Дана Делон - Непрожитая жизнь

– Я тоже рад вас видеть, мадам, – смеется Рафаэль.

Мадам Феррар хмурится.

А я не могу оторвать взгляда от прекрасной улыбки Рафаэля. Когда он улыбается, в моей душе гремит канонада и загораются бенгальские огни.

Мадам Феррар глядит на часы.

– О, еще целых десять минут до начала урока. Извините, но мне надо переговорить с премьером  [12]  Предпоследний класс, все равно что десятый в России. . У нас

в эти выходные благотворительный концерт, собираем деньги на постройку школы в Буркина-Фасо, в вашем классе все купили билеты?

Класс молчит. Очевидно, благотворительный школьный концерт в субботний вечер мало кого интересует.

– Ну же, у меня есть еще несколько мест, вы не пожалеете! Девочки из Премьера L поставили замечательную театральную постановку, а мальчик очень здорово танцует брейк-данс.

Класс продолжает молчать, каждый делает вид, что занят чем-то катастрофически важным. Мадам Феррар разочарованно вздыхает и выходит из кабинета.

– Капюсин, это у тебя в руках «Киндл»? – спрашивает Пьер.

– Это не мой, это Леа. Пожалуйста, не мешай, мне нужно узнать, что там произошло…

Пьер подсаживается к ней ближе и тоже погружается в чтение.

– Что она читает? – спрашивает Рафаэль.

– Понятия не имею, там больше двухсот книг.

Он кивает, ничего больше не говорит и, открыв свою книгу, тоже погружается в чтение. Я хочу спросить, что именно он читает, но решаю, что не стоит его отвлекать. Вместо этого я открываю тетрадь, чтобы перечитать домашнюю работу, но не могу сосредоточиться, ведь Рафаэль сидит так близко от меня… Волей-неволей я кошусь на него. Мне так нравятся его волосы, то, как он делает хвост сзади! Хочется потрогать этот хвост. Или провести носом вдоль его красивой шеи. Десять минут тянутся слишком долго, но и они, к счастью, подходят к концу. Со звонком в класс возвращается мадам Феррар.

– Ну что же, начнем, – она открывает журнал и проходится по списку. Все на месте.

– Пьер и Капюсин, – подняв голову, окликает она моих друзей, заметив, что те заняты чем-то посторонним.

Пьер поднимает вверх указательный палец, прося не отвлекать его. Мадам Феррар до ужаса возмущается.

– Вы что себе позволяете? – восклицает она.

– Мадам, если я сейчас не узнаю, прыгнул он из вертолета или нет, то умру от любопытства.

Но мадам Феррар поднимается со своего места и вырывает мой «Киндл» из рук Капюсин. Та, покраснев, ахает, но ничего не говорит.

– Это что, читалка? Вы читали? – удивленно разглядывая «Киндл», спрашивает мадам Феррар.

Пьер тяжело вздыхает и кивает.

– Кристина Старк, «Крылья», – читает название книги мадам Феррар и, к моему большому удивлению, улыбается. – Что ж, будущий президент, боюсь, тебе все же придется подождать до конца моего урока, чтобы узнать, какое решение принял Кристиан.

– Вы читали? – недоверчиво спрашивает Капюсин.

– Представь себе. Ну все, вернемся к нашим баранам. Открываем страницу двести шестьдесят один.

– Прыгнул или нет? – шепотом спрашивает меня Пьер.

– А что бы сделал ты? – лукаво интересуюсь я.

Месье ле президент закатывает глаза, а я усмехаюсь.

– Рафаэль, – окликает учительница, заметив в его руках книгу, не похожую на учебник английского. Он даже не поднимает глаз. – Может, зачитаешь вслух, а то мне немного любопытно, из-за чего именно ты так открыто проявляешь неуважение к моему уроку.

