Дэйзи Джонсон - В самой глубине

Порубили?

Ага. И птиц нескольких забрали. Пару кур. Тот старик – как его, забыла – ему вечно одних перепелов подавай, так что я всегда держу не меньше дюжины. Почти половина пропала.

А ты на кого думаешь – подростки?

Может. Зла на них не хватает. Не слышу их на лодке. Я сплю вполглаза, иногда всю ночь не сплю. Думаю, услышала бы, будь это детишки. Обычно я слышу, когда они ищут, где бы пристроиться с бухлом.

Маркус пришел из твоих краев. Тоже слышал всякое. Слышал ведь? – спросила Сара.

Да. Он сглотнул, стараясь не смотреть ни на одну из них, и в итоге поднял глаза в небо, задрав голову.

А что ты слышал? – спросила торговка.

Он никак не мог собраться с мыслями. Я не знаю. Кто-то из рыбаков говорил, что по ночам пропадают вещи, и я подумал… подумал…

Он уже был готов рассказать, что он видел в роще в тот день – на краю откоса, в лучах солнца, но при взгляде на лицо Сары подумал, что после их вчерашнего разговора она решит, что он того: тронулся, видит глюки.

Так кто это тогда? – спросила Сара.

Торговка развела руками в недоумении. Понятия не имею. Она сбила грязь с каблука ботинка. Сомневаюсь, что они сюда пожалуют. Что им тут красть? Хочешь пару кроликов?

Ну давай.

Они смотрели, как она обходит баркас и забирается внутрь, отчего он немного просел под ее весом. Маркус сидел очень тихо.

Чую, будет дождь, сказала Сара, поднимаясь. Руку дать?

Она была права; он отсидел себе ногу.

Ее протянутая рука была широкой и плоской, точно рыбий хвост.

Нельзя почуять дождь, сказала Гретель.

Можно. Он пахнет железом. Давай зажжем лампы.

Гретель научила его играть в «Скраббл». В печке шумел огонь, и в лодке было жарко, как в духовке, а вдоль стен горели свечи. Он думал, что она, возможно, жульничала. Слова были хитрыми и никак не складывались, только расползались, словно стайки рыб. Он бы предпочел собирать пазл, как дома, разложив кусочки по ковру. Иногда, поглядывая искоса на буквы, он думал, что мог бы сложить какое-нибудь слово, но у него по большей части получалось только что-то вроде оно, жир или ус .

Нетушки, сказала Гретель. Двухбуквенные слова не считаются.

Есть такое правило?

Датушки.

Пищевая пленка, стягивавшая ему грудь, была влажной и плотной. Ему хотелось снять ее, выбросить в реку. Но он не смел. Сара двигалась, то возникая в свете свечей, то растворяясь в темноте, – она убирала в чехол нож, которым резала кролика, подвесив тушку к потолку. Ночные бабочки, привлеченные светом, садились на стол, шевеля крыльями. Сара наклонилась над столом, передвинула его буквы – она была так близко, что он чувствовал ее прокуренное дыхание на своей шее.

Вернувшись в свою палатку, он нащупал в кармане что-то мягкое, пушистое. Он вынул это. В мышиных глазках, как в бусинках, отразилась река. Он поднял руку, думая выбросить мышь в траву. Но передумал. К нему пришла мысль. Он медленно нагнулся и положил ее у входа, свернутую калачиком, словно спящую. На случай, если она послужит ему чем-то вроде оберега. Чем-то вроде оберега от всего этого: от воды и деревьев, и человека, которого он убил, сам того не желая, и от девочки с капканами, и от женщины с ее быстрыми руками, в темные волосы которой он мечтал зарыться лицом.

Я уходила все дальше от дома и, перейдя мост, вышла по тропе на дорожку вдоль канала. Ивета семенила впереди, подбегала обратно ко мне, проверяя, не заблудилась ли я, и снова убегала. Вода в канале была бурой и вязкой. Раньше в этой части города не было ничего, кроме складов и автостоянок, но потом ее выкупили, сровняли с землей прежние постройки и застроили новыми. На первом мосту я увидела тощих подростков, сигавших с перил в воду и выныривавших, отплевываясь и рыча. Они садились обсыхать на берегу, открывая банки «Стеллы» [23] Вероятно, имеется в виду пиво Stella Artois. . Солнце шпарило немилосердно.

