Игорь Григорьян - Иллюзия

— Да, да, я уже понял, — счастливая улыбка не сходила с моего лица, — а дырку в поверхности звезды надо было обязательно заваривать? — вопрос выскочил сам собой и я отчетливо помнил уже произнесенный на этот вопрос ранее ответ.

— Обязательно, — Артак подмигнул мне желтым, солнечным глазом, — без этого никак. Иначе все может смешаться.

— И что же тогда?

— Тот ты, который там, — он кивнул на запаянный разлом, — получит то Знание, к которому еще не готов. А все должно происходить в свое Время. Не раньше и не позже.

— И что тогда произойдет? — я повторил вопрос.

— Тогда оно может навредить. Оно, — задумчиво повторил Артак, словно вдумываясь в значение слова, — Знание. Оно. Ты замечал, что слово Знание, как и Сознание — среднего рода. Язык, будто подстраиваясь под то, что он не в состоянии выразить словами, придумал средний род, — дракон повернулся ко мне, — а частичка «со» выражает как бы причастность объекта к выраженному — Сознание так же причастно к знанию, как, например содружество к дружбе, а сопереживание к переживанию. Эти две буквы придают слову новый смысл, не так ли? Если Знание — только твое, твоего тела, твоего материального воплощения, то Сознание, как и сопереживание — относится уже не к своему телу, а к чему-то или к кому-то другому, — Артак улыбнулся, — ведь нельзя же со-переживать себе самому. Так и Со-знание относится к чему-то гораздо большему чем просто твое физическое тело, понимаешь? И сам язык нам на это четко указывает. А сколько таких слов, — дракон поднял голову вверх, и не сосчитать, — содействие и сопротивление, сочувствие и сострадание, совершенство, соревнование, соперник, соратник, соотечественник, сокровище… — дракон немного подумал и добавил:

— Кстати, слово «сокровище» своим ярким примером утверждает что клад, или то, что скрыто, всегда был, есть и будет связан с кровью. Ну, это мы отвлеклись, — Артак посмотрел на то, что было зажато в моих руках, а именно, на две пустые бутылочки.

— И что мне с этим делать? — я покрутил в руках посудины, в которых еще мгновение назад было само Время.

— Вернем там где взяли, — вдруг Агафья Тихоновна, которая все это время хранила полное молчание, выхватила бутылочки у меня из рук и выкинула за спину. Туда же, откуда она все доставала. Бутылочки исчезли так же мгновенно, как когда-то появились. Из Ниоткуда вернулись в Никуда. Прошли сквозь пальцы и Время. Прошли сквозь то, что хранили в себе. И освободившись от иллюзии вернулись в реальность. Вернулись туда, где все везде и сразу. И насовсем.

Я продолжал сидеть, обдумывая сказанное и пытаясь увязать все в понятную для себя, единую схему. Новые Миры, новые измерения, и соответственно, их новые характеристики и качества, пока еще не доступные человеческому мозгу, привыкшему, да нет, какое там привыкшему — умеющему, да, это будет правильное слово — умеющему работать только с тремя пространственными измерениями; добавившему к ним для своего собственного удобства и кажущейся простоты фактор Времени, да, все это погружало меня в состояние перманентной задумчивости. Желание понять всегда брало верх над всеми остальными желаниями, но как понять то, что не укладывается в трехмерной голове и в трехмерном же мозге? Как понять то, что Мир продолжает развиваться, меняться, но одновременно с этим, фактором, или если хотите, мерой его изменчивости становится уже не Время, а нечто другое? Как понять то, что развиваясь и меняясь, Вселенная все равно остается статичной и содержит в себе все возможные варианты развития? Как это можно было понять? И я спросил, обращаясь к дракону:

— Но если представить что Времени попросту нет, то как что-то может меняться? В чем эти изменения будут происходить? Чем будет отмеряна та же Жизнь, например? И как это возможно понять? Может быть появится что-то новое, пока еще необъяснимое и непонятное, которое наравне с Пространством будет изменять новый Мир и позволять его жителям следовать из начала в конец?

— Никак не понять, — Артак безразлично пожал плечами, — да и незачем понимать. Сможешь ли ты понять устройство такого Мира, где фактором изменчивости будет, например, польза? То есть ты будешь жить до тех пор, пока нужен, и как только польза, которую ты можешь принести для Вселенной заканчивается, ты умираешь за ненадобностью? И на твоей могиле будет написано — прожил 132 пользы, — Артак засмеялся. — Да и на какой такой могиле? Для того чтобы тебя похоронить необходимо два фактора — наличие тебя самого и наличие места для кладбища. И если ты сам, — он скептически оглядел меня с ног до головы, — и если ты сам еще вроде бы как существуешь, — дракон еще раз ощупал меня взглядом, только теперь с головы до ног, — по крайней мере, к тебе можно прикоснуться глазами, что, конечно же, не является достаточным доказательством твоего существования, но тем не менее, — он скривился, — так вот, если ты сам вроде и существуешь, то где взять место для твоей могилы в Мире без Пространства, а следовательно, и без каких-либо мест, куда можно было бы пойти. Можешь ты сейчас представить Мир без материи, без Пространства и расстояний? — дракон говорил громко, наверное, для того чтобы до меня наконец-то дошло, — можешь или нет? — и сам ответил, — нет, не можешь. Не можешь и никогда не сможешь, пока не окажешься сам внутри такого Мира, пока не станешь его частью. Или им самим.

— Миром?

— Да, Миром. Чем же еще. Ты и сейчас представляешь собой целую Вселенную. Например, для микробов в твоем кишечнике нет другого Мира кроме того что ты им там предоставил. Или для атомов твоего скелета, — он похлопал меня лапой по ноге, — нет другой Вселенной, кроме твоей бедренной кости и они, эти атомы, смогут выйти за пределы твоего тела только в случае твоей смерти, — Артак вдруг засмеялся, — хе-хе, ну или если тебе оторвет ногу.

Я на всякий случай отодвинул свою ногу от лапы дракона, подумав что ему может прийти в голову мысль продемонстрировать процесс гибели целой Вселенной, путем отрывания мне этой самой ноги. Артак, прочитав мои мысли, громко засмеялся:

— Мне не может прийти в голову ничего, чтобы не пришло бы в голову тебе. Я — всего лишь твоя мысль. Твоя, — повторил он, — и ты мой создатель.

— Мало ли что может прийти мне в голову, — я тоже громко засмеялся.

— А как ты думаешь, что произойдет, если атом кальция из твоей бедренной кости наделить разумом, похожим на человеческий?

— Я… Я не знаю…

— Представь себе, что этот разумный атом, подчиняясь эволюции атомов кальция, решит развиваться, продвигать вперед науку, и эта самая наука рассчитает математически, что за пределами бедренной кости есть еще много интересных мест, где можно побывать, — Артак, похоже, был в прекрасном расположении духа, — например, в сырой земле, или в космической ракете. И разумный кальций вдруг покинет твою кость для исследования новых мест пребывания. Что будет с костью?