Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 1

— Думаю, что Сирил его побаивается, — наконец сказала она. — Из-за той пощечины. Но нам в любом случае некуда торопиться. Пока я дала Жоашену ключ, но он по-прежнему снимает квартиру.

— У него ваш ключ, — со значением повторил Сент-Ив.

— Да, так удобнее.

— Удобнее?

— Ну да. Когда у меня перебор с работой, Жоашен покупает продукты и готовит ужин. Приятно после трудного дня прийти к накрытому столу.

Она пыталась убедить себя, что у них все правильно, по-хорошему. Она все упрощала, стирала лишнее.

— А Жоашен и уроки у Сирила проверяет, когда ваш сын возвращается из школы? — поинтересовался Спаситель.

— Я предпочитаю, чтобы он не вмешивался в дела Сирила. Я же вам сказала, он очень строгий.

— Может, из-за его строгости Сирил тогда сбежал, вместо того чтобы вернуться домой?

— Может быть, — согласилась женщина едва слышно.

— Может, из-за его строгости Сирил предпочитает ночевать у тети?

Списывать все на ревность мадам Куртуа уже не могла и снова замолчала. Потом сердито спросила Сент-Ива, что, по его мнению, она должна делать: расстаться с Жоашеном в угоду сыну? Да? Такое надо принять решение?

— Конечно, я чувствую: они не ладят, — проговорила она и потянулась, заливаясь слезами, за очередным платком. — Жоашен не умеет общаться с детьми. Нет у него к ним подхода. Он ведь и с другим мальчиком, с Жереми, тоже не поладил.

Слышит ли она сама, что говорит? Может, она уже вот-вот все поймет?

— Ну что?.. Время кончилось? Нам пора уходить?

— Не думайте о времени, мадам Куртуа. Вспомните, как вы познакомились с Жоашеном на пляже в Руайане. Он сразу к вам подошел? Как у вас завязался разговор?

— Даже не помню… Нет! Вспомнила! Сирил вернулся с трамплина весь потный, он прыгал в клубе на батуте, и Жоашен дал мне полотенце, чтобы я его вытерла.

— Он увидел молодую одинокую маму с десятилетним сыном.

— Понял, что я жалкая и несчастная? Вы это имеете в виду?

— У него уже был такой опыт, его подруга тоже была одинокой мамой, которая растила десятилетнего сына.

Врач и пациентка приблизились к решающей черте. Мадам Куртуа могла по-прежнему оставаться слепой, считая, что Жоашен увидел в ней легкую добычу. Или прозреть и уразуметь, что добычей был ее ребенок.

— Нам пора, да?

Сент-Ив не ответил. Мадам Куртуа прикрыла рот рукой, словно мешая себе говорить.

— Скажите, что вы подумали, мадам Куртуа. Не стесняйтесь.

Она опустила руку и сидела с ошеломленным видом.

— Я плохое подумала, такого быть не может, — тихо сказала она.

— Чего быть не может?

Она замотала головой. Она не могла допустить, что с ней, в ее жизни, могло случиться такое. По телевизору, в газетах — там все бывает. А вот с ней… У нее…

— Неужели вы думаете…

— Так-так, — подбодрил ее Сент-Ив.

— Вы думаете… что Жоашен…

Теперь ей было трудно называть его по имени…

— Что он… он дурной человек и…

Словно при вспышке молнии, она увидела всю картину.

— Это он извращенец?

Она посмотрела на Спасителя. Во взгляде ее читались сомнение, чувство вины, страх и гнев. Сент-Ив кивнул. Дальше все пошло легче. Сент-Ив передал мадам Куртуа разговор, который только что был у него с ее сыном, и они обсудили первые шаги, которые нужно предпринять, чтобы уберечь Сирила и ее от посягательств хищника. Подать жалобу в полицию, переселиться на некоторое время к сестре мадам Куртуа, поменять замки в квартире. Молодая женщина бросилась в приемную, обняла, прижала к себе сына и стала шептать ему на ушко, что она никому его не даст в обиду, что она его защитит, что он ей дороже всех на свете.

Закрыв за ними дверь, Сент-Ив подумал, что не такой уж он плохой психолог.

Во время приема Сирила и его матери Лазарь сидел на кухне. Дверь в отцовский кабинет теперь накрепко захлопнулась. Чтобы было веселее, Лазарь зажег на кухне все лампы. Пусть освещают путь Габену, когда он придет к ним ужинать. Лазарю в голову не приходило, что его фигурка, склоненная над листком бумаги, отлично видна из сада и что кто-то за ним следит. Какой-то человек. Кто? В наступивших потемках не было видно фигуры, белела одна голова, похожая на полную луну. Из темноты в полосу света поднялась рука, указательный палец нацелился на мальчика, сидевшего на кухне, как дуло пистолета, и губы на лице-луне почти бесшумно прошептали: «Пух!» Как хотелось незнакомцу уничтожить этого мальчика, а потом уничтожить в огне пожара весь этот дом! Но ему было страшно, а трусливым остается одно — ненавидеть. Вот почему он прибегал к колдовству, подкидывал анонимные письма. Иногда ночью или ранним утром бродил вокруг ненавистного дома и прикладывал к нему ладони, посылая заряд злобы сквозь стену. Верил ли он в магию вуду? Он родился на острове, где даже образованные люди, такие как он, оставались в глубине души суеверными. Разве его самого, Гюга Турвиля, не сглазили? А всю его родню? Мать попала в психушку, сестра погибла в автокатастрофе, отец разорился и умер еще не старым. Несчастье вошло в дом Турвилей вместе с этим негром с обманным именем Спаситель. Случай — или судьба? — снова свел с ним Гюга. В тот вечер он был на дежурстве в больнице Флёри. И увидел Сент-Ива в приемной — тот сидел с какой-то пациенткой, чокнутой теткой, мадам то ли Пупон, то ли Пупар. Гюг сразу спрятался, чтобы Сент-Ив его не узнал, натянул капюшон на голову и убежал. Но с тех пор он не знал покоя. Он справился о Сент-Иве у дуры-мартиниканки в регистратуре, и она сказала, что он уважаемый в городе психолог, у него солидная клиентура. А потом он увидел Лазаря: в этом мальчике кровь Турвилей смешалась с кровью негра.

Но в этот вечер Гюг еще ничего не мог с ним поделать: Сент-Ив был дома. Гюг его боялся точно так же, как боялся когда-то в Фор-де-Франсе. Здоровенный громила, восемьдесят килограммов мускулов. В прошлый раз он подобрался к нему сзади и мог бы разом прикончить. Но страх снова парализовал его. Он ненавидел свой страх не меньше, чем Сент-Ива. Осторожно пятясь, Гюг выбрался из сада и исчез в узкой улочке. Чем он мог навредить Сент-Иву? — вот что стало его неотступной мыслью. Чем? Чем он мог навредить? И каждый шаг по мостовой повторял вслед за ним: чем? чем?

Продавец «Жардиленда» поприветствовал Спасителя кивком как знакомого:

— Хотите купить еще одну клетку?

— Вынужден купить, раз вы мне всучили беременную самку.

В эту субботу 21 февраля мадам Гюставия рассталась со своим последним малышом, не выказав особой грусти. Спасен — а именно так его отныне будут называть — очень забеспокоился, оказавшись в новой клетке, и стал знакомиться с каждым прутиком, засовывая между ними мордочку.

— Спасен! Спокойствие! — сказал ему Спаситель своим завораживающим голосом.