Вильям Козлов - Дети ада

Чутье Ивана не обмануло его на этот раз: Кулешов пулей влетел в небольшую прихожую, палка его стукнулась о вешалку и откатилась в коридор, ведущий на кухню и в ванную. Старик, ухватившись растопыренными руками за стену, с трудом удержался на ногах. Вслед за ним втиснулись в прихожую двое кавказцев в летних куртках и одинаковых темных кепках. Иван ожидал всех троих, но, по-видимому, один стоял внизу или наоборот наверху у чердака и наблюдал за пролетами лестницы. Заслонив собой входную незапертую дверь, Иван направил на них пистолет, держа его обеими руками. Мелькнула сейчас совсем неуместная мысль, что точно так поступают американские полицейские в детективных фильмах...

— Руки за голову, стрелять буду без предупреждения! — заявил он чуть осевшим голосом опешившим бандитам.

Они переглянулись, но руки поднимать не торопились. Старик тем временем поднял свою палку и вдруг неожиданно обрушил ее толстым концом с рукоятью на голову ближайшего к нему вора.

— Вы что, оглохли, мерзавцы? — неожиданно звонко крикнул он. На лбу у него вспухала шишка, одна щека кровоточила. Видно, о стену расшибся. Удар хотя и получился впечатляющим, особенного вреда крепышу-кавказцу не принес. Руки он поднял, второй тоже стал поднимать и в этот самый момент Рогожин услышал шорох за спиной — дверь-то была не закрыта — и что-то больно укололо его под левую лопатку. «Ребята с чердака... — пронеслась в голове мысль. — Но почему... Это ведь нож!» Грабитель с поднятыми руками, ощерившись, бросился на него, но оглушительно прозвучавший в прихожей выстрел остановил его. Бандит схватился за правое плечо, усатое лицо его искривилось от боли. И тут ворвались ребята, прятавшиеся на чердаке. Один из них скрутил ударившего сзади Ивана ножом в спину бандита, другой, оттолкнув с дороги Ивана, с пистолетом в руке бросился к тому, что стоял в прихожей. Руки подняты, зубы ощерились, как у собаки, в глазах страх и ненависть.

— Не стреляй, парень, я тихо... молчу, — вырвалось у него.

— Ублюдки, это же надо: приехать с Кавказа, чтобы грабить здесь нас! — разговорился Кулешов, по-видимому, не заметивший, что Рогожина ранили. — Приползли с гор, как шакалы! А если бы русские пришли к вам грабить? Убивать?

— Русские дураки, — пробурчал тот самый «смотритель», что разговаривал с Рогожиным у чердака. — На русских можно воду возить, верхом ездить в сортир!

Старик размахнулся и стукнул его палкой по башке.

— Мразь, какая сволочь только сразу не заворачивает вас с вокзалов и аэропортов назад, в горы!..

Как сквозь туман Рогожин наблюдал за тем, как защелкивают ребята наручники на запястьях бандитов, тот, которого он ранил, прислонился к оклеенной сиреневыми обоями стене и бледнел прямо на глазах. Наверное, не лучше выглядел и Иван. Он чувствовал, как под курткой горячо стекает по спине кровь. Рука с пистолетом сама по себе опустилась, а левой было трудно пошевелить.

— Ты ранен, Иван? — заглянул ему в лицо Василий Никитин, широкоплечий блондин с голубыми глазами и редкими белыми ресницами. Губы у него толстые, на подбородке ямочка. Он больше походил на добродушного фермера, чем на детектива.

— Я думал, это вы... — пробормотал Иван. — Даже не обернулся, идиот! Что же вы, братцы, опоздали?

— Как было сказано, мы ворвались ровно через пять минут.

В таких делах время или растягивается, или сжимается. Почему он велел им врываться через пять минут, а не раньше? И как мог позабыть про третьего, который тоже должен был прийти? Нет, не забыл он про него, просто не знал, где прячется. Из квартиры он никак не мог увидеть третьего. Полагал, что Вася Никитин с напарником в курсе, где он... А третий опередил их всего на несколько секунд. И он злился на самого себя, сколько раз внушал себе, что подставляться никак нельзя! Хренов детектив! Уж который раз получает по носу...

