Лили Кинг - Эйфория

– Сюда, – вскинул я руку направо.

– Сюда? Куда?

– Прямо сюда!

Мы чуть не проскочили.

Лодка накренилась и скользнула в узкий темный канал среди того, что Текет называл копи , – заросли, похожие на мангровые.

– Вы шутите, Бэнксон, – изумился Фен.

– Это же болота, да? – уточнила Нелл. – Фен среди Фенских болот [18] Заболоченные низины в восточной части Англии. .

– Болота? Господи, помоги нам. – Протока была узкой, ровно для одного каноэ. Ветви царапали нам руки, и поскольку плыли мы медленно, насекомые тучами обволокли нас. – Мы тут потеряемся к чертовой матери.

Текет говорил, что сквозь заросли существует только один путь.

– Просто следуйте по течению.

– Можно подумать, у меня есть выбор. Черт, какие жирные жуки.

Мы бесконечно долго ползли по этому тесному коридору, их вера в меня таяла с каждой минутой. Я хотел было рассказать им все, что слышал о там, но решил – пускай лучше явятся на место в унынии.

– Вы уверены, что нам хватит топлива? – забеспокоился Фен.

И ровно в этот момент мы выплыли на простор.

Озеро было огромным, не меньше двенадцати миль в ширину, угольно-черная вода в кольце ярко-зеленых холмов. Фен перешел на холостой ход, и некоторое время мы просто скользили по водной глади. Напротив расстилался пляж, и отражением его в воде, ярдах в двадцати от берега, тянулась белоснежная песчаная коса. А потом то, что я счел косой, поднялось в воздух, рассыпалось на части и растворилось в небесах.

– Цапли, – сказал я. – Белые цапли.

– Господи, Бэнксон, – выдохнула Нелл. – Это великолепно.

Хелен Бенджамин я впервые повстречал в 1938-м, когда мы оба участвовали в Международном конгрессе по антропологии и этнологии в Копенгагене. Я пришел к ней на дискуссию по евгенике, где она была единственным оппонентом и единственным человеком, говорившим разумные вещи. Ее жесты, манера речи напомнили мне Нелл. Как только дискуссия окончилась, я встал и направился к выходу. Но она каким-то образом успела перехватить меня в холле, прежде чем я сумел улизнуть. Кажется, она понимала мои чувства и, мимоходом поблагодарив за посещение дискуссии, вручила мне большой конверт. К подобному я начинал привыкать – люди надеялись, что я помогу с публикацией их рукописей, – но в случае с Хелен в этом не было никакого смысла. Ее “Радуга культуры” имела грандиозный успех, и какое бы признание к тому моменту я ни обрел со “Схемой” и книгой о киона, многим я был обязан именно этой ее работе.

Я распечатал конверт только в поезде по пути к Кале. Рука скользнула внутрь. Это была не рукопись. Это была маленькая книжечка из сложенных пополам и сшитых листов писчей бумаги, в обложке из лубяной ткани. С прицепленной скрепкой запиской от Хелен: Она всегда мастерила такие, приезжая в новое место, и прятала за подкладку чемодана, подальше от любопытных глаз. Остальные хранятся у меня, но я подумала, что эта должна быть у вас . Не больше сорока страниц, и в конце много пустых. Записи охватывали три с половиной месяца начиная с первых дней на озере Там.

3/1

4/1 Вчера сшила этот новый блокнот, но была так смущена свежими пустыми страницами, что не смогла написать ни слова. Хотела написать о Бэнксоне, но решила, что не стоит. Вместо этого написала Хелен & умудрилась ни разу не упомянуть о нем. Мне гораздо легче. Это жалко: достаточно крохи чужого внимания, чтобы почти все мои болячки прошли.

Наше временное жилище называется Дом Замбуна. Или лучше писать Ксамбун – немножко на греческий манер. Судя по тому, как сами они произносят это Ксамбун, негромко & вдохновенно, будто само слово может привлечь нечто могущественное, думаю, это дух или предок, хотя я не чувствую в этом месте ничего такого, что ощущала в других домах, построенных для умерших. А если это дух, то почему они позволили нам осквернить его жилище?

Хочется написать больше, но слишком много чувств теснится где-то в горле.

6/1 И с чего был весь этот шум насчет него? Если он и был равнодушным, сухим снобом, надменным и ревнивым, то 25 месяцев с киона, вероятно, выбили из него эти глупости. С трудом верится рассказам о веренице разбитых сердец, тянущейся за ним в Англии. Вдобавок Фен утверждает, что он извращенец. Лично я увидела смятенного, растрепанного, немыслимо ранимого верзилу. Эдакий небоскреб рядом. Никогда в жизни не видела такого сочетания размера & чувствительности. Очень высокие мужчины зачастую отстраненны и холодны в силу как бы естественных причин (Уильям, Пол Г. и др.). Я ношу очки его покойного брата.

Вчера мы стояли на отмели, провожая его, и я вспоминала осенний день, когда мне было лет 8 или 9, и мы с братом играли в первый раз с какими-то новыми детьми, поселившимися по соседству, и нас позвали обедать, и мы стояли все вместе во дворе, и внезапно наступивший вечер был прохладным, но мы разгорячены беготней, и меня вдруг охватил ужас, что мы никогда больше не сможем вот так поиграть, что это никогда не повторится. Не помню, сбылось ли мое предчувствие. Помню лишь каменную тяжесть в груди, когда поднималась по лестнице в дом.

Сегодня я устала. Попытки выучить новый язык – третий за 18 месяцев, – изучая новое сообщество людей, которые, если бы не спички & бритвенные лезвия, предпочли бы, чтоб их оставили в покое, никогда прежде не вызывали у меня сомнения и боязни. Как там сказал Б? Вроде как все, что мы наблюдаем, по сути, лишь попытки туземцев угодить белому человеку. Проблески того, как оно было на самом деле, до нашего появления, чрезвычайно редки, если вообще случаются. В самой глубине души он считает нашу работу бессмысленной. Так ли это? Неужели я обманываю себя? И все эти годы потеряны напрасно?

10/1 Кажется, у меня появилась подруга. Женщина по имени Малун. Сегодня она принесла нам чудные маленькие чашки, сделанные из скорлупы кокосового ореха, несколько горшков & целую сумку ямса & копченой рыбы. Она говорит на нескольких местных наречиях, но на пиджин совсем чуть-чуть, поэтому мы в основном всплескивали руками и смеялись. Она старше меня, уже не детородного возраста, голова выбрита, как у всех замужних женщин здесь, мускулистая & суровая, пока не начинает хихикать – похоже, против собственной сильной воли. К концу визита она уже примеряла мои туфли.

Днем я пошла взглянуть, как идет строительство нашего будущего дома. Мне нравится место, которое мы выбрали, прямо на стыке мужского и женского концов деревни (у мужчин, разумеется, вид на воду гораздо лучше), отсюда удобно наблюдать за происходящим. На работах заняты примерно 30 человек, и Фен командует каждым, обходясь несколькими словами языка там и грозным голосом при необходимости. Как хорошо, что он обращается не ко мне.