Вильям Козлов - Дети ада

Конечно, это заметил и Мартин. У Лолы хватило ума самой сообщить ему об ухаживаниях блондина. Она чувствовала, что ее сожитель будто бы все еще присматривается к ней, изучает. Во второй приезд американца на дачу — его звали Майкл Джонс, почти Майкл Джексон — Мартин мимоходом сказал Лоле, чтобы она проявила к нему внимание. Лола поначалу не поняла, что имеет в виду хозяин, и когда Майкл в холле посадил ее к себе на колени и стал жадно целовать и тискать ее грудь, она вырвалась, обозвала его хамом, правда, по-русски. Мартин — он стоял за стойкой бара и миксером смешивал коктейли — мигнул ей, они вышли в соседнее помещение и он прошипел ей в ухо:

— Я же тебе сказал: будь ласковой с ним! Он нужный мне человек, поняла? Делай что он хочет...

— Я знаю, чего он хочет... — пробормотала опешившая Лола.

Мартин осторожно, чтобы не оставить следов, взял ее за полную белую руку повыше локтя и отчетливо произнес:

— Ты будешь делать, милая, то что я хочу. Усекла?

Где это он подхватил жаргонное русское словечко!

— Что, прямо здесь? — спросила Лола, кивнув на холл, где стоял длинный желтый стол с выпивкой и закуской и такие же длинные красивые скамьи.

— Тебя не убудет, сладкая, — усмехнулся Мартин. Это словечко он явно от нее подхватил! — Как это у вас в России говорили? Надо, Федя, надо!

— Какой еще Федя? — возмутилась Лола.

— Пусть наденет резинку, — буркнул Мартин. — Мужик он блядовитый, мало ли что, а если у него не окажется, возьми вот это... — он засунул ей под бюстгальтер круглую золотистую упаковку. Потрепал ее по щеке, быстро оделся и ушел. Лола слышала, как заурчала его «Вольво». Уехал в Хельсинки.

Майкл без лишних слов стащил с нее шорты, снял бюстгальтер, восхищенно почмокал губами: «О’кей, Маша!»

— Не Маша я, а Лола, — сказала она и подумала, что нужно будет всерьез заняться английским языком.

Майкл оказался сексуальным мужчиной, знал как можно довести женщину до экстаза и Лола без особого желания уступившая ему, вскоре и сама завелась. В Санкт-Петербурге она довольно часто меняла мужчин, точнее, не она их меняла, а сами менялись. Об этом заботилась зверски убитая и ограбленная Мила Бубнова. Всякий раз, вспоминая о ней, Лола расстраивалась. Здесь же у нее был лишь Мартин, а он все реже и реже ложился с ней в постель. Последнее время раз-два в неделю. Не то, чтобы он охладел — это бы Лола сразу почувствовала, просто многим мужчинам приедается одна и та же женщина. Впрочем, как и женщинам один и тот же мужчина... Может, еще и поэтому Лола была нежной и страстной с Майклом. Ласковые словечки так и сыпались на него, а американец даже похрюкивал от удовольствия. Он не мог не заметить ее чувства к нему и, уезжая с дачи, у него была новенькая «Тойота», сунул Лоле в кармашек туго обтянувших ее бедра шортов стодолларовую бумажку. Она, естественно, посчитала, что это ее гонорар, если бы Мартин потребовал — она без звука отдала бы ему деньги, но тот ничего не сказал. При втором разе — это произошло через три дня — Майкл снова дал ей сто долларов. Но и помучил ее за это изрядно! Заставил сделать кое-что такое, что ей не очень и нравилось. И она была очень удивлена, когда он попросил ее сесть своим пышным задом прямо на его лицо. Странное это было ощущение.

После Майкла — он вскоре улетел в Штаты — Мартин еще дважды велел ей переспать со своими деловыми партнерами. Один был рослый толстый швед с красной шевелюрой, второй — худощавый длинноносый голландец. Эти денег не давали. Лола догадывалась, что Мартин ее не за так отдает, но ее это не касалось. Она уже начисто отбросила иллюзии насчет женитьбы Мартина. Хотел бы жениться — не подсовывал своим гостям. Наверное, это свойственно всем нациям: Реваз тоже привел к ней Хамида — Старейшину... Где их сейчас души? В райских садах Аллаха? Или у них тоже есть ад? Наверняка они в аду. Лола верила в Бога и носила на шее золотой крестик.

Жизнь в Хельсинки была несравненно интереснее, чем в Петербурге. Лола не расставалась с русско-финским словарем, учила по самоучителю и английский. Словари купил Мартин. Денег он не давал, но покупал все, чего бы она ни пожелала, иногда сам привозил ей разные вещи, парфюмерию, безделушки. И все это стоило от недалекой от столицы Финляндии России огромные деньги. Так что можно было считать подарки Мартина ее зарплатой за обслуживание его гостей и его самого на даче...

Часть этих вещей Лола и захватила с собой в Санкт-Петербург, хотела похвастаться перед подружками, колготки она решила раздарить, хотя и стоили там дорого. Мартин не возражал, когда она, воспользовавшись приездом Кошкина сказала, что хочет съездить домой хотя бы на неделю. Тем более ее поездка ничего не будет стоить Мартину. Сережа пообещал привезти ее на своем «Мерседесе» ровно через две недели. И этот срок не вызвал у хозяина возражений.

В Санкт-Петербурге всегда в это время мокро и грязно, вдоль тротуаров громоздятся ошметки обледенелого снега — тут по утрам заморозки. В эти наледи вмерзли спущенными колесами «Запорожцы», «Москвичи», «Жигули». Приличные машины, особенно иномарки, у тротуаров не оставляют — тут же крадут. А эту проржавевшую рухлядь не трогают. Такая же погода и в Хельсинки, а как там чисто, на тротуарах никогда льда не бывает. Почему же россияне такие нечистоплотные? А когда-то чухонцев презирали, считали ниже себя. Финны живут по-европейски, люди здесь ценят свое рабочее место и выполняют работу старательно. Да и прохожие не бросят на тротуар окурок или бумажку. Сережа на Бассейную, где она жила, не повез, высадил у Финляндского вокзала, напротив Ильича на броневике. В Хельсинки она тоже видела памятник ему.

— Понимаешь, Лолик, — глядя на шикарные японские часы, озабоченно сказал Кошкин. — У меня через полчаса встреча с о-очень крутым дядечкой... Он подойдет к билетным кассам.

Еще в Комарове Сережа позвонил с почты крутому дядечке, вез ему заказанный товар.

Двадцать тысяч в пачках, перетянутых черными резинками, Лола небрежно сунула в фирменную сумку с остальными вещами.

— А считать не будешь? — ухмыльнулся Сережа. — Теперь обманывают везде, даже в банке.

— Мог бы по сто двадцать заплатить за доллар, — сказала Лола. — Жмот.

— На метро поедешь? — поинтересовался Кошкин. Он приглушил музыку, тщательно закрыл дверцы, включил сигнализацию, на торпеде запрыгали красные и зеленые огоньки. — Давай сумку донесу?

— У вас тут с такси напряженка?

— Да нет, после повышения цен стояли на каждом углу с зелеными огоньками. А ты знаешь во сколько обошлась бы тебе поездка из Хельсинок сюда? Десять тон минимум! Так что не обзывай меня жмотом, цыпочка.

— Будто я тебя не знаю, Котик! — усмехнулась Лола. — Ты ничего даром не делаешь. Небось, с Мартина получишь марками за мой проезд?