Александр Баринов - Босяки и комиссары

Следующие три с лишним года он проведет за решеткой.

Как сообщили «Молодежи Эстонии» в Департаменте полиции сразу после задержания Валло Яэратса в мае прошлого года, длительное время прослуживший в наркополиции верховный комиссар неоднократно поощрялся за ряд успешно проведенных операций по выявлению преступлений, связанных с наркотиками, и никогда ранее оснований подозревать его в связях с преступными группировками не было.

В общем, закончилась история с разоблачением Калле для него не то чтобы лучшим образом, но и не очень плохо. Суд приговорил его к четырем годам тюрьмы, из которых он отсидел лишь половину и благополучно вышел на свободу. Даже раньше меня, хотя получил почти столько же.

Но я все равно поначалу никак не мог успокоиться. Самым интригующим во всей этой истории был вопрос, куда же в итоге делось все оборудование, которое я привез в Таллин и на котором мы, а потом уже сами люди Марво делали экстази. Это же пусть не очень большой, но настоящий химический цех, на котором можно производить, по идее, любые синтетические наркотики, причем без преувеличения тоннами.

Как-то, составляя в тюрьме очередные запросы и жалобы, я даже специально составил опись всего добра, которое должно было остаться у Марво и Змея. Там был целый набор реакторов — один эмалированный на 600 литров, один 400-литровый, два реактора по 160 литров, еще два 100-литровых; два больших промышленных вакуумных насоса и два послабее; несколько комплектов 200-литровых стеклянных емкостей для разделения слоев; ну и таблеточный аппарат весом в 2,5 тонны, который выдавал до 90 тысяч таблеток в час. И это только самое основное, не считая всякого мелкого лабораторного оборудования.

Вряд ли кто решился бы выкинуть такие сокровища. Для людей, занимавшихся производством наркотиков, это курица, несущая золотые яйца. Причем и сами эти люди — тот же Марво и Змей — никуда не пропали, в тюрьму не сели. Поэтому я не оставлял надежд все же заинтересовать кого-нибудь поиском этого оборудования, результаты которого наверняка подтвердили бы мои показания. Но заниматься по закону этим могла лишь полиция, а там были все сплошь бывшие подчиненные Калле, которые в разговорах со мной не скрывали, что честь мундира их коллеги — пусть и разоблаченного и даже осужденного — стоит куда дороже свободы какого-то босяка вроде меня.

Тем не менее бывшие подчиненные Калле все же немного побаивались меня и периодически приходили с разговорами, чтобы я поутих, если писал слишком много жалоб и обращений. И однажды у меня появился шанс этим воспользоваться. По закону я имел возможность выйти из тюрьмы досрочно, но для этого надо было, чтобы согласие дал прокурор, который, в свою очередь, больше прислушивался к мнению полиции, конечно, чем к моему.

Калле на суде вину не признал и потому позже имел право обжаловать приговор. Когда он подал апелляцию, я позвонил его бывшему помощнику и попросил о встрече. Он не побрезговал и пришел ко мне в тюрьму. Когда он сел за стол напротив, я сразу без обиняков ему выложил:

— Я думаю, полиция заинтересована в том, чтобы я этим летом смог выйти на свободу досрочно.

Тот презрительно спросил, с чего вдруг я выдумал такую глупость и с какой стати они должны обо мне ходатайствовать перед судом. Но сразу не ушел, поняв, что я пытаюсь торговаться.

— У Калле скоро новое рассмотрение дела, — сказал я. — Вряд ли ему нужен будет новый шум, который я могу поднять в газетах о том, что вы скрыли все основное производство наркотиков. Ведь вы так и не стали ничего проверять, о чем я писал и о чем журналисты вам говорили. Кроме того, теперь у КаПо может появиться новый свидетель. Я слышал, вроде Яанус готов дать им показания. Вполне может быть, что ему, как и Интсу, дадут возможность воспользоваться 205-й статьей. Возьмут под защиту. Тогда у Калле точно дела совсем другие пойдут. Так хорошо, как сейчас, уже вряд ли будет.

Полицейский выслушал меня мрачно, но не перебивал. А когда я закончил, с минуту так же хмуро молча посидел за столом, обдумывая услышанное, и, уже вставая, произнес:

— Я тебя понял. Подумаем, что можно сделать.

Кто такой Яанус и что он мог рассказать КаПо, помощник Калле знал хорошо. Трудно сказать, был ли он раньше посвящен во все тонкости взаимоотношений своих коллег с Марво, Змеем, мной и другими нашими компаньонами. Но уже после моего ареста полиция несколько раз говорила с Яанусом, когда приходилось делать вид, что там проверяют мои обращения и жалобы. Конечно, тогда он рассказывал, что ничего не знает и про наркотики слышит первый раз, но так ведь и полицейские это от него и хотели услышать. И этого, в общем, не скрывали. Кроме того, наверняка полицейские допрашивали его и после показательного разоблачения «наркозавода» под Пярну. Яануса хорошо знали многие, кто был арестован по тому делу, и тот же заместитель Калле, если раньше ничего и не слышал о Марво и Змее, теперь-то наверняка был в курсе всех взаимоотношений внутри нашей прежней компании. Многие без всяких сомнений рассказали и о моей дружбе с Яанусом, и о том, что он был одним из близких партнеров того же Интса, давшего показания на комиссара.

С самим Яанусом я, после того как мне вынесли приговор, довольно часто разговаривал по телефону. Его пока люди Калле не трогали, но сам он все думал, что же ему дальше делать. Поскольку Марво и Змей оставались на свободе, он по-прежнему был у них фактически в полном подчинении. С одной стороны, на нем так и висел огромный долг за пропавшие во время полицейских облав партии наркотиков, которые он раньше отправлял. С другой стороны, уйти от Марво, просто послав его куда подальше, он тоже не мог. Марво прекрасно знал если не все, то очень многие дела Яануса, когда и где он сам изготавливал наркотики, кому продавал и отправлял, и в любой момент мог сдать его тем же людям Калле, которые бы упекли его в тюрьму очень надолго.

Я сказал Яанусу, что в его положении, наверное, самый лучший выход тоже попробовать обратиться в КаПо. К его показаниям там наверняка отнеслись бы более внимательно, чем к моим. Он не был судим, не находился под следствием, ему не надо было ни от кого защищаться и казаться лучше, чем он есть. Так что его слова, без сомнения, представлялись бы куда более ценными и достоверными для прокуратуры и суда. И Яанус со мной в конце концов согласился, раздумывая только, когда лучше это сделать.

Помощник Калле, конечно, понимал если не все эти тонкости, то очень многие из них. И я полагал, что хоть тут в полиции со мной станут считаться. В итоге со мной посчитались, но совсем не так, как я думал.

После того разговора прошло недели три, но так ничего и изменилось. Я пару раз звонил в полицию и интересовался по поводу их решения о возможности моего освобождения, но там отвечали, что все еще что-то решается. И вот однажды утром я читал газету и вдруг похолодел, увидев маленькую заметку в хронике происшествий.