Теперь, когда я вспомнила, что было той зимой, меня мутило при виде того, как камни шлепаются в грязь и подростки погружаются под воду, вытянув руки над головой. Вдруг с берега скатилась тележка с продуктами, и женщина, стоявшая с краю с младенцем на руках, стала вопить о своих покупках, медленно погружавшихся в воду. Мне померещилось что-то в плывущем полене, и я чуть не припустила бегом к дороге.

Я шла два часа. Лето было уже на исходе, но жара держалась как в июле. У меня всегда был страх того, что сезоны перестанут сменяться, что солнцеворот пройдет своим чередом, а год откажется двигаться дальше. На пришвартованных лодках загорали старики на лежаках, потягивая красное вино. Где-то жарили мясо. В магазине у шлюза продавали домашнюю выпечку и мороженое; люди с детьми перевешивались через перила, глядя, как открываются и закрываются створки шлюза, пропуская лодки, качавшиеся на волнах. Пахло разлитым крюшоном и джином. Я снова подумала, шагая вдоль канала, о том, как все происходящее связано между собой; о том, как я могла – если хорошенько постараюсь – крикнуть в свое прошлое, чтобы юная Гретель, сидя на том берегу, услышала меня и подняла взгляд. Я слишком много времени провела с Фионой.

Мне было жарко, и я устала, но не хотела останавливаться там, где вокруг столько людей. Мы вышли за город и продолжали идти до темноты.

Ивета сидела и жевала траву, глядя, как я сражаюсь с палаткой. Это не раскладушка, сказала Лора не без гордости, причину которой я не совсем поняла. Что ж, она знала, что говорила.

Когда я, вспотев, подняла взгляд от палатки, я увидела тебя, стоящую в сумерках. Твое платье было закатано до колен, поцарапанных и испачканных травой. Ты была такой же, как в моем детстве. Наверное, каждый ребенок думал о своей маме, что для нее нет ничего невозможного. Ты сказала: Озеро Байкал самое глубокое в мире. Оно содержит более 20% мировых запасов незамерзшей пресной воды. Голубой кит – самое крупное из когда-либо живших животных. Одно сердце голубого кита весит 700 кг. Затмение – это полное или частичное затемнение одного небесного светила другим . Ты сказала: Поспи эту ночь на крыше, Гретель. Мне нужно кое-что обхекать. Нужно поговорить с Маркусом . Ты приблизилась ко мне, но трава не шевелилась под твоими ногами. В твоих волосах угадывались остатки косы, которую я заплела когда-то, а лицо у тебя было таким, словно ты не спала несколько недель. Твой широкий рот открылся, так что на миг мне показалось, что я чую твое травянистое дыхание. Он здесь , сказала ты и протянула ко мне руку. Твои ногти были поломаны и воспалены. Я смотрела, как твой рот произносит слово ( Бонак ), но услышала только жуткий гвалт. Я зажала уши руками, закрыла глаза. Когда я снова их открыла, тебя больше не было.

Следующим утром, когда я проснулась и сложила палатку, медленный плеск воды, накатывавшей на берег и лизавшей деревья, вызвал у меня тошноту. Земля подо мной качнулась. Ивета гонялась за утками, пока я сидела на корточках, согнувшись. Мне вдруг отчаянно захотелось сигарету, просто потому, что ты бы непременно закурила. Я была ближе к тебе, чем когда бы то ни было. Это была твоя земля, твой мир. Ты больше нигде не была на своем месте. Я старалась не думать о твоем призраке, явившемся мне прошлым вечером, с кровоточивыми ногтями и немым ртом. Мысль о близости к тебе не приносила мне облегчения; меня мутило от одной только возможности найти тебя.