Я поворачиваюсь к Рафаэлю. Он, почувствовав мой взгляд, тоже смотрит на меня. В его черных глазах бурлит, кипит нечто такое, что не поддается описанию. Нечто такое, что затягивает меня в водоворот… Он опускает глаза в книгу и глубоко, проникновенно зачитывает:

– «Ты это чувствуешь сейчас, а это и есть вся твоя жизнь – сейчас. Больше ничего нет, кроме „сейчас“. Нет ни вчера, ни завтра. Сколько времени тебе потребуется на то, чтобы уразуметь это? Есть только сейчас. И если сейчас – это для тебя два дня, значит, два дня – это вся твоя жизнь, и все должно быть сообразно этому. Вот это и называется прожить целую жизнь за два дня. И если ты перестанешь жаловаться и просить о том, чего не может быть, это будет очень хорошая жизнь».

Он замолкает, поднимая голову и пряча книгу. Мадам Феррар все еще смотрит на него со смесью изумления и грусти.

– Страница двести шестьдесят один, Рафаэль, – тихо произносит она. Он молча кивает.

Я узнаю отрывок. Никогда не забуду эту книгу, ведь ее посоветовал мне ты, Мика. «По ком звонит колокол», Эрнест Хемингуэй. Ты тогда написал: колокол всегда звонит по тебе – и сейчас я понимаю. У тебя тоже было только сейчас… И, в отличие от нас, ты знал об этом. Ты знал: вот это – твоя жизнь, и в этот самый миг она проходит. Завтра может не настать никогда. У каждого из нас есть только сейчас, просто мы не больны раком или какой-нибудь другой болезнью. Мы просыпаемся с мыслью, что будет завтра, с мыслью, что этот день кончится, и начнется другой, и в наших мечтах тот, грядущий день, будет лучше сегодняшнего. Мы изменимся, станем такими, какими нас хотят видеть другие или мы сами: стройными, красивыми, успешными. Мы представляем следующий день нашей жизни, а сегодняшний не ценим, чаще всего думая: скорее бы закончилась школа, скорее бы уйти с работы, скорее бы настало лето, осень или зима. Мы вечно живем в будущем: «Когда я вырасту, я стану…» Но даже когда ты уже взрослый, ты не можешь остановиться и сказать себе: есть сейчас, и это мой день. Секунды текут, превращаются в минуты, минуты превращаются в целую жизнь… И никто не знает, как выбраться из этого лабиринта, никто не знает, где выход или кнопка «стоп». Все происходит само по себе. Ты живешь, а потом нет. Что ждет тебя по ту сторону? Есть ли рай, ад, Бог, великая Вселенная, инопланетяне или что-то другое? Ты не знаешь. Может, там вообще ничего нет… Вообще ничего… Но это ведь не важно, пока у тебя есть сейчас. Все это не важно, когда в твоих руках есть нечто реальное – секунда жизни. Этой секунды у многих нет. Например, у тебя, Мика, у тебя ее просто нет.

Рука Рафаэля лежит в нескольких сантиметрах от моей: красивая кисть с длинными пальцами, немного сбитыми костяшками, она больше моей, и мне становится интересно, какая она на ощупь: теплая или холодная? Мягкая или грубая? И слова из отрывка эхом вновь и вновь звучат в моей голове, произнесенные его потрясающим голосом. Мне хочется прикоснуться к его руке, дотронуться до его кожи, и мне страшно… Медленно я подвигаю свою кисть ближе к его, значительнее сокращая расстояние между ними. Он не шевелится, смотрит в мой учебник и делает вид, что слушает урок. Мое сердце колотится в груди, как сумасшедшее, дыхание учащается. Есть только сейчас, есть сейчас… Голос Рафаэля, звучащий в голове, сводит меня с ума, а слово «сейчас» терзает каждый нерв. Если есть только сейчас, если только сейчас реально и ощутимо, тогда я хочу почувствовать его руку в своей, я хочу узнать, какая у него кожа. Я глубоко вдыхаю, закрываю глаза и кладу свою руку поверх его. Моя маленькая кисть накрывает его большую, и в это мгновение, в это самое «сейчас», все внутри меня дрожит мелкой дрожью в ожидании его реакции. Он медленно и аккуратно переворачивает руку ладонью верх и сплетает свои пальцы с моими. И в эту самую секунду, в этот самый миг, в это самое мгновение «сейчас» имеет больше смысла, чем когда-либо. Оно настоящее.