Рамита Наваи - Город лжи. Любовь. Секс. Смерть. Вся правда о Тегеране [litres]

Мужчина, не задерживая шага, моргает глазами за толстыми очками и хлопает баба Бозорга по плечу – этаким снисходительным и высокомерным жестом.

– Нет. Не скажу. Потому что они поступили неправильно. Ваша дочь поступила неправильно.

Он смотрит Амиру в глаза. Высокомерным и презрительным взглядом. И с этими словами отворачивается.

Этот человек – премьер-министр Мир-Хосейн Мусави, при котором и произошла казнь. По щекам Амира текут соленые слезы. Баба Бозорг безвольно опускается на землю. Охранники делают вид, что ничего не замечают. Исламская республика не знает милосердия. Баба Бозорг больше не пишет писем, никуда не звонит и не обивает пороги государственных учреждений.

Пока премьер-министр этого не знает, но новая конституция вот-вот упразднит его должность. Мусави удалится от политики и вернется в нее только двадцать лет спустя в качестве лидера реформаторского движения. Он станет надеждой на демократию и свободу, его имя будут скандировать тысячи сторонников, некоторые из них будут готовы даже умереть за него. Его и самого задержат и поместят под домашний арест за то, что он посмел выступить против жестокого подавления протестов. Кровавую расправу, которую он устроил в свое время, забудут и простят. Мусави скажет, что ничего не знал о казнях.

Массовые расправы достигли своей цели – поселили страх в сердцах тысяч человек. Никаких больше посиделок на кухнях, никаких тайных вечеринок. Вернувшись домой, баба Бозорг боится показывать Амира детскому психологу из страха, что тот окажется информатором. Амир переезжает к своим дяде и тете и начинает новую жизнь; аму , дядя, становится для него новым баба , папой. Рождается его младшая сестра. К нему возвращается дар речи, и он ходит в новую школу, где у него появляется друг Афшин. Мальчики неразлучны до тех пор, пока Амир как-то не признается ему: «Моих родителей убили. Повесили в тюрьме». После этого Афшина он больше не видит; тот не приходит в школу, а его родители подают жалобу на директрису. Она вызывает Амира в свой кабинет. «Как тебе не стыдно, ты же всех нас подвергаешь опасности! – заходится она в истерике. – Если еще раз скажешь про родителей, тебе запретят ходить в школу и ты останешься сам по себе, никому не нужный». Больше Амир никогда и никому не рассказывает о родителях. До тех пор, пока не знакомится с Бахар.

Уже после смерти баба Бозорга режим смягчается и сообщает, где покоится тело его дочери. Останки Шахлы и Манучахра лежат во рву вместе с останками тысяч других людей над ними, под ними и по сторонам. Там нет никакого памятника, никакого камня, никакого знака. Как будто их никогда не существовало. Но по странному совпадению пустырь, на котором когда-то вырыли этот ров, называется Ланатабад – «Земля проклятых».

Когда Бахар скрылась за постом службы безопасности аэропорта, Амир пожалел, что не рассказал ей про Гассема. Никто не знал про старика; теперь, когда Бахар уехала, история Амира снова стала тайной.

Сначала они разговаривали по телефону каждые несколько дней, но потом ее увлекла новая жизнь, и звонки стали все более редкими. Через несколько месяцев, скопив немного денег, Амир отправился в Турцию за американской визой. Ему отказали. Он пообещал себе рассказать Бахар про старика, когда встретится с ней в следующий раз.

Амира снова охватило чувство одиночества, какого он не испытывал со времени казни родителей. После предупреждения старика члены их группы прекратили общаться между собой, но аресты продолжились. Биту приговорили к пяти годам за принадлежность к Комитету по правам человека, угрозу национальной безопасности и распространение клеветы о государственном строе. Активность «Фильтрнета», как его теперь все называют, затихла. Потом наступили очередные президентские выборы; сторонники и противники участия в них выдвигали все те же аргументы, что и четырьмя годами ранее.

В июне 2013 года был избран новый президент, Рухани. Люди радовались перспективе улучшения отношений с Западом. В сердцах Амира с друзьями затеплилась надежда на перемены, как во время правления Хатами. Атмосфера стала немного свободнее, и обычные люди на улицах уже не казались такими мрачными. Политикой заинтересовались даже те, кто отказался от нее в годы Ахмадинежада. Но теперь все склонялись к идее постепенных перемен, никто не хотел повторения «Арабской весны». После протестов 2009 года ужасала сама мысль о том, что Иран последует по пути Ливии, Сирии и Египта. Многие на печальном примере родителей разочаровались в революции и не верили, что она сработает. « Явааш, явааш – “ медленно, медленно”», – повторяли они.

Вскоре после отъезда Бахар в квартире Амира снова появился старик. Амир был слишком удручен и впустил его без всяких споров. Старик сел на диван и заплакал. Не зная, что делать, Амир предложил ему стакан черного чая. Старик попытался заговорить, но Амир его остановил.

С тех пор визиты старика стали самым обычным событием в жизни Амира. Обычно все проходило по одному и тому же сценарию: они сидели друг против друга в молчании и пили чай. Амир и тот, кто распорядился убить его родителей. И каждый раз, прежде чем уйти, старик задавал один и тот же вопрос:

– Ты простишь меня?

И каждый раз Амир отвечал одинаково:

– Нет.

Начальник полиции настоял на встрече в парке. У Бижана мелькнула мысль, что это может оказаться подставой; выбор по меньшей мере очень странный. Шеф прекрасно знал, что без охраны ему сюда соваться не стоит. Бижан не раз говорил, что даже он его здесь не защитит. У него, Бижана, и так дел сегодня невпроворот, не хватало еще лишней суматохи. Но шеф железно стоял на своем.

В этом парке на юге города собиралась всякая местная шушера – жулики, торговцы наркотиками, хулиганы и воры. Даже теперь, когда с приближением зимы похолодало и подул пронизывающий ветер, они все равно стекались сюда изо всех щелей, чтобы обчистить кого-нибудь, развести на деньги, раздобыть дозу и почесать языками. И только когда замерзшую землю покрывала тонкая корочка льда с расползающимися трещинками, они скрывались в своих закусочных и тайных притонах. Бижан старался держаться подальше от таких мест – и вовсе не потому, что боялся. В конце концов, это был его район и здесь его знала каждая собака. Но не зря же он в свое время с таким упорством пытался отдалиться от всех этих пьянчуг и наркоманов с разумом трехлетки, которых совершенно не волновало, когда их в очередной раз заберут и когда отпустят. Единственное, что их объединяло, так это неутомимая жажда насилия и жестокий огонек в глазах – непременные качества для того, чтобы оставаться в деле. Они служили Бижану неприятным напоминанием о том, откуда он вышел и кем когда-то был.