Александр Строганов - Стравинский

Рита слабым голосом, – Капризы, капризы. – Так не капризы, в том-то все и дело, не капризничаю я, я не капризничаю. Нет, это – факт, наблюдение, беда моя – чай. Не переношу. Все переносят, а я – никак. – Капризы, капризы. Шучу, Паша, шучу. Не хочешь, так не пей. – Замерз я, Рита. Очень. – Верю, верю. Тишке говори, пожалуйста, голова болит.

А, может быть, и правда мутит артиста от чая.

Сагадаев развивает мысль, – В голову ударяет. Еще хуже ликера… Меня больше всего ликер забирает. Хор. Трагический финал… Помните, был такой «Новогодний»? Еще шартрез. Или шартрез не ликер?.. Я его пил-то пару раз… Нет, раза четыре… или пять… В стельку. Все – трезвые, а я в стельку… Из-за сахара? Из-за сахара. Надо бы сахар проверить. Сдается мне, диабет у меня. Они говорят «дыабэт», врачи говорят «дыабэт». Почему не знаете? Может быть, так правильно, «дыабэт»?

Марина уже с кухни, – Только чай… Еще шампанское. Но в холодильнике. Холодное.

– Шампанского пока не нужно…. Нет, не нужно покуда. Подумал, не нужно. Промерзли все. Я лично промерз. Так бы – хорошо, конечно, но ты говоришь, в холодильнике? А тогда не нужно. Не май. И не июнь. Зима. Шампанское в жаркий день хорошо. Замерз… Нет, не нужно, пожалуй. Покамест… Что же это будет, если я холодного приму?.. Пневмония? Воспаление почек?.. Столько болезней… Дыабэт… Нет, пока не стоит… Хотя шампанское люблю. Всегда… Черт с ним, неси чай… Хотя, шампанское, конечно… Может быть, достать? пусть пока греется?.. Или уж не связываться?.. А много у вас шампанского?

Марина вносит чай. Большой бокал. Подает Павлу.

– Большой бокал? Это чай? Видно же, что чай, зачем спрашиваю? Спасибо. Большой бокал? Крепкий? А для меня чай всегда крепок. Другие, если хватят лишнего, потом чай специально пьют, чтобы протрезвиться, а меня, напротив, забирает еще больше. Хор. Трагический финал. – Обжигается, – Ай, ай, горячо. Большой бокал? Большой. Крепкий. Черный. Крепкий чай? Черный. Разве не видно? Зачем спрашиваю? – Делает еще глоток, – Ай, как горячо! Горячий какой. Обжегся. Кажется, обжегся. Сжег всё. Все не сжег, конечно, но обжегся. Обжегся, но не сильно. Но обжегся… Толстею. Вот толстеть стал.

Марина тормошит сестру, – Риточка, я вас оставляю… Тщетно. Громче, – Я вас оставляю. Рита, слышишь?.. Может, тебе тоже чаю принести? Рита, ты спишь? Не прикидывайся. Я, правда, больше не могу. Еще минута и рухну прямо здесь. Если захочешь, чай на кухне. Сосну часок. Может, меньше. День убит. Будешь спать? С Павлом посидишь? Принести тебе чаю? Вязну. Что-то вязну сегодня, торможу. Хочешь чаю? Павел уже пьет. Словом, нальешь себе, если что. На кухне. А я вас оставляю. Отправляюсь спать… Очень жаль, Рита, очень жаль, что ты спишь. Я думала, мы, как обычно, подержимся за руки перед тем, как я уйду. Очень жаль… Не обижайся, не могу, честное слово. Прости. – Сагадаеву. – Дорогой друг, прошу простить великодушно, милый друг. Ухожу. Глаза слипаются. Не могу, честное слово, глаза слипаются. И ты можешь подремать, друг. Рита уже дремлет. И ты поспи. А потом все проснемся и будем пить чай. Ты любишь чай? Ах, да, ты же говорил. Прости.

– Да за что же прощать? Это уж вы меня простите. Навязался на ваши головы. То, бывает, и коньяком не заманишь, а тут – на тебе. Самому неловко. Замерз. Вот и вся причина.

– Мы с сестрой пташки вольные, но привязаны друг к другу. Как бы вольные, потому что друг без дружки не можем. Привязаны. Это уже, согласись, не абсолютная свобода. Но, поскольку это обстоятельство оберегает нас от замужества, получается, из двух относительных свобод, мы выбираем большую. Логично? Ну, вот. А, чтобы не потерять друг дружку, прежде чем расстаться – пойти спать или еще куда-нибудь, мы обычно беремся за руки. Постоим так немного, и только тогда расстаемся. Обмениваемся энергией. Ты веришь в энергию? Мы – верим. Без вариантов. «Замыкание круга» по Промысловски. Не читал Промысловски? Напрасно. Обязательно почитай Промысловски. И жизнь войдет в колею. Вот увидишь. Запомни, Промысловски. Заметь, не Промысловский, а Промысловски. Элегантно. Думала, красавец, франт, жуир. Почему-то представляла себе его в лайковых перчатках, с тростью, усики-стрелочки. А потом мне показали фотографию. Ибикус. Лысый с родинкой. Старый и грустный. Совсем не привлекательный. Но это же не важно, правда? Вот, Фрейд смолоду красавцем был, и что? Как всех расстроил своими детскими воспоминаниями! Ну, всё, заболталась с тобой. Спать хочу. Многие твои проблемы как ветром сдуло бы. Промысловски, запомни. Правда, его трудно достать, но я тебе подскажу, где, если захочешь. Мы тебя любим, Сагадаев, но очень хочется спать. После Стравинского всегда смертельно хочется спать. Так что, прости если сможешь. Бай-бай.

