Валерий Попов - Новая Шехерезада [Повесть и рассказы]

— Ты плохо представляешь себе эту среду! — с горечью проговорил он. — Единственное развлечение, которое они позволяют себе, — это перебирать ячневую крупу! У моей жены имеется уже изрядная коллекция курьезов, найденных в крупе!

— Да-а-а... Здорово... Но шмоток ты ей, наверное, кучу оттуда навез?

— Ты думаешь, она наденет вещи оттуда? Даже если Париж и то... уже дико раздражает ее!

Мы ехали в подавленном молчании, потом он вдруг подрулил к тротуару и подошел к ослепительной красавице на остановке — я даже зажмурился от страха: что он, с ума сошел? — подходит к такой! Когда я разожмурился, Сашок что-то строго выговаривал красавице, та робко кивала. Потом он вернулся в машину, резко захлопнул дверцу и нервно закурил.

— Ну... ты суров! — придя наконец в себя, выговорил я. — Разве можно так разговаривать... с такой!

— К сожалению, она совершила несколько непростительных ошибок!

— Разве такие красавицы совершают ошибки?

— Увы! — коротко ответил Сашок.

— А кто это, а? — оглядываясь, еще надеясь увидеть ее в последний раз, спрашивал я.

— Это... мой крест.

— Отличный у тебя крест... дал бы немножко поднести!

— Ты не справишься! — сухо ответил он.

Потом, у прекрасного дома в стиле «модерн», с русалками и водорослями по фасаду, Сашок остановился вдруг уже по собственной инициативе.

— Минуту подожди меня, — проговорил он, вылезая.

— Я тоже вылезу, похожу... Вряд ли ты вернешься через минуту.

Но он спустился по изогнутой лестнице (стиль «волна») действительно через минуту.

— Как — уже? — я захохотал. — Да — сурово у вас!

— Человек занят, — сухо проговорил Сашок.

— И чем же?

— Работает!

— В выходной?!

— У журналистов нет выходных!.. Архитектор Шехтель! — гордо кивнул он, когда мы уже объезжали угол дома.

— Ну а ты-то здесь при чем? — постепенно наглея, проговорил я.

Теперь, когда Сашок сам показал себя бездельником перед своим более сосредоточенным коллегой, я несколько распоясался, стал с упорством командировочного требовать наслаждений. Мы ткнулись в несколько точек, но нигде не было мест — удостоверение Сашка в роскошном дерматине не производило на швейцаров ни малейшего впечатления.

— Ну что же... придется ехать в клуб! — с горечью проговорил он. — Правда, там могут быть некоторые нежелательные встречи... Надеюсь, ты можешь хотя бы там стараться держать себя прилично?

— Попытаюсь! — слегка обидевшись, проговорил я.

Мы остановились у чугунной ограды Дома журналистов. Очкастый крепыш, стоящий при входе, почтительно поклонился нам. Вот — наконец-то Александр привез меня в свое место!

Мы прошли через зальчик с телевизором и шахматами — некоторые сгрудились у телевизора, некоторые у досок. В маленьком буфетике мы выпили кофе, скушали по крохотно-изысканному бутерброду с семгой.

С Александром время от времени раскланивались люди, умело сочетающие замечательные зарубежные одежды с чисто местным, московским апломбом. В общем чувствовалось, что Александра здесь чтят, — вряд ли кто здесь называет его Сашок — лишь я, с воспоминаниями детства...

Тут он поднялся, сказав, что ему необходимо позвонить. Судя по неясным, отрывистым фразам, он разговаривал с коллегой, к которому мы только что неудачно заезжали: «...и много еще работы?.. так... ну хорошо!» Чем-то расстроенный, Александр повесил трубку. Затем мы по полированной деревянной лестнице спустились в туалет. Даже здесь чувствовалась солидность учреждения — светло-зеленый кафель, элегантные светильники, большие хвойные таблетки под уютно журчащими, прохладными струйками воды. Но апофеоза не получилось — вдруг из маленькой дверки выскочила растрепанная ведьма в криво застегнутом синем халате и, размахивая грязной тряпкой, завопила:

— Куда претесь, пьяные хари? Не видите — подтерла только что, пол сырой! А ну геть отсюда!!

Тряпка свистела в опасной близости от наших лиц, кляксы попадали на щеки, — мы попятились. Старуха с грохотом захлопнула дверь.

Молча мы вышли на улицу. Сашок стирал капли с лица. Глаз у него подергивался. Мы сели в автомобиль.

— Просто — не хочется губить старой женщине остаток жизни! — проговорил наконец Сашок.

Да-а-а... Не дают у нас заноситься, умеют сбить лишнюю спесь!

— Все! Хватит! — он рванул с места. — Работать!

Мы летели среди космических стеклянных домов Нового Арбата. Скинув скорость, он подъехал к дому-книжке, достающему до облаков. Выключил мотор.

— Так. Ну что? — в наступившей вдруг тишине деловито заговорил он. — Что у тебя завтра за дела? Какие встречи? Может быть, я могу чем-то помочь?

— Да нет, спасибо! (Как-нибудь с моей мамой, а также с теткой — его, кстати, матерью, я сумею встретиться сам!) ...Поднимусь?

— Ну пожалуйста... Только ведь знаешь — женщин нет дома.

— Ну ничего! — я уже как будто его утешал.

Консьержка, выглянув из своей светелки, расплылась в улыбке. Мы поднялись на лифте, вошли в обитую светлой кожей дверь, прошли через широкую прихожую в кухню с красным колпаком зарубежной вытяжки над газовой плитой.

— Так... Работать! — Сашок рывком поднял машинку на кухонный столик.

В кухню ворвался стройный одиннадцатилетний Митя.

— Как дела? — несколько вдруг заискивающе проговорил Сашок.

— Отвратительно! — раздувая ноздри, заговорил Митенька. — Сегодня был у Тимура, и он, размораживая холодильник, осмелился предложить мне какого-то тухлого судака: «Все равно мы уезжаем!»... За кого он нас принимает?! Кажется, мы занимаем достаточно высокое общественное положение! Я требую, чтобы ты непременно объяснился с его родителями!

— Объяснюсь... непременно... — пролепетал Сашок. Рядом с сыном он выглядел несколько растерянно и мешковато. — Но разве ты не узнаешь? Это же наш дядя Валя!

— Узнаю... с трудом! — скользнув взглядом по мне, отрубил Митенька.

— Почему это? — пробормотал я.

— Опустились донельзя! — припечатал он. — Для чего в вашем возрасте этот живот... обвисающие щеки? Занялись хотя бы теннисом, что ли! — хлопнув дверью, Митенька удалился.

Мы долго подавленно молчали.

— Так... Работать! — Сашок резко снял с машинки чехол.

— И много у тебя работы? — поинтересовался я.

— Достаточно! Ты уже будешь... ночевать у тети, а я буду еще трудиться!

— Почему это — у тети? Я у тебя буду ночевать!

Он пожал плечом и забарабанил, как профессиональная машинистка: та-та-та, та-та-та, та-та-та!

Зазвонил телефон. Александр сорвал трубку.

— Да-а-а? — вальяжным голосом затянул он. — Здравствуйте, Аделаида Касимовна! Как вы отдыхаете? Похорошели чертовски, я думаю! Что Федор Кузьмич?

— ...чудесно, чудесно! — доносилось из трубки. — Здесь буквально все по высшему классу! Когда я выхожу на воздух — из столовой или из нашего корпуса, у меня такое ощущение, что мне дают чистый кислород!