Валерий Попов - Новая Шехерезада [Повесть и рассказы]

— Серьезно?! — не веря своему счастью, воскликнул Чачаткин.

Он сорвался с места, простучал по ступенькам, по собственной длинной тени помчался к темному домику Виктора.

Потом появился Генка с разведенным спиртом, торопливо выпил и снова вернулся к своему насосу.

От спирта стало горячо и как-то туманно, разговор за столом развивался как-то странно, толчками, темы неожиданно и произвольно менялись, — постоянным оставался только накал.

— Почему — книги есть! — уверенно, как всегда, вещал шеф. — Но зачем же их давать в магазин, чтобы любой, кто попало, покупал? Нужно через предприятия их распространять — как, собственно, и делается! — весьма довольный собой, он умолк.

— Да пишутся ли теперь хорошие книги? — томно говорила Лидия Петровна. — После Тургенева разве можно что-то читать?

— Дрянь пишут! — уверенно поддержал появившийся Чачаткин, успокоившийся, видимо, по поводу положения в мире. — Недавно взял у дочери книгу — не смог читать!

— Да и о чем, собственно, теперь и писать? — гнула свою линию Лидия Петровна. — Разве есть теперь место чувствам?

Потом вдруг разговор перекинулся на браконьерство — тему эту подняла суровая Анна Тимофеевна. Я хотел было вставить, что — есть браконьеры или нет их — свежей рыбы в городе мы все равно не увидим, но вовремя осекся, представив, какой обвал обрушится на меня!

Я незаметно ушел в темную комнату, расстелил прохладную чистую постель, слегка поежившись, лег. А они еще долго клубились на террасе — стекла дребезжали от их голосов! О чем можно так горячо спорить всю ночь? Я бы собственный смертный приговор не стал оспаривать с таким напором и с такой безапелляционностью, — но именно поэтому, наверно, я так мало и преуспел!

Потом вроде я заснул, потом с неудовольствием проснулся оттого, что надо было выйти.

Ярко освещенная терраса со столом, заваленным объедками и окурками, была пуста — только в углу сидел осоловевший шеф, что-то бормоча. Лидия Петровна кокетливо крутила пальчиком колесико на его часах.

На воздухе был настоящий мороз. Струя, гулко ударяя по лопухам, дымилась. Когда я торопливо шел назад, я вдруг увидел Генку Козлачева, ползущего по белой от инея траве.

— Слышишь, нет? — увидев меня, Генка поднял руку.

Издалека донеслось чуть слышное тарахтенье.

— С «кошкой» плавают — сетку ищут! Тимофеевна всех завела! — сказал он.

— А ты чего не спишь? — плачущим (от зевка) голосом спросил я.

— Да пружина упрыгнула куда-то — не могу найти!

Я пару раз шаркнул ногой по траве и, исполнив свой моральный долг, побежал наверх.

— Свет на террасе не гаси! — не поднимая головы, крикнул Генка.

Потом, под утро уже, в комнате появились шеф и Чачаткин, сдавленно хихикая, не зажигая света и поэтому, естественно, все опрокидывая, они пробирались к своим кроватям. Уж лучше бы свет зажгли, чем все ронять!

Я вскочил, оделся, и вышел на холод.

Генка, найдя, видимо, пружину, свинчивал насос.

— Воды хочешь? — крикнул он, увидев меня.

Я открыл со скрипом ворота и пошел в лес. Хрустя мертвыми ветками, я забрался в чащобу, потом сел на какой-то валун. Сердце почему-то колотилось на весь лес.

Да-а, подумал я, а я еще смеялся над ними. А сколько страсти, оказывается, в каждом из них!

Я сидел на валуне неподвижно. Потом, вздрогнув, стал разглядывать темневший невдалеке силуэт. Пень? Или какой-то зверь? Потом вдруг оттуда донеслось сухое гулкое шарканье, налился красным светом огонек папиросы.

Вместе с рассветом пришел тихий моросящий дождь. Я стал приглядываться к человеку — он не сидел, а торчал из земли по пояс! Потом он вдруг оттолкнулся руками, подкатился на роликовой тележке ко мне.

— А я все гляжу: человек, что ли, или камень такой? — глядя на меня снизу, заговорил он. — Ну — господи благослови! — отжавшись на руках, он развернулся и покатил вдоль ярко-желтой песчаной канавы.

Ох! Опять ежик раздавленный! — воскликнул Костя, поводя рулем влево. — И что их несет на дорогу!

— Ладно! Не переживай! — приходя в себя после крутого виража, произнес я. — Им уже никто не поможет... даже такой хирург, как ты.

— Да, их уже не соберешь! — мрачно проговорил Костя.

Некоторое время мы молчали. Шоссе было отличное. Голубые стрелки с белыми буквами четко показывали направление к любому, даже самому крохотному селению, хотя названия их казались невероятно странными — но, видимо, только для неподготовленного глаза.

— Соэ! — кивнув на указатель, произнес Костя. — Сокращенно: скорость осаждения эритроцитов!

— А вон смотри, какое странное название — Ныо!

— Да, этого тут хватает! — произнес Костя и снова замолчал.

Мелькнуло красивое трехступенчатое здание с разграфленной на три цвета витриной.

— Смотри — обычный деревенский магазинчик, а как сделан! — проговорил Костя.

— А вон — посмотри, какая красота! — воскликнул я, показывая на уютный хутор на холме, за ровным ярко-зеленым полем клевера и стеной мощных, ровных дубов.

— Да-а... потрясающе! — согласился Костя.

Мы наперебой восхищались открывающимися красотами, всячески заглушая в себе беспокойство перед встречей с семьями, оставленными тут на отдыхе месяц назад. Хотя что тут могло случиться? Правда, две недели уже мы не имели известий от них — но в этом не было ничего удивительного: ближайшая почта была от них в двенадцати километрах, как раз рядом с тем красивым магазином, мимо которого мы недавно проехали.

— Хаанья! — сворачивая по указателю на грунтовую дорогу, сказал Костя. — В переводе означает — Колдунья. И действительно, в прошлом году здесь все время происходили разные чудеса. Снимешь катушку со спиннинга, положишь на стул, отвернешься — катушки нет! Повесишь плавки сушиться во дворе, приходишь — плавок нет! Потом, конечно, находятся — где-нибудь в погребе, где, по идее, им абсолютно нечего делать...

Он умолк, сосредоточившись, — виражи на дороге были крутые, щебенка звонко барабанила по дну машины.

— О! Сейчас будет озеро! Вспомнил! — радостно воскликнул я.

Костя, не отрывая глаз от дороги, коротко кивнул.

Справа выскочило из-за деревьев огромное гладкое озеро, окруженное высокими ровными соснами, — да, красота здесь удивительная, надо признать, хотя я давно уже, в сущности, никак не реагировал на природу... Ну да, природа прекрасная, погода отличная — но твоих запутанных дел это ни в какой мере не улучшает!

Вообще последние годы я был против всяких дальних поездок — зачем? Живи тем, что окружает тебя, тем, что сделал ты сам, — а искать что-то на юге или на севере, восхищаться — ах-ах! — что толку? Все равно это жизнь не твоя... Ну, съездишь, истратив кучу времени и денег, ну, будешь полчаса после этого хорошо выглядеть — и все дела!