Александр Фандеев - Кровавый закат

Буквы, словно искусные танцовщицы, двигались в такте какого-нибудь рок-н-рольного хита и не давались уму Остина к прочтению. Протерев пару раз глаза, он стал всматриваться куда более осторожно, чем это было в первый раз.

На первой странице находились номера всех служб, которые ищет любой человек, желающий починить водопроводный кран, или потушить огонь на кухне.

Ища взглядом и пальцем слова на букву С, он спускался всё ниже и ниже по странице телефонного справочника, и достигнув желаемого, довольный собой, воскликнул, — аха! А вот и ты, сантехник Бобби, бюро туалетное, улица канализационная.

«Мэри бы точно оценила» .

Набрав номер на рулетке, он стал дожидаться пока кто-то поднимет трубку. Гудки, длинные и бесконечные, погрузили его в раздумья, заставив унести разум куда-то далеко, за пределы коттеджа на Ричь-стрит.

… — Ты поступил очень некрасиво, Остин Паркер. Живо извинись перед Хагерцом.

Морщинистое лицо директрисы сердито смотрело ему прямо в глаза.

«Я съем тебя, если ты этого не скажешь».

Мальчики всегда шутили, что её лицо было похоже на лицо бульдога. Остин, к сожалению, никогда не видел бульдога. Но в тот момент, он мог поклясться что она была похожа на собаку. Настоящую, злую собаку. Единственное, чего ей не доставало — это двух зубов сверху, выпирающих из пасти. И слюни, вытекающей из рта. Однозначно, ей не хватало слюни. Голосом она была никем иным, как собакой. Очень злой собакой.

— Извини, Хагерц. — Несколько парнишек из класса посмеялись. Остин не был похож на того, который принимает поражение. Но, иногда он его принимал. Если это было нужно…

— Алло. Бюро Бобби слушает.

Сонный голос раздался с другой линии. Вздрогнув от неожиданности, Остин вернулся к реальности. Реальность, от которой он вдруг захотел избавиться .

— Здравствуйте… тут, видите ли, как сказать, толчок.

— Забился? — Голос по ту сторону продолжал нудно выговаривать каждое слово. Роды прошли бы куда быстрее. Даже ребенок читает быстрее. Дать такому человеку прочесть стих, было равносильно медленной, мучительной смерти.

— Да! Именно! — В глубине души он верил, что толчок просто забился.

— Чистить пробовали?

— А вы как думаете? Вы будете выполнять свою работу, или мне пожаловаться?

— Хорошо, парень, тише. Просто, — голос сделал долгую паузу. Может быть он искал нужное слово? Медленная, и мучительная смерть . — Ты сам понимаешь, звонят люди, не умевшие держать в руке обычный валун, и кричат что сломали толчок. Куда легче смыть сразу, или выкинуть бумажку в отдельную урну, да?

— Вы приедете, или будете читать мне лекции по туалетной философии?

— Диктуйте адрес, студент.

«Что он себе, мать его, позволяет?!? Если бы не этот чертов туалет, если бы не Мэри, которой будто сам черт овладел, я бы тебе показал, старый ты, тупой хрыщ!»

— Ричь-стрит, двадцать пятый дом.

— А, ты из богатеньких? Что же ты сразу не сказал, мужик? Сейчас будем.

Голос затих. Его заменили гудки. По сравнению с голосом, они казались быстрее гоночного автомобиля. Обычно, такие называют мотогонками. Он часто видел их на Формуле 1.

День был испорчен. Испорчен, с самого утра.

«Такое бывает» .

— Позвонил? — Её крик раздался громко и ясно. Куда отчетливее, чем можно было ожидать.

— Да, скоро приедет. — Наверняка, он сам не знал, приедет ли сантехник.

«Может и приедет. Я хочу, чтобы он приехал» .

Он вышел из гостиной, направляясь в спальную. Дверь, ведущая в ванную, выглядела как портал в ад. Он не хотел заходить туда даже за тысяч десять долларов. Вдруг, в следующий раз там появится кое-что страшнее .

Спальная выглядела точно так же, как и после его ухода. Мэри успела лечь в кровать, всматриваясь в потолок. Он сел на край, где недавно сидел. Только недавно он был готов расцеловать каждый уголок дома от счастья. Теперь же, он хотел лишь одного: — Убраться куда-то подальше.

Последние месяцы до переезда они жили в любви и заботе.

Она каждое утро будила его, нежно целуя в лоб. Они ехали вдвоем на работу. Иногда, если это было необходимо, шли. На работе они сидели в разных кабинетах. Остин занимал главный столик, за которым писал свои статьи. Сзади него обычно сидели ещё около десяти славных ребят. Все они работали над разными статьями. Но главная, конечно, была та, что писал Остин. Мэри находилась в комнате, предназначенной для редакторов. Каждый день она исправляла орфографию писателей. Больше всех она ненавидела Боба Хэнсена. Он был ответственен за раздел с анекдотами. И хоть они и были смешные, писал он отвратительно. Писал, словно мальчик из начальной школы. Во время обеда они садились за один столик в ресторане напротив. Милая, рыжеволосая официантка знала их как своих родственников. Оно и понятно. Навряд-ли можно не узнать людей, снимавших с тобой одну квартиру. Зачастую они заказывали что-то недорогое, позволяющее им подкрепиться на остаток дня. К окончанию обеда, они продолжали писать и редактировать. И делали они, конечно, это с великим удовольствием. После рабочего дня они медленно расхаживали по улицам Эдгарда. Как два подростка, достигших момент половой зрелости. Они ходили за ручку, влюбленно всматриваясь в глаза друг друга.

Раздался пронзительный звонок, выбив Паркеров из раздумий. Остин резко дернулся, будто увидел личинку, забиравшуюся по его руке.

Только сейчас он заметил, что боль в ногах исчезла. «Может быть, она исчезла со звонком?»

Взглянув ещё раз на часы, он удивился. С момента звонка прошло около двух часов.

Мэри, как и он, вышла чтобы встретить гостя. Сейчас она выглядела совсем не сексуально. Скорее, как сонный школьник.

Остин открыл дверь, почувствовав как свет нового, чистого дня вошёл в дом. Все утро они прожили в мраке. Совсем как вампиры. Ему бы стоило написать о них. Сказки о Носферату должны нравится всем.

За порогом стоял мужчина. Старичок среднего роста, с слегка усталыми, залитыми кровью глазами осмотрел их насмешливым взглядом. Кроме грустной физиономии человека, знающего что он скоро умрет, в нём было кое-что ещё. Юмор. Такой же старый, как и он сам.

Зайдя в дом, он снял длинный плащ серого цвета. В нём он походил на очень худую мышь.

Единственное, что в нем сохранилось с периода молодости — это пара волос и усы. Длинные, пушистые усы росли до подбородка. На голове он сохранил несколько волос седого цвета у висков.

Его брюки являлись собой представителями одежды для низкого класса людей. Замазанные грязью, они выглядели как тряпка, выкинутая в мусорный бак.

На ногах он носил длинные, каштановые туфли фирмы «Жарог». Самая дешевая фирмы обуви. Сшитая в каком-нибудь подвале, она могла продаваться по десять долларов за пару.