– Я вас долго не задержу. Отогреюсь немного и пойду. Сам устал. Старею, толстею…

– Ну, хорошо, – Марина ретируется.

Павел Марине в след, – А что, Мариночка, «хорошо»? Что ты мела в виду? Ты сказала «хорошо», о чем это ты?

Нет Марины. Зато Рита мало-помалу возвращается из небытия. Еще потусторонним голосом, – Сбежала? Гадина. Даже за руки не подержались. Мы с сестрой, прежде чем расстаться, обычно беремся за руки. Постоим так немного, и только тогда расстаемся. Обмениваемся энергией. Как два кораблика. – Павел улыбается, – Почему кораблики? – Не знаю, мы кажемся мне маленькими корабликами в безумном седом океане. В отличие от больших кораблей, маленькие кораблики в шторм, как правило, не тонут. То же самое и в сексе. Я краем уха слышала, вы Промысловски обсуждали? Так вот, то же самое и в сексе. Никогда не задумывался?.. Ты меня слушаешь, Павел?.. Ну, что же, как говорится, не хотите, как хотите. Это спросонья, не обращай на меня внимания. Сейчас проснусь, сейчас.

Сагадаев проявляет учтивость, – У вас что-то случилось? – С чего ты взял? – Что-то произошло? – С чего ты взял? – Вы не такие, как всегда. – Какие? – Не знаю. Не такие. – Такие. – Такие? – Такие. – Вспыхивает вдруг. – А что такого особенного я сказала? – Нет, ничего. Да я и не расслышал. Толстею, глохну. – Не хотите – как хотите. Так говорят. Часто. Чаще чем хотелось бы. То и дело говорят, не обращал внимания? У вас на театре не так? Все, кому не лень. Вот времена настали. По поводу и без повода. Случайная фраза. Всегда случайная. – Все нормально. Немного обжегся, а так все хорошо. – Обжегся? – Обжегся. – Как, то есть, обжегся? – Чаем. – Чаем обжегся? – Чаем. – Это пройдет. – Надеюсь. – Пройдет. – Надеюсь. – Хорошо. – Вот и Мариночка уходя сказала «хорошо». Я ей верю… И тебе верю… Вы хорошие. Очень хорошие. – Я тоже ее люблю. Она – слабенькая. Что-то болеет последнее время. По вечерам температурка. Небольшая, но все же. Я ей малинового варенья купила. Не хочешь малинового варенья? – Нет, спасибо. – А мы с ней, прежде чем расстаться, обычно беремся за руки. Постоим так немного, и только тогда расстаемся. И так всегда. Хорошо… Ну, что, Павел? Какие соображения? «Макбета» читать будем? – В другой раз. Замерз. Немного. Марина чая принесла. Отогреваюсь. – Вижу. – Меня от чая тошнит. С детства. – Замерз? – Очень. – Сейчас согреешься. – Вот, думаю, как бы не вырвало. Чай в голову ударяет хуже ликера. Меня больше всего ликер забирает. – Нет ликера. – Что ты, что ты?! Не нужно ликера. Упаси Бог. Ни в коем случае! Тут бы с чаем совладать. – А нет ликера. – Это замечательно. Очень хорошо, что нет ликера. – И коньяка нет. Кажется, шампанское есть, но в холодильнике… Ну, что? «Макбета» читать будем? – Умер. – Кто? – Макбет умер. – Как умер? – Убили. – Ужас!.. Нет, ты не обманываешь? – Нет. – А так все хорошо складывалось. – Ведьмы. – Думаешь? – Не иначе. – Ужас!.. Всё. Кажется, проснулась. Просыпаюсь. Проснулась, кажется. – Спала? – По-моему, спала. – Поспала немного? – Вздремнула. – Совсем немного. Минут пять, не больше. – Минут десять. – Минут пять, не больше. – А кажется, что все полчаса. – Выходит, хорошо поспала. – Еще бы. – А знаешь что? ты ложись, не вставай, в смысле, спи дальше, не просыпайся. Зачем просыпаться? Подремли еще немного. Может быть, уснешь. Спать – славно. А я посижу немного, согреюсь, и пойду. А ты ложись, досыпай… У вас замок английский? – Не знаю. С флажком. Не знаю, что такое английский замок. С флажком – это английский? – Английский. – Значит, английский. – Ну и замечательно. Согреюсь, дверь захлопну, и был таков. А ты спи. – Так проснулась уже. – Проснулась? – Кажется, проснулась… Ну, что, Павел? Какие соображения? «Макбета» читать будем?