Виктор Квашин - Таёжное чудо

Лена брать деньги отказалась.

— Вероятно, вы меня неверно поняли, — настаивал Вершинский. — Вы можете не брать с гостей, но мы с Валерием Никитовичем находимся в служебной командировке, и у нас предусмотрены расходы на оплату гостиницы. Так что, извольте получить. Да тут и сумма-то смешная, но в ваших условиях не следует отказываться.

Лена спрятала руки за спину, опустила глаза. Она не хотела. Камкин взял деньги у Вершинского.

— Возьмите, Лена, я прошу.

Лена подняла домиками брови, посмотрела на Камкина, взяла деньги и быстро вышла.

Вершинский все-таки устал, лёг рано. Камкин залил бензин, проверил аккумулятор и сел перекурить. Лена присела рядом.

— Как вы так ходите? Неслышно совсем, — спросил Камкин.

— Не знаю, само получается. Валера, давай на ты, а то непривычно как-то. У нас в селе всё по-простому.

— Хорошо. Я тоже не люблю, когда величают.

— Не нравится мне этот Вершинский, — сказала Лена.

— Почему? Он такой учёный.

— Что-то в нём ненастоящее, нарочитое. Не верю я ему.

— Лена, он один откликнулся на чудо. Никто и слушать не хотел. Он от академии. Наверно, просто характер особенный. Все мы хороши.

— Спасибо тебе, Валера, за учебники. И за консервы.

— Было бы чего… Следующий раз ещё что-нибудь привезу.

— А ты приедешь?

— Конечно, приеду. Не знаю только, когда.

Камкин пришёл домой. Верка ещё не вернулась с работы. Он по-хозяйски залез в холодильник, нашёл кастрюлю борща, с удовольствием съел с добавкой. Покурил на балконе и сел смотреть телевизор. На кухонном столе он будто невзначай оставил членский билет «Общества любителей паранормальных явлений» и газету со статьёй о светящемся дереве. В газете, правда, написано было не совсем так, вернее, совсем не так, как было на самом деле. Зато были две фотографии с Камкиным: на фоне дерева и с удочкой на перекате. Пусть Верка знает!

Щёлкнул дверной замок. Верка сразу его заметила, но слова не проронила, пошла в кухню. Камкин сидел спиной, делал вид, что не слышит. Верка подошла из-за спины, бросила ему на колени газету.

— Ты в правильное общество вступил, Камкин, давно пора. Ты точно паранормальный, туда тебе и дорога. В то время как люди деньги зарабатывают, ты дурью маешься. Хотел меня удивить своей фоткой в отстойной газетке? Прославился? Вот, если бы ты на «Мерсе» к подъезду подкатил, тогда бы прославился. Ты наверно думал, что я на колени упаду, прощения просить буду? И не жди. Я и так на тебя полжизни потратила, остальное не собираюсь.

— А как же я? — только и смог сказать Камкин.

— А как пожелаешь. Хочешь, на развод подавай, хочешь, живи на своём диване. Готовить, так и быть, буду, если деньги приносить будешь. На остальное не рассчитывай, и в мою жизнь не вмешивайся.

Отпуск кончился. Камкин снова водил электричку с Санькой Гусевым по вдруг осточертевшему маршруту. Наступила осень. Осинки с берёзками на давно нечищеной полосе отчуждения дороги грустно пожелтели. Санька рассказывал, как ездил на своем мотоцикле на слет байкеров, какие там были мотоциклы, и о каком он теперь мечтает. Камкин кивал, поддакивал, но на самом деле его это не волновало. Его теперь вообще ничто не волновало, на душу наползло равнодушие. Он выполнял свои обязанности, легко соглашался подменить машиниста или помощника из другой смены, его теперь чаще хвалили и даже иногда поощряли. После работы шёл в гараж или оставался у слесарей в депо, где иной раз и ночевал. Каким-то образом все знали о его беде, помогали, чем могли, но никогда не говорили на эту тему.

Домой заходил изредка, когда нужно было постирать или сменить одежду, или когда уж очень скучал по домашней пище. Приходил, когда Верка была на работе. В холодильнике всегда находился борщ, или котлеты или ещё что-то вкусное. Он съедал часть, тщательно мыл за собой посуду и уходил, оставляя большую часть получки на кухонном столе. К деньгам Камкин был равнодушен, но премиальные не оставлял Верке принципиально — обойдётся. Откладывал понемногу на чёрный день — впереди была зима.

В один из декабрьских вечеров в деповской курилке резались в домино. Вошёл человек, весь в инее, спросил:

— Где здесь машинисты электричек?

— Это тебе не сюда, — ответил кто-то из играющих. — А кого ищешь?

— Камкина Валерия.

Камкин поднялся.

— Ты, что ли, Камкин?

— Ну, я.

Незнакомец протянул руку.

— Привет тебе от Елены из Верхнего Волока.

Камкин вдруг онемел, всё смешалось в голове.

— А как… ты там что?

— Я шефа возил по леспромхозам. Ночевали у Елены.

— А меня как нашёл?

— Да нашёл вот. Обещал я ей. Ну, ладно, пойду я.

Незнакомец ещё раз пожал руку Камкину и вышел.

Камкин промаялся всю ночь. Ругал себя за то, что не расспросил ничего про Лену. Подумал вдруг, что ничего о ней не знает, кроме того, что она без мужа. Вероятно, тяжело ей зимой в одиночку, там же, в селе и дрова надо, и воду носить. Надо же, привет передала! А он и не вспоминал о ней. И о Пашке. Не слушается, наверно.

Камкин решил съездить к Лене. Просто так. Повидаться, помочь, может, что. Заодно тайгой зимней полюбоваться. Пришла мысль, что вдруг у неё есть мужчина. Но ведь он без претензий, поди не выгонит.

Зимой электропоездов было меньше, расписание сократили «в связи с незаполняемостью пассажиропотоком». На Новый год Камкину выпадали аж три выходных. Он категорически отказался подменить машиниста параллельной смены, за что тот обиделся. Получку за декабрь Верке не отнёс, тем более премию. Он вообще теперь дома не появлялся. Накупил подарков, вкусностей разных и поехал.

На днях выпал глубокий снег. Камкин приготовил цепи на колеса, но против ожидания, после Горелого дорога была накатана. Доехал быстрее, чем летом.

Ленин дом стоял нарядный, украшенный шапкой сверкающего снега на фоне почти чёрных елей. Над трубой идиллически вился голубой дымок. От калитки к крыльцу была пробита узкая траншея. Камкин посигналил, взвалил рюкзак, улыбаясь предстоящей встрече, направился к дому. Лена отворила дверь перед самым его носом, тихим голосом сказала:

— Проходите, Валера.

— Здравствуй, Лена! Мы же, вроде на ты перешли.

— Здравствуй.

— Случилось что? — удивился неразговорчивости хозяйки Камкин.

— Нет, ничего, Пашка немного приболел. Ангина. А ты на стройку приехал?

— На какую стройку?

— На вашу. Будто не знаешь. «Крестьянское хозяйство «Чудо». Вы же с Вершинским половину тайги разворошили.

— Лен, какое «чудо», какое хозяйство?

— Так ты действительно не знаешь? Это правда? — Лена улыбнулась, крутнулась на одном носочке — аж подол веером. — А я подумала…

— Что?

— Ничего. Раздевайся, грейся, сейчас я чайник поставлю.

Камкин открыл рюкзак, стал вынимать подарки.