Валерий Попов - Новая Шехерезада [Повесть и рассказы]

— Это хорошо! — бодро откликнулась Вийве. — Яан совсем не ловит рыбу, все время работает!

Пятясь, мы вылезли из домика, я с наслаждением (все-таки часть волнений позади) вонзил лопату в рыхлую землю и сразу же вывернул целый комок червей!

Когда мы шли с огорода обратно, из белой кузницы вышел хозяин — в черной робе, лицо и руки в саже.

— Страфстфуйте, страфстфуйте! — белозубо улыбаясь, произнес он. — Не смогу подойти — весь грязный. Еще поговорим! — он ушел в кузню.

Мы двинулись обратно через хутор. Какой порядок кругом, какая чистота, красота!

— Какие славные люди! — поднимаясь к мосту, растроганно сказал я Косте. — С незнакомыми, в сущности, людьми разговаривают так приветливо!

— Знают, что я лекарство им привез! — буркнул Костя.

— А что... кто-то из них болен? — я удивленно посмотрел на Костю.

Он хмуро кивнул.

— ...Хозяйка?

Он кивнул.

— Сильно?

— К сожалению, да.

— А что... здесь нет нужного лекарства?

— Его вообще нигде нет, — сказал Костя.

Альберт, когда мы переходили мост, стрельнул злым глазом — но его можно было понять: у него только начинало клевать, а мы помешали!

Стараясь ступать осторожно, я сошел с моста. Костя сволок с крыши машины резиновую лодку — она подпрыгнула от земли с тихим звоном, вытащил насос и стал подкачивать лодке бока — он, как и хозяева хутора, привык, видимо, работать безостановочно!

Тут, в своих роскошных длинных халатах, соблаговолили к нам приблизиться наши жены.

— Может быть, обратите хоть какое-то внимание на нас? — своим звонким голоском проговорила Ляля.

— О, красавицы! Очнулись! — проговорил Костя, и мы сели наконец-то за стол.

Подскочила дочурка, схватила горсть сухой нарезанной колбасы и умчалась куда-то с Альбертом.

— Однако... — глядя им вслед, проговорил я.

— Все уже тут знает! — с гордостью проговорила жена. — Всех ребят, все хутора! С утра до вечера носится!

— Думаешь, это хорошо? — с сомнением проговорил я.

Давно уже прошли времена, когда мы страдали от нелюдимости нашей дочки, — нелюдимость давно уже сменилась безумной общительностью.

Слегка подзакусив, мы с Костей тоже облачились в роскошные халаты, и вчетвером мы двинулись на озеро.

— Нет, ну здорово, да? — воскликнула жена, когда мы взошли на холм.

И действительно — в теплых лучах заходящего солнца перед нами открылась чудесная картина: к белому хутору на отдаленном холме, закрытому мощными дубами, пыля по сухой дороге, шли овцы; сытые гладкие коровы на ярко-зеленом лугу тянули в нашу сторону морды и страстно мычали.

— Представляешь — тут настолько жирное молоко, что у всех нас первое время было расстройство желудка — не привыкли, представляешь? — восторженно поделилась жена.

— Еще бы — если жрут чистый клевер! — кивая на ровный зеленый ковер, вздымающийся по холмам, проворчал Костя.

Ах вот почему пейзаж такой ровный и зеленый — покров этот выращивается и тщательно обихаживается!

Мы спустились к озеру.

— Видал? Прозрачнейшая вода. А какое дно! — жена ступила босиком на ровные песчаные складки под водой. — Чистота!

Она гордилась этим так, словно тут была некая и наша заслуга, — но, может, действительно, и была, во всяком случае и бумажки, оставшиеся от распаковки, мы тщательно сбили в один ком и отнесли на свалку — самую, наверное, элегантную свалку в мире, расположенную метрах в трехстах от хутора, живописно замаскированную в высоком каменном фундаменте старой мельницы.

Искупавшись, мы двинулись обратно. После чистой холодной воды, в колючей махре халата тело горело... Блаженство!

Мы подошли к аккуратному нашему флигелю (зимой здесь была мастерская, где Вийве занималась своими ткацкими делами). На цементном крыльце стояла металлическая сумка, до краев наполненная ровной, огромной, розовой, вымытой, словно детское личико, картошкой.

— Главное их правило — никогда никому не быть ничем обязанным, расплачиваться сторицей! — кивнув на картошку, произнес Костя.

— Замечательно! — с энтузиазмом воскликнул я.

Потом мы пили парное молоко на террасе, смотрели вниз, на извивающуюся среди красивых холмов ровную дорогу. Идиллия ничем не нарушалась — только в полном безветрии поднимались вверх дымки заночевавших у озера рыбаков. Вдруг на дороге, вдали, появилась длинная комета пыли, потом мы разглядели целую вереницу черных «Волг».

— К нам сворачивают! — вскакивая и запахивая на груди халат, воскликнул Костя.

Когда мы, более-менее переодевшись, вышли во дворик, «Волги» уже стояли у нашего крыльца. Шофер, выскочив, открыл дверцу, и оттуда вылез седой величественный старик в пасторском облачении — черном сюртуке, белом круглом воротничке.

— Здравствуйте! — улыбаясь, произнес он, сразу же признав в нас гостей. — Хозяин дома?

— Дома, — сориентировавшись первым, Костя указал рукой через мост.

Кивнув, первый священник ласково заговорил по-эстонски с зарычавшим на него хозяйским песиком. Из остальных машин тоже выходили священники. Церемония торжественно двинулась через мост. На том конце моста их встречал могучий Яан — уже умывшийся, в чистой рубашке, в шапке с длинным козырьком.

Они сразу же весело и как-то очень по-свойски заговорили.

— Понял? — гордо сказала мне Ляля. — Со всей Эстонии приезжают смотреть на этот хутор, и вот — даже делегация священников!

— Да-а-а... — откликнулся я, глядя туда.

Сначала они внимательно слушали объяснения Яана по поводу устройства знаменитого его моста (Яан провел пальцем по свисающему дугой мощному тросу, от которого шли тяги к настилу моста, священники восхищенно покачивали головами), потом они толпой, переговариваясь, двинулись в кузницу.

— Яан — знаменитый кузнец! Во всей Эстонии он один такой! Подсвечники, старинные дверные ручки, каминные решетки, щипцы — никто так не делает, только он! — сказала Ляля.

Потом толпа вышла — Яан дружески, но без тени подобострастия провожал их к машинам. Машины, рыча, отъехали, Яан помахал им рукой, потом, улыбаясь, повернулся к нам.

— ...Священники приезжали? — спросил я.

— Да, — кивнул он.

— Из Рыуге? — показала знание здешней жизни Ляля.

— Из Рыуге, из Урвасте... еще откуда-то! — Яан простодушно махнул рукой.

— Хутором любовались? — улыбнулся Костя.

— Да-a. Но не только! — сказал Яан. — Просили кое-что сделать для них.

— Ну — вы, конечно, согласились?! — глядя вслед удаляющейся процессии, спросила Ляля.

— Я сказал, что не точно. Что если будет время — я сделаю, — с достоинством ответил Яан.

— Ну, ясно, — проговорил Костя. — А пока что — вечером ждем вас с Вийве... так сказать, на дружеский ужин, по случаю приезда...

— Хорошо, мы будем, — сказал Яан.