— Миша, вызывай скорую! — распорядился Никитин. — Иван сейчас отключится, да и этот... — он взглянул на сползающего по стене на пол раненого бандита... — Глазенки закатил!

— Я позвоню, — сказал Кулешов, жалостливо глядя на Рогожина. — Как же это получилось, Иван Васильевич? Я даже не заметил. Убивать надо эту мразь на месте, а вы с ними нянчитесь... Будет суд, адвокаты из кожи будут лезть, чтобы их вызволить... И снова будут нас грабить, убивать! Эх, да что говорить!

— Позвоните, Арсений Владимирович, и в отделение милиции, — подсказал Иван.

— Черт возьми! — ощупав его, сказал Михаил Носенков. — Метил, гнида, под самое сердце. Иван, как ты?

— Дай воды, — слабым голосом попросил Рогожин. В глазах уже начали появляться оранжевые круги — предвестники скорого беспамятства, а под лопаткой все сильнее пекло. Не болело, а именно пекло, будто к ней приложили горячую подкову. И все-таки, по-видимому, нож вошел не слишком глубоко, просто крови много потерял. Легкая хлопчатобумажная куртка казалась тяжелой, как дубленка, давила на плечи, тянула вниз и хотелось плюнуть на все и лечь прямо на пол...

— Сейчас много говорят, что фермеры поднимут в России сельское хозяйство, накормят страну, как в Америке, короче, возродят славу хлебородной державы, — возбужденно говорил Антон Ларионов, шагая по лесной тропинке впереди Рогожина. — А что делает государство для того, чтобы фермер мог развернуться на селе? Ни черта! Нет даже закона, чтобы нанимать сезонных рабочих, поденщиков. Пусть лучше в безработных гуляют, чем их эксплуатируют — так соображают тупые лбы в правительстве и Верховном совете. И что же получается? Приезжает из города или райцентра полный энтузиазма человек, хочет развернуться на родной земле, вложить в нее всю душу, но очень скоро убеждается, что нет, пожалуй, у нас несчастнее и бесправнее человека, чем фермер! Ссуды в сбербанках дают со страшным скрипом, технику не купишь из-за немыслимой дороговизны, землю отрезают что похуже и с огромным трудом. Тебя ненавидят односельчане, колхозники, черт знает, за кого принимают! Этим пользуются рэкетиры, снимающие пенку с урожая и скотников. И вот бедный фермер крутится, как белка в колесе, вкалывает от зари до зари, а бывает, и урожай не вывезти... Ну, многие разорившиеся к чертям собачьим все бросают и снова уезжают в город, а там тоже никому не нужны — в городах безработица. Не удивительно, что такой отчаявшийся, обозленный человек пойдет и на преступление... Ну, тут я перехватил, честный человек не пойдет...

— Ты ведь не побежишь в город? — сказал Иван.

— Я не боюсь работы, трудностей, Ваня, но хочется и видеть результаты своего труда. А где они? Еле-еле свожу концы с концами. Только чуть встанешь на ноги, снова очередное бешеное повышение цен! Да что они там, в Москве, с ума сошли, что ли? Да еще с этим долларом, который бешено растет по сравнению с рублем. Неужели не понимают, что все это убивает наповал честных тружеников! Мы тут и не видим в глаза проклятые доллары, а по карману повышение курса на бирже бьет и нас. Куда же идут все эти награбленные у народа деньги? Миллионерам-жуликам, которых показывают по телевидению? Мешками, вагонами дают им хапать на спекуляции деньги, чтобы потом на них скупить землю, заводы-фабрики, движимость-недвижимость? Но они ведь ничего не производят и производить не собираются! Ворочают миллиардами, посредничая, спекулируя и нагревая простаков из провинции. Вон, показали по телевизору московскую семнадцатилетнюю проститутку- миллионершу...