Катя Саргаева - Мирное небо

— У меня нет родителей. И никогда не было, — добавила я.

Я вложила в эту фразу всю свою горечь и разочарование. Мне казалось, что отец сейчас заплачет. Но я считала, что он заслужил это. Раздался звонок в дверь. Только тогда папа сдвинулся с места, все остальное время он просто стоял в дверях и смотрел, как вещи летят в чемодан. Он пошел открывать, это был Паша, я услышала его голос.

— Познакомься, — сказала я отцу, — это Паша, мой парень, с ним я уезжаю в Питер, мы будем жить вместе.

Паша пожал руку отцу, тот что-то невнятное ответил. Папа был разбит, куда бы он ни ступил, взрывалась мина, а он был посреди минного поля своей жизни. Тогда мне не было его жалко. Мы уехали, папу я увидела лишь через год, он приехал в гости на мой день рождения.

Я строила свою семью. Я из кожи вон лезла, что бы у меня было все по-другому, не как у моих родителей. Я во всем прислушивалась к Паше и давала ему быть мужиком. Правда у него не очень-то получалась, но я этого не видела. Я была ослеплена любовью. Паша сказал, что та квартира, в которую он меня привез его. Я не сразу обратила внимание на то, что соседи называли нас «новыми жильцами». Буквально через полтора месяца Паша пристроил меня в один университет преподавателем английского и французского языков, им понравилось, что на два языка может быть один преподаватель. Потом начался учебный год, все было хорошо, я даже не обращала внимания на то, что у нас были очень скромные зарплаты. Мы бесконечно любили друг друга, и этого было достаточно.

Однажды я обмолвилась о свадьбе, но Паша сказал, что уже был женат, и вообще не считает штамп в паспорте чем-то весомым и нужным. Я же люблю все необычное, а гражданский брак в то время как раз был чем-то необычным. Несмотря на то, что свадьбы в ЗАГСе у нас не было, он настоял, что бы мы именовали друг друга мужем и женой, даже кольца купил. Со своей мамой он знакомить меня тоже категорически отказался. Объяснил это тем, что мать его очень любила его бывшую жену и другую ни под каким соусом не примет. Это, мол, для моего же спокойствия. Отец его давно умер, других родственников не было. Ну что ж, нет, так нет, не особо-то и хотелось. Мы жили душа в душу, мы обожали друг друга, надышаться друг другом не могли. Он действительно любил меня. Мне не нужны были слова, я это просто чувствовала. То, что между нами случилось в момент «первого взгляда» действительно было общим. Вспоминая то, что мы чувствовали в тот момент, выяснилось, что чувствовали мы одно и то же. Удивительная вещь.

Преподавать в университете мне нравилось, спустя буквально пару месяцев после начала учебного года у меня появились любимчики, ими были те, у кого был талант к языкам, и те, кто очень старались, кто действительно хотел овладеть чужестранным языком. Меня любили студенты, не так велика была между нами разница в возрасте. Преподаватели же меня любили далеко не все, я же была «выскочкой», предлагала новые методики обучения, которые казались мне более логичным и лучше усваивались теми, кому языки давались трудно. Однажды мне ректор прямо сказал, что бы я не сильно-то увлекалась, инициатива во все времена имела инициатора. Мне было обидно, но я сделала вид, что все поняла и подчинилась. На деле я преподавала так, как считала нужным, просто не распространялась об этом. Ректор был в курсе, уж не знаю, кто ему сболтнул об этом, но тему эту он больше не поднимал.

Пока я не работала, я накупила всяких ваз, комнатных цветов, поменяла шторы и люстры, в общем, сделала все под себя. Я люблю все яркое и броское, но особо не увлекаюсь, так как знаю, что здесь легко перебрать. Мама всегда говорила, что у меня напрочь отсутствует чувство вкуса. У нее было все пастельных тонов и в рюшечку. Как же меня бесили эти рюшечки! Когда папа приехал к нам в гости, то сразу отметил в этой квартире меня .

— Я вижу, что интерьер ты тут сама меняла, — сказал он осмотревшись.

— Тебе что-то не нравится? — недвусмысленно спросила я.

