Дана Делон - Непрожитая жизнь

– Не трогай меня.

Он замирает. Все его мышцы напряжены, и я чувствую исходящий от него гнев. Закрыв лицо руками, я плачу, плачу от собственной слабости. Он рычит и бьет кулаком в стенку, а потом хлопает дверь. Я оседаю по стене, ощущая дыру в сердце. Я больше не плачу. Я пребываю в прострации, в ужасе, в шоке и смотрю на закрытую дверь. Он ушел, ушел, повторяю я вновь и вновь. Он ушел. Я медленно встаю и собираю свои вещи. Перед уходом я беру из стопки первую попавшуюся книгу, даже не посмотрев на обложку. «На память», – горько думаю я.

Говорят, Вселенную постичь невозможно, но все в ней состоит из очевидных вещей. Ночь переходит в день. День переходит в ночь. Люди идут, люди спешат, люди живут, люди притворяются. Я не живу и не притворяюсь. Я существую и не существую. Я словно бы зависла между сном и реальностью. Я пребываю где-то далеко. Там, где нет солнца, нет тепла, нет света. Там, где пусто. А может, пусто внутри меня. Там, где я, – там холод, неизвестность и безнадежность. Я зажмуриваю глаза, открываю их и смотрю на дверь класса. Каждый раз, когда ее ручка дергается, я дергаюсь вместе с ней. Пьер берет меня за руку и качает головой.

– Он не придет.

Я молча киваю. Ты не придешь, Рафаэль. Ты ушел. Осознание этой простой истины дается мне очень тяжело. Я будто наблюдаю за этим всем со стороны, смотрю кино или читаю книгу. Все, что происходит, происходит словно бы не со мной.

Я подхожу к Квантану, который, видя меня, опускает голову.

– Мне нужно с ним поговорить, – произношу я дрожащим голосом.

Квен качает головой и прикрывает глаза.

– Он уехал, Леа.

Я слышу в его голосе сожаление.

– Дай мне номер его телефона, – прошу я убитым голосом.

Квен тяжело вздыхает и отворачивается.

– Я не могу. – Это все, что он отвечает.

«Я не могу». Я больно прикусываю губу. Ты попросил Квена не давать мне твой телефон – ты уехал. Разуму опять все ясно, но душа… Она не согласна, и в глубине моего сердца она разжигает маленький огонек надежды. Ведь ты можешь вернуться, ведь уехал – это не умер. Я знаю, надежда сводит с ума, изматывая, лишая сил, надежда хуже всякой безысходности. Безысходность накрывает и убивает, а надежда пытает, оставляя в живых.

Дни проходят за днями. Я хожу, говорю, я живу, но меня нет. Ночами я сворачиваюсь калачиком, не закрывая глаз. Я боюсь их закрыть, я боюсь уснуть, я боюсь воспоминаний, я боюсь своих снов, своих чувств, себя. Потому что в каждой моей мысли ты, Рафаэль. В каждом моем вздохе присутствует частичка тебя. Ты везде, в каждой клеточке моего тела. Стоит мне закрыть глаза – и я вижу тебя. Твои губы, твою улыбку, твои глаза. Мои сны издеваются надо мной, уничтожают последние капли самообладания. Сны обманчивы и реальны. В снах я могу прикасаться к тебе, чувствовать твой запах, касаться твоего тела, заглядывать тебе в глаза, ощущать тепло твоей кожи, чувствовать тебя… но стоит мне проснуться – и тебя нет. И я схожу с ума. Я готова лезть на стенку, я вопить, выть, но я не могу. Ведь меня нет. Я не существую. Я ничто. Я пустота, я темнота, я холод. Я бездонная черная дыра, и мне не выбраться. Бездна не просто смотрит в меня – я и есть бездна.

Мадам Феррар просит меня остаться после уроков. Ее озабоченные взгляды, которыми она удостаивала меня последние полтора месяца, раздражали и бесили. Я не раненое животное, я всего лишь человек, у которого вырвали сердце. Таких, как я, миллионы, миллиарды. Таких, как я, большинство.

– Леа, – произносит она добрым голосом, будто обращаясь к трехлетнему ребенку, – я не знаю, что тебе сказать, но…

– Не знаете, так не говорите, – перебиваю ее я, закидываю рюкзак на спину и иду к выходу.

