Марина Фокина - Сказки для взрослых девочек

Прошла неделя, прежде чем Сурок заговорил. Он признался жене, что вот уже семь ночей подряд ему снится одна и та же человеческая женщина. Красивая, молодая — и очень несчастная. В ее настоящем не было ничего плохого — обычные житейские проблемы и проблемки, но тяжелое прошлое не давало этой замечательной женщине радоваться настоящему и заставляло бояться будущего.

Поначалу Сурку казалось, что это ничем не выдающийся случай. Он терпеливо и привычно затирал своим ластиком все болезненные эпизоды в жизни женщины, расцвечивал их новыми событиями и эмоциями. Но уже на следующую ночь ему приходилось начинать работу заново: словно другой волшебник — злой, в отличие от Сурка, — снова возвращал к жизни все плохие воспоминания, а хорошие — убирал. И женщина продолжала мучиться.

Сурчиха очень любила своего супруга, но увы, она обладала лишь кухонной женской магией — отлично готовила. Поэтому все, что ей было под силу, — посочувствовать мужу и вкусно его накормить. И, окончательно измаявшись, сурок тронулся в долгий путь за советом. Дело в том, что даром, подобным сурочьему, обладал еще один житель Надреальности — Голубой Дельфин. Правда, у него были свои методы работы и своя аудитория — обиженные детишки. Но Сурок очень наделся, что вдвоем с Дельфином они что-нибудь придумают. Уж очень ему было жалко красивую синеглазую женщину.

Когда Сурок подошел к морю, в котором жил Дельфин, сразу увидел «коллегу» — тот плавал у самого берега. Поздоровавшись и обменявшись новостями, Сурок с Дельфином заговорили о важном. Точнее, говорил Сурок, а Дельфин внимательно его слушал.

— Я совершенно растерян и не знаю, что делать. Это первый такой случай в моей практике.

Так Сурок закончил свой рассказ и с надеждой посмотрел на Дельфина. Тот улыбнулся (Дельфины совершенно очаровательно улыбаются) и сказал:

— Ну, в нестандартных ситуациях и действовать надо нестандартно. Если ластик с карандашом не помогают, ты попробуй ей спеть.

Сурку показалось, что он ослышался, поэтому он переспросил:

— Что?! Спеть???

Дельфин невозмутимо ответил:

— Ну да, спеть. А что такого?

Сурок от возмущения закашлялся и просипел:

— Ты в своем уме? Ты слышал хоть раз, чтобы сурки пели??? Ты меня с собой не перепутал часом?!

Если бы у Дельфина были плечи, он бы ими, наверное, пожал — таким красноречивым было движение его гладкого сильного тела. А голос прозвучал задумчиво-отстраненно:

— Помнишь, лет сто или двести назад я ненадолго попросил у тебя ластик и карандаш?.. Как ты полагаешь, существу с плавниками удобно рисовать и держать ластик?.. Но я это сделал — потому что мое пение оказалось бессильным. А тому малышу очень нужна была помощь…

Сурок смешался. Он прекрасно помнил этот случай, но даже не задумывался, зачем Дельфину потребовались его «орудия труда». Попросили — он дал. И устроил себе небольшой отпуск — съездил с сурчихой и сурчатами к бабушке и дедушке. А потом Дельфин отдал карандаш с ластиком — и все вернулось на круги своя.

Сурок задумчиво спросил:

— Дельфин, а петь — это как? Точнее, как нужно петь, чтобы песня подействовала?

Дельфин усмехнулся:

— Этого, к сожалению, я тебе сказать не могу. Когда я пою для своих малышей — я пою сердцем. Оно словно раскрывается — как цветок поутру, знаешь?.. И всю свою любовь, всю радость, все счастье я как будто вкладываю в свою песню… И тогда она работает…

Сурок вернулся домой в глубокой задумчивости… И даже не стал ужинать — сразу улегся спать. А ластик с карандашом не взял, чем безмерно изумил сурчиху, но она не стала ничего спрашивать. Знала, что рано или поздно муж сам все расскажет.

И вот — печальная женщина с поникшими плечами. У нее есть мама, но она не может простить ей своей поломанной с детства жизни. У нее есть дочь — но с ребенком связаны одни разочарования. У нее есть любимый человек — но она боится и не хочет до конца доверять ему, памятуя о «бывших». У нее есть работа — но она не приносит ни морального, ни материального удовлетворения. В общем, если посмотреть объективно — у этой синеглазой красивой женщины есть все. Но тягостные воспоминания грузом висят у нее на плечах и не дают радоваться в полную силу. И этих воспоминаний становится все больше и больше с каждым годом, и мир — все тусклее, скучнее и тоскливее…

Все, о чем думала и грустила женщина, Сурок видел словно на картинке. Так было и с другими людьми, но у них «картинки» стирались раз и навсегда, а на их месте появлялись новые — сознанные сурковой фантазией. Но здесь…

Сурок глубоко вдохнул. Выдохнул. Вспомнил, как он пел колыбельную своему маленькому сурчонку, больному, капризничающему и не желающему засыпать. Вспомнил, как любил его в эту минуту, как жалел и как страстно хотел, чтобы у сыночка все было хорошо… И Сурок запел.

Он привык к тому, как действуют его карандаш и ластик, но совершенно не представлял себе, как сработает песня — если вообще сработает. Но она сработала! И как! Прямо на глазах картинки из жизни синеглазой женщины стали окутываться сияющим мерцанием и меняться!

Хлоп! И мама с папой ведут свою любимую дочку в первый класс. Делают с ней уроки в третьем. Везут на море в седьмом. Получают аттестат в девятом… И вот в одиннадцатом — на выпускном — гордые и счастливые стоят рядом с ней… И улыбаются.

Хлоп! И женщина с нежностью смотрит на маленькую дочурку. Да, с мужем не очень сложилось, но у нее теперь есть ее девочка. Ее радость. Ее счастье. Да, она упрямая и своевольная. Да, она режет ножницами любимые мамины шторы. Но она любит ее. Это единственный человек, кроме родителей, который любит ее и будет любить всегда, несмотря ни на что. И за это можно простить любые капризы.

Хлоп! И работа предстает совершенно в другом свете! Да, не все, что хочется, можно сделать. Но многое — можно. И есть люди, которые приходят за помощью: обиженные, несчастные, растерянные. И только ее профессионализм дает им какой-то шанс. Хоть какой-то. Без нее шансов у них не будет. И стирается разочарование. Да, такая страна. Да, такая система. Но и в ней можно что-то делать. И от твоего усилия все равно трогается лед — а ради этого стоит работать.

Хлоп! И за легкой дымкой навсегда исчезают люди, принесшие боль — точнее, исчезает боль, а люди остаются нейтральными мимолетными воспоминаниями.

Хлоп! И все травмирующие ситуации перестают таковыми выглядеть. Да, так было. Да, опыт получен. Да, проехали и живем дальше — ни боли, ни горечи, может быть, только легкая досада.

Хлоп! И серый осенний пейзаж за окном разительно меняется. Женщина выходит на балкон, протягивает руку и смотрит на дождевые капли на своей загорелой коже. Чувствует горько-нежный запах листьев. Ощущает ласкающее прикосновение пролившейся с неба воды. Улыбается малышне, бегающей по стадиону несмотря на ненастье. Слышит за спиной: «Пойдем пить кофе, солнышко?» — и прижимается к родному и теплому телу. И знает — откуда-то — что можно не бояться и не ждать плохого. Что спина, так же как, и высунутая из-под одеяла пятка, — в безопасности.