Даниэла Стил - Зов предков [litres]

Бриджит хмыкнула. Марк говорил так, словно они уже решили стать любовниками. Ей же подобное решение казалось преждевременным.

– Мы с тобой просто друзья, – сказала она.

– Ты действительно хочешь именно этого? Только этого? – спросил Марк, на несколько мгновений отрывая глаза от дороги, чтобы взглянуть на нее. Впрочем, вялое движение на шоссе позволяло ему подобную вольность.

– Я сама не знаю, чего хочу, – честно сказала Бриджит. – Быть может, того, что у меня есть сейчас, мне пока достаточно. Что касается расстояний, то… Тут ты прав. Именно поэтому я и рассталась со своим другом.

– Ты по нему скучаешь? – небрежно осведомился Марк. Он уже задавал ей этот вопрос, но на этот раз Бриджит задумалась.

– Иногда, – призналась она после паузы. – То есть мне не хватает чего-то знакомого и привычного, что же касается самого Теда… Даже не знаю, скучаю ли я по нему. Впрочем, я думаю, что пойму это, когда вернусь в Бостон, к своей привычной жизни.

– Значит, ты по нему не скучаешь, – решил Марк. – Тебе не хватает бойфренда вообще, а не конкретно Теда. Если бы ты скучала именно по нему, тогда тебе не хватало бы его и здесь.

– Железная логика! – рассмеялась Бриджит. Про себя она, однако, подумала, что Марк прав, хотя ей и было странно, почему после шести лет совместных уик-эндов, ужинов, походов в музеи и ежедневных телефонных звонков она почти не скучает по Теду. Ей не хватало его как человека, с которым она могла бы поделиться тем, чем она сейчас увлечена, но вовсе не как любовника. Нет, определенно Тед Вайс не был мужчиной ее жизни. Их отношения были комфортными и беспроблемными, но что-то подлинное и глубокое в них отсутствовало; с другой стороны, Бриджит и сама не стремилась к большему, а виновата в этом была, наверное, ее собственная душевная леность.

Это последнее соображение показалось ей настолько ужасным, что она поспешила поделиться им с Марком. Он, впрочем, не судил Бриджит так строго, как она сама.

– Дело не в твоей лени, – сказал он. – Просто тебе не встретился твой единственный, тот самый мужчина.

Бриджит задумалась. В последнее время она много думала о своих отношениях с Тедом, но ей так и не удалось найти причину, по которой их стоило бы растягивать на целых шесть лет. Они с Тедом не строили никаких планов на будущее, ничего не обсуждали и ни о чем не мечтали; все, о чем думала Бриджит, представлялось ей само собой разумеющимся. Тед, однако, придерживался иного мнения, и когда это выяснилось, произошло… то, что произошло. В результате Бриджит чувствовала себя теперь полной идиоткой. Простота и комфорт их отношений, которые ей так нравились, обернулись катастрофой – в тридцать восемь лет она осталась совершенно одна. Работы у нее тоже не было, потому что Бриджит наивно полагала, что ее работа в приемной комиссии – это навсегда, и не хотела видеть перемены, но все изменилось в одно мгновение, и она осталась ни с чем.

Но, пожалуй, хуже всего было то, что ей ничего не хотелось. То есть она была бы не против, если бы в ее жизни вдруг сами собой появились новый мужчина и новая работа, но менять что-то самой, добиваться чего-то… Нет, уж лучше оставить все как есть, чтобы ненароком не сделать себе еще хуже, еще больнее. Да и нынешнее положение Бриджит в общем-то устраивало, хотя в глубине души она чувствовала, что нельзя так низко опускать планку. Теперь-то она сознавала, что в последние годы относилась к себе недостаточно требовательно и в конечном итоге погрязла в однообразной и скучной рутине. Увы, бороться с ней у Бриджит не было желания, и уж тем более не хотелось ей ввязываться во что-то неопределенное и новое. Например, в новые отношения. Одной мысли о том, что придется перебираться из Бостона в Париж, было достаточно, чтобы повергнуть Бриджит в состояние тихой паники. Марк, правда, тоже не собирался ничего менять, например переезжать в Бостон, о чем он ей сейчас прямо заявил, а значит, они должны остаться просто друзьями.

