Татьяна Лебедева - Бандеровка

— Светка, я б еще раз с парашютом прыгнула, не раздумывая! Какое-то у меня опять «летательное» настроение.

— Ты мне скажи лучше: Саша начал ухаживать за тобой? — отвечала по телефону практичная Света.

— Начал-начал, — Богдана засмеялась. — Пока аккуратненько так, вокруг дома кругами гуляем.

— А то он Боре моему уже все уши прожужжал, как ты ему нравишься!

— Да ладно тебе! Правда? — Богдане стало очень весело.

— Ага, спрашивал твой адрес. Я думала, что букет цветов пришлет.

— Не. Мы сегодня гулять с ним идем.

— А тебе он как?

Богдана задумалась. Теперь она ясно представила его чуть смущенное лицо. Почувствовала, как он смотрит вглубь нее своими голубыми глазами. Этот взгляд был, как спокойное ясное небо. Иногда так идешь по городу, все вокруг мельтешит, суетится, а ты поднимешь голову вверх и вдруг замрешь под этой простотой и бесконечностью.

— Очень даже, — ответила она.

Они снова гуляли. В шортах и майках им все равно было жарко. Они пили холодную воду и обливали ею друг друга. Ели клубничное и лимонное мороженое, от которого сводило холодом зубы. Плечи и лица их потихоньку покрывались загаром, а волосы выгорали. Белые зубы блестели на солнце, как у голливудских актеров. Они делали совместные селфи и тут же выкладывали в Инстаграм. Они были одной из юных счастливых пар, которые летом заполняют киевские скверы и улицы.

В своих прогулках они набрели на ухоженный парк. От ровных зеленых лужаек пахло свежескошенной травой.

— Я раньше здесь не был. Что это?

— Это новый мемориал жертвам Голодомора.

Саша с Богданой прошлись по аллее к скульптуре маленькой девочки, прижимающей к груди колосья пшеницы.

— За три колоска с колхозных земель людей приговаривали к смертной казни или сажали на десять лет. Несколько миллионов человек умерло от голода в Украине в тридцать втором и тридцать третьем годах. Знаешь об этом?

— Что-то немного вспоминается из школы.

— Сталин вывозил из Украины все продовольствие, делал запасы в Москве, продавал на экспорт. Говорят, там горы пшеницы гнили в закромах, — продолжала Богдана. — А здесь женщины варили одного из своих детей, для того чтобы прокормить остальных. Я видела фотографии того периода, где люди прямо на улицах лежали и умирали. Очень страшные картины. Не хотела бы я жить тогда. Верховная Рада признала Голодомор геноцидом украинского народа.

— Подожди! То есть Сталин сознательно морил голодом украинцев, так что липо-вашему получается?

— Не знаю, это одно из мнений.

— Насколько я помню, тогда голод был по всему СССР. И в Казахстане, и на Кавказе. Был засушливый год.

— Конечно, Россия не признает Голодомора. Об этом вообще нельзя было говорить до восьмидесятых годов. И, наверное, не только украинцы пострадали…

— Но они больше всех обиделись.

— А ты считаешь, несколько миллионов умерших от голода не дают на это право? Сталин не сильно церемонился с народами. Переселял целыми регионами: Крым, Кавказ. Может, казахов и украинцев было слишком много, чтоб их вывозить на другие территории? Понимаешь, здесь люди очень свободолюбивые, умеющие воевать, поэтому и беспокоили Сталина. Вся история Украины — это борьба за независимость. Ее земли постоянно покоряли то с Запада, то с Востока. Украинцы все время с кем-то борются: то с панами, то с поляками, австро-венграми, коммунистами. Не хотят ни от кого зависеть: ни от одних, ни от других.

Саша внимательно слушал. Такая родная, братская страна, но с совсем другой историей. Да что мы вообще знаем о них, кроме сала, хохлов и Верки Сердючки? А вот оказывается, у них глубокая историческая обида на Россию. А мы-то считаем себя их благодетелями.

— И да, всегда кем-то обиженные, — Богдана усмехнулась. — Если вспомнить украинскую литературу, которую изучали в школе, — вот тоска! В ней всегда плачут и жалуются на жизнь: мол, все притесняют, со всех сторон давят, жмут. «Кризь плач и стогин, и рыдання» — вся жизнь. И как следствие: «Душу и тело мы положим за нашу свободу». Свобода — главное, за нее украинцы готовы умирать.

Обойдя парк по кругу, Саша и Богдана опять оказались на широком проспекте. Дух прошлого рассеялся. Тридцать второй год остался позади. Снова мимо пролетали автомобили, вывески дорогих бутиков отпугивали своей недоступностью, и современные люди, сытые и красивые, спешили по своим делам. Однако тягостное впечатление где-то глубоко осталось. Будто нищая уличная кликуша предвещает скорый апокалипсис, но на нее никто не обращает внимания.

Они сели за столик на открытой веранде, от прохожих их отделял плетеный забор с яркими цветами в кадках. Заказали фреши.

— Ты уже гулял вечером по набережной? — спросила Богдана. — А завтра открывают фестиваль уличной еды. Пойдем?

— По-моему, мне очень повезло, что ты сломала ногу, — ответил Саша. — Если б ты была без костылей, я никогда бы не угнался за тобой!

Спустя полгода Саша сделал Богдане предложение.

В конце ноября он купил кольцо с бриллиантом. Аккуратный камень легко парил в воздухе, удерживаемый двумя тонкими лапками. Маленькая прозрачная капелька, в которой отражался весь мир. Саша волновался. Футляр с кольцом предательски оттопыривал карман брюк. Не хотелось бы, чтобы Богдана раньше времени спросила, что это у него там.

Саша ждал Богдану возле ресторана на Европейской площади. Шел легкий снежок. Он переминался с ноги на ногу и напряженно смотрел в сторону выхода из метро. С Майдана доносились лозунги митингующих в поддержку вступления Украины в Евросоюз. Мимо ресторана время от времени проходили шумно переговаривающиеся студенты, закутанные в шарфы.

— Веры старым политикам уже нет. Они нас кинули девять лет назад! Обещали золотую жизнь и ничего толком не сделали. Пора уже послать их!

— Не готова наша экономика к вступлению. Ты понимаешь, какой кризис будет?

— Ну ничего, потерпим пару лет. Зато будем в правовом государстве, а не с бандитами жить.

Наконец показалась Богдана. Она летела над запорошенной снегом брусчаткой. Перед ней стелилась поземка, как пена у ступней Афродиты. Ярко-салатовая шапка торчала над головой. Не оглянуться на нее было невозможно. Саша поправил челку: от мокрого снега она свисла на лоб, и это его немного нервировало.

— Привет! — они поцеловались.

В ресторане они сели у огромного окна. Внизу была батарея, Богдана придвинула к ней свои замерзшие ноги и откинулась на спинку стула. Они сделали заказ.

— Этот год был для меня очень странным, даже неожиданным, — начал Саша. — Столько всяких событий случилось: я переехал в другую страну, познакомился с украинцами, их менталитетом. Узнал много нового. Я встретил тебя! И с твоим появлением моя жизнь стала понятней мне самому… я увидел цели, понял свои желания… И хотя событий было так много, самое интересное, самое важное у нас впереди. — Саша опустил руку в карман. — Я очень надеюсь, что у нас в жизни произойдут перемены…