— Нет-нет, просто вижу, что ты приложила свою руку.

Мне хотелось, что бы папа увидел как у нас с Пашей все хорошо и как мы счастливы, ведь мама всегда говорила, что с моим характером мне не видать счастья, и уж тем более не видать замужества.

— Паша, так вы жениться собираетесь? — аккуратно спросил папа.

Паша опять завел свою шарманку о том, что это сейчас не модно, да и не нужно, и мама его меня не примет, как и любую другую кандидатку на роль его жены. Папа удивленно на нас смотрел.

— Так ты действительно счастлива? — спросил он меня, когда мы вышли покурить на балкон.

— А ты ожидал другого? — язвительно спросила я.

— Вера, прекрати. Я не твоя мать. Я никогда не разделял ее мнения относительно тебя. И, хоть ты и не веришь, я люблю тебя, и действительно желаю тебе счастья.

Я молча смотрела на папу, а он продолжил.

— Я считал, что это твоя очередная выходка, чтобы меня позлить, но что-то очень она затянулась. Вот я и решил проверить, может ты уже наигралась и хочешь домой, а вернуться самой гордость не позволяет. Но теперь я вижу, что это не прихоть, что ты и правда счастлива с этим парнем. Я рад за тебя, дочь.

Впервые в жизни я увидела проявления чувств со стороны папы. Наверно он и сам был удивлен этому. Надо же, он сказал, что любит меня, и его никто за это не убил. Стало быть, не такое уж это и преступление проявлять чувства к своему ребенку.

— Знаешь, к Ване твоя мать меня вообще не подпускала, говорила, что нечего сопли распускать, из сына надо мужчину делать, а не тряпку. Думаю, к девочке это не относится?

Папа посмотрел на меня выжидательно.

— Ты припозднился с этим на двадцать три года, — спокойно сказала я, — но лучше поздно, чем никогда.

На том балконе, в день моего двадцать третьего дня рождения мы наконец-то помирились с отцом, в тот день началась наша счастливая жизнь отца и дочери.

Спустя почти два года совместной жизни с Пашей наши чувства слегка ослабли. Мои уж точно. Я начала оглядываться вокруг, и что я увидела? Мы худо-бедно жили, зарабатывала в основном я, он говорил, что дела у института в котором он работает все хуже и хуже, государство его почти не финансирует. На мое предложение сменить работу он выкатил на меня глаза, как так? как я вообще могла ему такое предложить? Ведь он же любит свою работу! Я подумала, что он, наверное, прав, и что я не должна давить на него, не приведи господи превратиться в маму! Я брала все больше часов в университете, потом еще одна преподаватель английского ушла в декрет и я взяла ее группы, полностью перекрыв ее. Дома я бывала редко. От Паши не было ни малейшего недовольства о том, что готовил теперь преимущественно он, да и убирал тоже.

Спустя два с половиной года совместной жизни мне стало скучно. В моей жизни была только работа, она мне нравилась, но я была молода, а в новом городе у меня не было друзей, мне хотелось ходить на выставки и в музеи, мы же в Питере! Я с удивлением понимала, что мои чувства к Паше проходят. Как не пыталась я их подогреть, они улетучивались как эфир в воздухе. Я помню момент, когда я поняла, что больше не люблю его. Горю моему не было предела. Я не понимала, как это может пройти?! Ведь была такая любовь! Даша говорила, что это и есть настоящая любовь, а в моем понимании настоящая, это вечная любовь. Спустя несколько дней дум я пришла к выводу, что всякая любовь проходит. Как бы сильна она ни была, как бы страстна ни была, самозабвенна, жертвенна, всепоглощающа, или же напротив легкая влюбленность или увлеченность, крайний интерес… все проходит . (Не зря Вишневский сказал в одной своей книге «из всего, что вечно, самый краткий срок у любви»). Этот вывод выбил меня из колеи. Так зачем же тогда искать любовь, если она проходит??? Какой в ней смысл? Просто любить пока чувствуешь? Стоп! А с этого момента поподробнее! Я не просто любила, я бросила свою жизнь ради этого человека, я переехала в другой город, в котором ни единой живой души не знаю, а это тяжело! Стоит ли оно того?