– А ты? Ты скучаешь по своей женщине? По той, с которой расстался?

– Больше не скучаю, – ответил он. – Вначале мне ее очень не хватало, но потом все прошло. Не то чтобы я ее любил… Понимаешь, наши отношения были достаточно удобными для обоих, но, как я теперь понимаю, одного удобства недостаточно. Нужно что-то еще, но… – Он покачал головой. – Лучше быть одному, чем довольствоваться малостью. Или быть с тобой… – Тут Марк улыбнулся, словно смутившись собственной откровенностью, и Бриджит невольно рассмеялась. Когда Марк хотел, он умел быть неотразимо очаровательным, и все же она не решилась принять его слова за чистую монету. Быть может, его галантность была просто фасадом, маской, своего рода, национальной чертой наконец, и все же слушать его было очень приятно. «Пусть говорит, – подумала Бриджит. – Ведь я же не собираюсь за него замуж».

После этого они некоторое время болтали о разной чепухе, пока наконец не остановились пообедать в небольшой гостинице в Фужере́. Марк неплохо знал этот район и рассказал Бриджит немало интересного о его истории. Он вообще очень много всего знал в самых разных областях, прекрасно разбирался не только в истории, которая была его специальностью, но и в литературе, искусстве, политике и даже в виноделии. Впрочем, думала Бриджит, в этом, наверное, разбираются все французы. Ей очень повезло, что она его встретила, – Марк оказал ей неоценимую помощь в ее исследованиях, и Бриджит подумала, как обрадуется мама, когда она расскажет ей все, что сумела выяснить о де Маржераках. Потом ей пришло в голову, что сами ее поиски уже давно вышли за рамки составления генеалогического древа и теперь она знает о своих предках намного больше, чем только их имена и даты жизни. Да и Вачиви словно ожила и превратилась для Бриджит в символ мужества и сво-боды.

– Расскажи мне о шуанах, – попросила Бриджит, когда они пообедали. Марк уже упоминал о них, и Бриджит вспомнила, что в эпоху Французской революции так назывались сторонники короля, но ничего больше об этом она не знала. Марк же, напротив, знал хорошо все детали.

– Тебе бы почитать Бальзака, – посоветовал он. – У него есть роман, в котором описаны эти времена. Впрочем, поскольку Бальзака под рукой нет, я расскажу… Шуанами называли аристократов и их сподвижников, которые отказались признать революцию и остались верны королю. Те из них, кто жил в Париже и окрестностях, дорого заплатили за свою преданность – у них отобрали замки, дома, зе́мли, сокровища, а самих казнили. Мало кому удалось спастись. Революционеры были очень решительно настроены против королевской власти и ее сторонников; они истребляли дворян и роялистов сотнями, мстя за десятилетия притеснений и неравенства. Особенно они свирепствовали в самом Париже и центральных провинциях, однако на окраинах страны – в Вандее и в Бретани, – где жили твои предки, роялисты были более многочисленными и сумели организовать сопротивление. Многие аристократы, не пожелавшие расставаться с богатствами, обороняли свои замки до последнего, и многим удалось сохранить не только собственные жизни, но и имущество. В Бретани революционерам и вовсе не повезло. Правда, и там было убито несколько крупных землевладельцев и разрушены замки, однако численный перевес был не на стороне революционеров, и вскоре шуаны выбили их оттуда. – Марк ненадолго задумался. – Интересно, как пережил революцию твой маркиз? Его ведь тоже могли вынудить оставить замок и переселиться куда-то в другое место. Сам-то замок стоит до сих пор – теперь туда, кажется, даже водят экскурсии, – но какова была участь его владельца? Мне было бы жаль узнать, что Тристан и Вачиви вынуждены были скрываться и терпеть лишения…