оставалось в подвешенном состоянии и без ключа к разгадке. По мере того, как я старался упростить свою жизнь, та, похоже, становилась еще более хаотичной.

Точно в поисках подсказки, я почти машинально протянул руки к подруге и обнял ее. Ее тело было мягким и теплым. И влажным от пота.

« Я точно знаю, где и что ты делал », – будто говорил мне мужчина с белым «субару-форестером».

На следующий день я проснулся без будильника в половине шестого. Воскресное утро. На улице еще темно. Слегка позавтракав на кухне, я переоделся в рабочее и перешел в мастерскую. Посветлело небо на востоке, я погасил свет, распахнул окна, чтобы впустить в комнату бодрящий свежий воздух. Затем достал новый холст и поставил на мольберт. С улицы доносился щебет ранних птах. Ливший ночь напролет дождь изрядно намочил деревья вокруг. Дождь закончился незадолго до рассвета, и в тучах там и тут возникали ослепительные прорехи. Я сел на табурет и, потягивая горячий черный кофе, уставился на чистый холст.