Даниэла Стил - Зов предков [litres]

«Марибель» находилась в море уже третью неделю, когда Жан начал испытывать легкое недомогание. У него болело горло и кружилась голова, поэтому он отсиживался в каюте, а Вачиви, которая по-прежнему чувствовала себя превосходно, носила ему с камбуза горячий чай. Она очень жалела, что у нее нет с собой целебных трав, которые могли бы ему помочь, а взять их ей было неоткуда.

Вечером у Жана начался озноб. Его бросало то в жар, то в холод, и Вачиви закутала его в одеяла. Они довольно много времени проводили на палубе, и она решила, что Жан простудился, но ночью ему стало хуже, а на следующий день Жан уже не смог подняться. Его трепала жестокая лихорадка, потом начался бред. Вачиви ни на шаг не отходила от его койки и делала для него что могла. Несколько раз заходил капитан; он считал, что больному нужно отворить кровь, но на борту «Марибели» не было врача. Капитану уже приходилось видеть такие симптомы – болезнь Жана он назвал горловой ангиной. Горло Жана покраснело, железки опухли, он не мог глотать и даже дышал с трудом. Тщетно Вачиви пыталась напоить его горячим чаем или дать несколько глотков воды, когда Жан просил пить, – ничего не получалось, и больной с каждым часом терял силы.

Шли дни, Жан почти не приходил в себя, и Вачиви, сидя рядом с ним, только молилась Великому Духу, умоляя его сохранить возлюбленному жизнь. Она знала, что помочь ему могла бы парильня, но Вачиви не могла представить, как оборудовать ее на небольшом паруснике. Скорее всего, это было невозможно, поэтому она просто старалась укрыть его всем, что было под рукой. Но Жана продолжал бить озноб, и тогда Вачиви ложилась рядом, чтобы согреть его теплом своего тела, но все было тщетно.

Близилась к концу шестая неделя плавания. Капитан считал, что до берега остается около двух недель пути, а Жану было все так же плохо. Болезнь понемногу одолевала его. Как-то ночью Вачиви приснился белый бизон – священное животное многих индейских племен, и она поняла, что духи подают ей какой-то знак. Увы, она не знала, что это может означать, а рядом не было никого, кто мог бы истолковать этот сон. Не было у нее ни целебных ягод, ни трав, из которых она могла бы приготовить лекарственный настой, какой варил когда-то шаман в ее племени. Вачиви была одна посреди океана, а Жану день ото дня становилось только хуже.

На следующую ночь – семнадцатую после начала болезни – Вачиви тоже согревала Жана теплом своего тела. За прошедшие дни она так измучилась, что сама не заметила, как уснула. Ближе к утру что-то словно толкнуло Вачиви в сердце, она проснулась и увидела, что Жан мертв. Глаза его были широко распахнуты, словно перед смертью он ненадолго пришел в себя, чтобы бросить на свою возлюбленную последний взгляд; руки его все еще обнимали Вачиви, но они были холодными, как камень, а рот открыт.

Вачиви не плакала. Она закутала Жана в одеяло и сидела с ним, пока не рассвело, сжимая коченеющее тело в объятиях. Она еще не осознала того, что случилось, разве могло ей прийти в голову, что Жан может умереть и оставить ее одну. Он казался таким молодым, таким сильным, и она не сомневалась в том, что Жан поправится. Почему же духи решили забрать его к себе? Ответа на этот вопрос не было.

Утром, едва рассвело, она бережно уложила тело на койку и пошла искать капитана.

Услышав печальные новости, капитан и огорчился, и обеспокоился. Он не знал, была ли заразной болезнь Жана, хотя тот факт, что не отходившая от него Вачиви была здорова, несколько успокоил его. Других больных на судне не было – похоже, «Марибель» не грозила эпидемия, какие, бывало, в считаные дни выкашивали и пассажиров, и команды менее везучих судов. Несмотря на это, капитан обязан был предпринять определенные меры, и в первую очередь – избавиться от тела. Оставлять его на борту нельзя было ни в коем случае, и капитан как мог объяснил Вачиви, что Жана нужно похоронить в море.

Слушая его, Вачиви машинально кивала. Они только что вышли из каюты, где Жан лежал, укутанный в одеяло, и как будто спал, но подлинные масштабы постигшего ее горя еще не дошли до сознания Вачиви. Предложение капитана предать ее возлюбленного морской пучине показалось ей странным – индейцы никогда не хоронили своих мертвецов подобным образом, да и белые, насколько она знала, закапывали тела умерших в землю, однако возражать Вачиви не стала. Капитану она сказала – пусть поступает как считает нужным, и он решил, что они похоронят Жана ближе к вечеру. Он хотел дать Вачиви время в последний раз побыть с Жаном – кем бы он ни приходился ей на самом деле, и она действительно просидела с ним оставшиеся несколько часов, целуя время от времени его холодные губы и гладя длинные шелковистые волосы. Лицо Жана казалось совершенно спокойным, и Вачиви подумала – теперь она знает, что означает появление белого бизона. Священный бык пришел, чтобы унести Жана в Страну Вечной Охоты, и она стала вполголоса молиться на своем языке, прося Великого Духа принять возлюбленного в свою вечную обитель.

Вечером в каюту пришли четверо матросов с носилками. Они уложили на них мертвое тело и понесли на верхнюю палубу. Вачиви, словно во сне, покорно шла следом.

На палубе собрались все пассажиры, за исключением двух женщин, которые так страдали от морской болезни, что не покидали кают с первого дня путешествия, а также свободные от вахты матросы. Лица у всех были печальные. Один из пассажиров прочел над телом Жана главу из Евангелия и несколько заупокойных молитв. Потом капитан спросил Вачиви, не следует ли накрыть графа французским флагом, но она отрицательно покачала головой – ей хотелось, чтобы он оставался в ее одеяле, которое, как она думала, поможет ему согреться, если в морской пучине будет слишком холодно. Темные неспокойные волны бились о борт судна, и Вачиви было страшно отдавать им Жана, но она понимала, что другого выхода нет.

Но вот капитан дал сигнал, матросы наклонили носилки, и завернутое в одеяло тело с привязанным к ногам Жана камнем скользнуло в воду. Оно сразу исчезло в глубине, и Вачиви, провожая его взглядом, издала протяжный, траурный вопль, как это было в обычае у ее народа.

Потом матросы и пассажиры разошлись, а она еще долго стояла на корме, глядя на воду. Только когда стало совсем темно, Вачиви вернулась в каюту и опустилась на койку, где еще недавно лежал Жан. К ней наконец-то пришли слезы, но они не принесли ей облегчения. Вачиви не знала, что с ней будет, но ей это было безразлично. Жан был единственным, кого она любила, а теперь его не стало, и жизнь потеряла для Вачиви смысл. Она готова была даже броситься в море, чтобы быть с ним и в смерти, но не посмела, и это было первый раз, когда мужество и решительность ей изменили.