Наталья Потёмина - Сеть Сирано

Но, кроме всего прочего, тетка сама вляпалась в ситуацию, из которой она не видит никакого выхода. А главное, не понимает, как ее угораздило, как она докатилась до жизни такой. А как все хорошо начиналось! Жизнь расцвела всеми возможными, а заодно и невозможными красками. Тетка вырвалась словно из скорлупы, из тюрьмы, из футляра, из любого другого безвоздушного пространства, в котором она была пожизненно заключена. Мир — он большой! Мир — он громадный! И она имеет полное, никем неограниченное право стать суверенной его частицей. Частицей, атомом, молекулой или любой другой непонятной субстанцией, отмеченной именно тем единственно правильным зарядом, который способен притягивать к себе другие, не менее качественные.

Единственное, что тетку страшит на этой ослепительной высоте, так это возможность поскользнуться и упасть. Но пока она только на пороге великих открытий, и одно из них вчера ночью неожиданно произошло. Подробности этого интимного события тетка, естественно, упустила, но ее лицо при одном лишь воспоминании о нем, исказилось и пошло некрасивыми красными пятнами, заставив даже Лексеича отчего-то заволноваться и отвести глаза. Все в порядке, сказала тетка, не стоит беспокойства. Я так счастлива, ты даже не можешь себе представить. Одно только мучает меня и отравляет мне мое сладкое существование — двойственность моего положения. Лучшая часть моей личности обладает безраздельным, бесцеремонным, безудержным и наглым счастьем, а оставшаяся — тяжело мучается оттого, что это счастье мне не принадлежит. Я им пользуюсь не по праву. Оно изначально уготовано моей дочери, а я у нее его ворую. Тырю без зазрения совести, слямзиваю, увожу.

А главное! Я так устала притворяться! Мне надоело быть юной наивной девочкой, мне хочется быть самою собой, и уже на полных правах распоряжаться и своими мыслями, и своими поступками. Но иногда мне кажется, что та, другая всегда жила во мне, только я не хотела себе в этом признаваться. И вот, благодаря происходящим событиям, тонкая грань между мной в Оленькином обличии и мной настоящей стерлась. Я перестала идентифицировать себя, как взрослую самодостаточную личность. Я вернулась в свою юность и уже не играю, Лексеич, я в ней живу, искренне веря во все происходящее. И лишь в короткие часы передышки я прихожу в себя и понимаю, что моя крыша летит даже не над Парижем. Она давно преодолела земное притяжение и героически бороздит просторы вселенной.

— Что мне делать, Лексеич, я, кажется, схожу с ума!

За все время теткиного взволнованного монолога он ни разу не остановил ее, не вставил лишнего слова, не прервал ее исповедь вопросом, не крякнул, не вякнул, не чихнул, но что самое интересное, не выявил на своем лице даже тени удивления.

— Ну что я тебе могу посоветовать? — пожал плечами шеф, — хорошо бы тебе витаминов, фруктов всяких, овощей… Отдых на черноморском курорте… Легкий оздоровительный секс…

Повисла пауза. Теткины широко распахнутые глаза выражали ни столько возмущение, сколько непонимание.

— Ты меня слышал, любимый? — осторожно спросила тетка, — или я сейчас не с тобой разговаривала?

— Да все я слышал, дорогая, — шеф бросил быстрый оценивающий взгляд на мимо пролетающее бестелесное создание и снова повернулся к тетке, — только я не понимаю, от меня-то ты чего хочешь? Сочувствия? Совета?

— Я не знаю, — растерялась тетка, — того и другого, наверное.

— Совет я тебе уже дал. Поверь мне на слово, многим помогает. Ты, похоже, действительно давно не отдыхала. А что касается сопереживания, любимая моя, то здесь ты могла бы обойтись и без моей помощи. В таких делах третий — только обуза.

Тетка молчала, обдумывая услышанное. Взгляд Лексеича снова ушел на сторону.

— Спасибо за кофе, — сказала тетка, вставая.

— Ты уже уходишь? — удивился шеф.

— Мне пора.

— Ты должна с ним встретиться, — сказал Лексеич, удерживая ее руку.

Тетка остановилась:

— Прости, что ты сказал, я не поняла?

— А что тут непонятного? — удивился шеф, — назначь ему очную ставку и все сразу станет ясно.

Тетка снова села.

— Ты думаешь, что ты говоришь? Он же мне не поверит! А если поверит, то не простит!

— Если не дурак, то поверит. А, поверив, поймет. Если, конечно, не дурак.

— Я — старая!

— Не старая, а взрослая.

— Я — толстая!

— Не толстая, а соблазнительная.

— Смешная!

— Экстравагантная.

— Злая!

— Ироничная.

— Глупая!

— Глупая.

— Сволочь! — засмеялась тетка, — я чуть тебе не поверила!

— Верь мне, Таня, я плохого тебе не посоветую.

— Посмотри на мое лицо, — устало сказала тетка, — на нем пыль веков.

— Ну и что? — пожал плечами шеф, — может он в натуре тоже не такой и писаный красавец.

— А мне все равно, — сказала тетка, — я его не за ноги полюбила, а за состраданье.

— А с чего ты взяла, что мы любим вас исключительно за отдельно взятые части тела?

— Ты хоть себе не ври! — усмехнулась тетка, — со мной сидишь, а глазами по сторонам стреляешь.

— Не путай созерцание с обладанием. Я ими только любуюсь, а разговаривать предпочитаю с тобой.

Тетка улыбнулась, вспоминая свой сон:

— А я сегодня ночью с тобой целовалась.

Лексеич поднял брови:

— Да? Ну и как?

— Ничего, — сказала тетка, вставая, — прикольно.

Он снова удержал ее, на этот раз за ремень сумки:

— Бросай его к чертовой матери, какой смысл так мучиться!?

Тетка нагнулась и поцеловала его в макушку:

— Пусть лучше он меня…

Спасибо и на этом, думала тетка, спускаясь в лифте. И в самом деле, стало как-то легче, свободней дышать. Разумеется, ни о какой очной ставке не могло быть и речи, но в одном Лексеич был абсолютно прав: она слишком далеко зашла. Настолько далеко, что заблудилась. А, заблудившись, угодила в сеть. Причем не в чью-нибудь, а в свою, собственную, гостеприимно расставленную с целью погубить ни за грош. Чуть коготок увязнет и уже всей птичке капец.

Банальная, в общем, история. Писаная-переписанная. Сирано де Бержерак и прочие. Но случай из классики выглядит как-то естественнее, правдоподобнее что ли? Да и у главного героя шансов на успех изначально было гораздо больше, чем у некоторых. И даже на первый мало заинтересованный взгляд непонятно, он-то чего кобенился? Подумаешь, нос? Велика проблема.

Здесь что-то другое. Что-то тайное, необъяснимое. А может быть, наоборот, разгадка лежит прямо у меня на ладони. Посмотри на себя, тетка, и все встанет на свои места. Господин Нос не снаружи, он изнутри был устроен иначе, и это внутреннее несовпадение с большинством на самом-то деле тяготило его, выбивало из общего строя, и в преодоление собственных исключительных качеств он совершал поступки, несовместимые со здравым смыслом.