– Это не конец света, – бросает она мне вдогонку, – люди расстаются и живут дальше, находят новую любовь, наслаждаются жизнью.

Я замираю на пороге. Люди расстаются. Люди находят новую любовь. Люди всегда находят то, чем заглушить пустоту. Люди очень падки на всякий мусор. Но не я.

Я медленно оборачиваюсь, смотрю на женщину у преподавательского стола и вижу все тот же черный бесформенный балахон, ту же зализанную прическу и то же лицо без капли косметики. Интересно, кем она себя возомнила – моим личным психологом или учителем жизни? Ведь люди так любят играть разные роли, надевая все новые маски! Развлекая себя, они раскрашивают серые будни, корча из себя умных или загадочных. Выбирая новое амплуа, важно не потерять себя. Хотя кого я обманываю, потерять себя невозможно точно так же, как и найти. Я, не мигая, смотрю учительнице прямо в глаза и спрашиваю:

– Наслаждаются? Как вы? Каждый день приходите в одних и тех же вещах, с одной и той же прической, ждете конца учебного дня, чтобы поскорее уйти домой, и мечтаете о том, чтобы этот день закончился, точно так же, как остальные, живущие на этой земле. Живете в ожидании ночи и сна, когда не надо будет сталкиваться с реальностью. Или, может, вы знаете, что такое счастье? Что такое любовь? Да, вы старше, но это еще ни о чем не говорит. Это не значит, что вы умнее меня и лучше понимаете жизнь. Хотя бы потому, что вы не выглядите счастливой или любимой, точно так же, как и я.

Я ожидаю увидеть в ее взгляде раздражение и злость, но вижу лишь боль. Человеческую боль. Мои слова попали в цель. В самое сердце. Но я не извиняюсь за них, я тихо выхожу из класса и прикрываю за собой дверь, оставляя ее наедине с этой болью.

Она хочет, чтобы я притворялась, делала вид, что все хорошо, что я нормальная. Но я ненормальная, у меня болит душа, и мне плевать, если другим неприятно смотреть, как я страдаю. Мне плевать, что этот мир любит веселых, молодых, успешных кукол. Я другая – грустная, молчаливая. Мы с тоской стали одним целым, и я не собираюсь притворяться, будто все хорошо. Я не собираюсь улыбаться, когда хочу плакать. Но плакать и тонуть в жалости к себе я тоже не намерена.

Я выхожу из школы и быстрыми шагами иду по улице. Сегодня шестнадцатое июня, в этот день восемнадцать лет назад я появилась на свет. Не знаю зачем, с какой именно целью. Может, просто так, а может, и нет, но какая к черту разница? Когда ты ребенок, ты мечтаешь скорее стать взрослым и принимать собственные решения. А потом вырастаешь и начинаешь мечтать, чтобы кто-нибудь подарил тебе книгу с заковыристым названием «Как жить на этой планете», где по пунктам расписано все, что от тебя требуется.

Сильный ветер треплет волосы, я поднимаю голову. В небе клубятся черные тучи, и я улыбаюсь – погодка в мой день рождения как раз под стать настроению. Я накидываю на голову капюшон толстовки, но не пытаюсь найти укрытия, с нетерпением ожидая первых капель дождя. Ухмыляясь, я выхожу к музею Родена. Обещанная буря распугала туристов, поэтому перед его дверьми не стоит привычная длиннющая очередь. Но я все равно не захожу туда, теперь каждый музей напоминает о тебе, Рафаэль, и о нашем первом поцелуе. Я иду все дальше и дальше под зарядившим дождем. Мимо Дома Инвалидов, вдоль эспланады, и крупные капли секут лицо, а я все иду и иду. Чувствуя, как промокает обувь, я выхожу на мост Александра Третьего. Для меня это особое место. Я провожу рукой по перилам, здороваясь, говоря мосту, что я тут и он не один. Ветер неистово ревет и бьет меня по лицу, я закрываю глаза и прислушиваюсь к нему, давая себе ощутить его холод и злость. Я раскидываю руки в стороны и мысленно прошу его забрать меня с собой. Сделать меня такой же, безумной, свободной и сильной.