Харуки Мураками - Ускользающая метафора [litres с оптимизированной обложкой]

Я молчал.

– Разумеется, так вышло, – добавил Масахико.

– Юдзу с юности питала слабость к смазливым мужикам. Она сама мне в этом признавалась.

– Ну, у тебя физиономия тоже ничего.

– Спасибо. Сегодня, похоже, от этого знания буду спать крепко.

Какое-то время мы хранили молчание, каждый – по-своему. Потом заговорил Масахико:

– Как бы то ни было, тип этот – очень приятной внешности, и при том у него неплохой характер. Понимаю, что все это тебя никак не утешит, но он совершенно не из тех, кто бьет женщин, неразборчив в связях или кичится своей внешностью.

– Ну, уже хоть что-то, – произнес я. Специально я не старался, но фраза прозвучала насмешливо.

Масахико продолжал:

– Примерно в сентябре прошлого года мы были где-то вместе с этим малым и случайно наткнулись на Юдзу. Время шло к полудню, поэтому решили пообедать втроем. Но я даже не мог представить, что они начнут встречаться. Он младше ее на пять лет.

– И все же времени они зря не тратили?

Масахико едва заметно пожал плечами. Похоже, у них все развивалось стремительно.

– Он обратился ко мне тогда за советом, – сказал Амада. – А за ним следом – и она. Тем самым они загнали меня в угол.

Я молчал, понимая, что любые мои слова будут выглядеть глупо.

Масахико умолк. После этого заговорил вновь:

– Дело в том, что она беременна.

Я на миг лишился дара речи.

– Беременна? Юдзу?

– Да, на восьмом месяце.

– Залетели?

Масахико покачал головой.

– Этого я не знаю, но она собирается рожать. Уже семь месяцев все-таки, ничего другого не остается.

– Она же постоянно мне твердила, что пока не хочет ребенка.

Масахико заглянул к себе в бокал, слегка насупился и спросил:

– Так получается, никаких шансов, что этот ребенок – твой?

Я быстро прикинул в уме и покачал головой. Юридически это отдельный вопрос, а вот биологически вероятность нулевая. Восемь месяцев назад я ушел из дому, и с тех пор мы с нею больше не виделись.

– Хорошо, если так, – произнес Масахико. – В общем, сейчас она собирается рожать и попросила меня сообщить тебе об этом. Сказала, что сама не намерена тебя этим беспокоить.

– Зачем же ей нужно, чтобы я об этом знал?

Масахико опять покачал головой.

– Полагаю, считает, что так будет прилично.

Я молчал. «Прилично?» Масахико сказал:

– Как бы там ни было, я хотел за все это перед тобой извиниться. Я очень перед тобой виноват за то, что знал об отношениях Юдзу и моего коллеги, но ничего не мог тебе рассказать. Какими бы ни были обстоятельства.

– И за это ты пустил меня пожить в этот дом?

– Нет, с Юдзу это никак не связано. Здесь все-таки долго жил мой отец, все это время писал здесь картины… Вот я и подумал – кому как не тебе лучше всего здесь поселиться? Кому попало же такой дом не доверишь.

Я молчал. Похоже, он не лукавил. Масахико продолжал:

– Что бы ни случилось, ты уже подписал документы на развод и отправил обратно Юдзу, так?

– Если быть точным, отправил я их адвокату, поэтому развод уже должен быть оформлен. И тогда они смогут спокойно пожениться.

И создать счастливую семью. Миниатюрная Юдзу, симпатичный долговязый папаша и малое дитя. Безоблачным воскресеньем с утра все втроем они дружно гуляют в соседнем парке. Прямо идиллия.

Масахико добавил льда нам обоим в бокалы и долил виски. Взял свой и сделал глоток.

Я встал с кресла, вышел на террасу и посмотрел на дом Мэнсики по ту сторону лощины. Свет в некоторых окнах у него еще горел. Мэнсики – чем он сейчас там занят? О чем размышляет?

По ночам теперь становилось холодно. Ветер покачивал ветки деревьев, полностью сбросивших листву. Вернувшись в гостиную, я опять расположился в кресле.

– Ты меня простишь?

Я покачал головой.

– Вопрос же не в том, кто виноват.

– Мне действительно очень жаль. Вы с Юдзу были такой подходящей парой и выглядели очень счастливыми. И чтобы все так прискорбно да вдребезги…

– Попробуй уронить на пол. Яйцо – то, что разобьется.

Масахико бессильно хмыкнул.

– И как ты теперь? Женщина есть?

– Нельзя казать, что нет.

– Но не такая, как Юдзу?

– Нет, не такая. У меня давно выработался свой взгляд на женщин. На те качества, какие мне в них важны. И это было в Юдзу.

– А в других такого не находишь?

Я покачал головой.

– Пока что нет.

– Очень жаль, – сказал Масахико. – К слову, а что для тебя в них важно?

– Трудно сказать. Но это именно то, что я, отчего-то утратив однажды, долго продолжаю еще в них потом искать. Пожалуй, все люди, наверное, так вот в кого-то влюбляются?

– Ну, скажем, не все , – ответил Масахико, немного нахмурившись. – Наоборот, такие, скорее всего, в меньшинстве. Однако если это трудно выразить словами – нарисуй, ты же художник.

Я сказал:

– Не получается выразить словами – нарисуй, ха! Сказать легко, да сделать непросто.

– Однако оно стоит того, чтобы к нему стремиться.

– Возможно, капитану Ахаву следовало гоняться за иваси, – сказал я.

Услышав это, Масахико рассмеялся.

– С точки зрения безопасности – да. Но тогда не родится искусство.

– Постой, ты это брось… Стоит произнести слово «искусство» – и разговору сразу хана.

– Сдается мне, нам нужно выпить еще, – сказал Масахико, качая головой, и подлил нам обоим виски.

– Я столько не выпью. Завтра мне работать.

– Завтра будет завтра. А сегодня есть лишь сегодня, – ответил Масахико.

В этих его словах звучала удивительная сила убеждения.

– Есть у меня к тебе одна просьба, – сказал я Масахико, как раз собираясь завершить беседу и готовиться ко сну. Стрелки часов приближались к одиннадцати.

– Все, что будет в моих силах.

– Если ты не против, я хотел бы встретиться с твоим отцом. Когда поедешь в пансионат на Идзу, сможешь взять меня с собой?

Масахико посмотрел на меня, будто видел перед собой диковинную зверушку.

– Ты хочешь встретиться с моим отцом?

– Если тебя это не затруднит.

– Конечно, нет. Только он уже не в состоянии выражаться членораздельно. У него в голове сплошная муть, полный хаос. И если ты на что-то надеешься… в смысле – хочешь добиться от Томохико Амады чего-то осмысленного, боюсь, тебя эта встреча только расстроит.

– А я ни на что и не надеюсь. Просто хочу хотя бы раз встретиться с твоим отцом и хорошенько рассмотреть его лицо.

– Зачем?

Я вздохнул и обвел взглядом гостиную.

– Я уже полгода живу в этом доме, работаю в мастерской твоего отца. Пишу картины, сидя на его табурете. Ем с его посуды, слушаю его пластинки. И во всем этом, признаться, везде ощущается его присутствие. Вот я и посчитал, что нужно хотя бы раз встретиться с ним самим, пусть даже не удастся толком поговорить. Мне все равно.