Эдвард Марстон - Творческий подход

— Разумеется.

— Не в моих правилах покупать кота в мешке.

— Я так и полагала.

Мисс Плимптон передала ему картину со смешанным чувством грусти и тревоги, сожалея, что приходится с ней расстаться, и опасаясь, как бы он ее не отверг. Она явно еще не оправилась от разочарования, постигшего ее в Челси. Она огляделась, и увиденное ничуть ее не ободрило. В комнате царил хаос. Отчетливо попахивало плесенью. Это место никак не могло тягаться с элегантной галереей Флитвуда. Несомненно, это звено пищевой цепи располагалось куда ниже.

Хоули распаковал картину и, чтобы рассмотреть ее получше, водрузил на буфет, что-то негромко бормоча себе под нос.

— Лидский замок, — сказала она с гордостью.

— Он ведь где-то в Кенте, да?

— Да. Я рассказывала вам, как мы туда ездили на шарабане?

— Подробно. — Он немного отошел от картины и мысленно что-то прикинул. — Она хороша, — наконец сказал он. — Надо признать, она очень хороша. Просто первый класс. Это, может, и не настоящий Рагби, но ничуть не хуже. Только такой знаток, как Виктор, мог разглядеть разницу.

— Значит, вы ее купите?

— Возможно. Зависит от цены. — Он повернулся к ней и спросил с нарочитой небрежностью: — На какую сумму вы рассчитываете?

— Я даже не знаю.

— Наверняка у вас есть какие-то соображения.

— Эдгар всегда говорил, что речь должна идти о четырех или даже пятизначной сумме. Но теперь… — Она беспомощно пожала плечами. — Я в полной растерянности.

— Двести пятьдесят фунтов, как вам такая мысль?

Мисс Плимптон ошеломленно отпрянула.

— И это все?

— Ну, пусть будет триста, хорошо?

— Я рассчитывала на то, что будет гораздо больше, мистер Хоули, — сказала она, вставая со стула. — Мы с Люсиндой вынуждены жить на пенсию и то немногое, что удавалось откладывать. Другого источника дохода у нас нет. Буду откровенна — это единственная причина, по которой мы продаем картину. Нам нужны деньги. Вот так, все просто.

— Триста пятьдесят, — предложил он.

— Люсинда будет в ужасе. А Эдгар в гробу перевернулся бы.

— Как и Мэттью Рагби, — возразил он, — если б узнал, что кто-то изготовляет его фальшивки. У художников это дело принципа. — Он достал бумажник. — Четыреста. И ни пенни больше.

— Тогда мы оба зря тратим время, — неожиданно твердо заявила она и подошла к буфету, чтобы забрать картину. — Простите, что побеспокоила вас, мистер Хоули. Думаю, я обращусь к кому-нибудь еще.

— Лучшей цены вам нигде не дадут. Уж поверьте на слово.

— Увидим.

— Большинство дилеров вообще не захотят связываться с фальшивкой.

— Перестаньте называть ее фальшивкой, — возмутилась она. — Это режет слух.

— Четыреста пятьдесят.

— Может быть, все же подниметесь повыше?

— Это и так уже чистая благотворительность! Четыреста пятьдесят или ничего.

Мисс Плимптон задумалась. Потом еле слышно промолвила:

— Она и вправду большего не стоит?

В ее глазах было столько отчаяния, что Хоули смягчился. Не забывал он и том, что Виктор Флитвуд говорил о реальной цене картины. Упусти он ее сейчас, не видать ему больше прибыльных комиссионных от Флитвуда. Кроме того, если клиентка отнесет картину к честному дилеру, тот может распознать истину, и тогда она заподозрит, что они с Флитвудом были в сговоре. Последствия могут быть пренеприятные. Торговец антиквариатом угодил в ловушку. Мисс Плимптон уже обвязывала картину ленточкой, когда он остановил ее, ухватив за запястье.

— Пятьсот фунтов, — выдохнул он. — А не хотите, как хотите.

Виктор Флитвуд был очень доволен тем, как все удачно сложилось. Запирая после работы галерею, он мысленно поздравил себя — дельце прошло как по нотам. Благодаря своему чутью и хватке он приобрел картину в десять раз дешевле, чем та реально стоит. Даже за вычетом комиссионных Тому Хоули, выгода изрядная. Впрочем, он пока не будет торопиться с продажей «Лидского замка». Картина Мэттью Рагби присоединится к его домашней коллекции, чтобы он, пусть и на время, мог ощутить себя ее полновластным владельцем.

Был час пик, и прошло немало времени, пока его такси, наконец, подъехало к «Антиквариату Хоули». Расплатившись с водителем, он заглянул в окно и увидел своего приятеля, который задумчиво пускал в потолок сигаретный дым, изучая недавнее приобретение. Флитвуд вошел в магазин.

— Итак, вы ее заполучили? — сказал он с довольной усмешкой.

— В итоге да, — ответил Хоули.

— Как это понимать?

— Старая перечница не хотела отдать ее меньше, чем за пять сотен.

— Пять? Я же вам сказал не подыматься выше четырех.

— Вы ведь хотели эту картину, верно?

— Да, но с максимальной прибылью.

— Что вам какая-то сотня, Виктор? Ей позарез нужны деньги. А вам нет. Бедолага и так рассчитывала, что выручит гораздо больше. Они с сестрой ее до последнего придерживали, как козырь. Ну, расклад вышел не самый для них удачный.

— Похоже, что так, — раздраженно сказал Флитвуд. — И теперь она наша. «Лидский замок» Мэттью Рагби. Эдвардианского Констебля.

— Он что, был полицейский?

— Боже, какой кретин! Нет, конечно. Его часто сравнивают с Джоном Констеблем. Как вы вообще умудряетесь этим зарабатывать, если ни черта не смыслите в искусстве?

— Смыслю-то я побольше, чем те олухи, что сюда приходят.

Флитвуд ехидно хмыкнул.

— Вроде нашей мисс Плимптон?

— Овечка на заклание.

— Довольно милая старая овечка, я бы сказал, но в нашем деле нет места сантиментам. Ну ладно, дайте-ка ее сюда, — сказал он, поднимая картину. — Хочу на нее полюбоваться.

Виктор Флитвуд с удовлетворением кивал, изучая пейзаж. Все характерные приемы Мэттью Рагби налицо. Хоули заглядывал ему через плечо, сияя глупой улыбкой. Но длилась эта радость недолго. Флитвуд напрягся, его скрутило от злости и он яростно заорал:

— Вы выложили пять сотен вот за это!

— Ну да.

— Идиот! Кретин!

— Да вы о чем?

— Вот об этой картинке. Это подделка.

— Вы же сами говорили — подлинник, подлинник.

— Так и было, когда я смотрел ее у себя в галерее. Я абсолютно уверен.

— Значит, вы все же ошиблись.

— Я никогда не ошибаюсь.

— Тогда как вышло, что это пустышка?

Виктору Флитвуду понадобилось всего несколько секунд, чтобы все осознать.

— Нас надули, Том, — прорычал он. — Она играла в ту же игру и выиграла. Картину она подменила, когда ехала сюда, это ясно. Хитрая старая ведьма! Овечка, говорите? Мисс Джеральдина Плимптон отнюдь не овечка. Это нас она остригла наголо — чисто и быстро.

Эдгар все еще стоял за мольбертом, когда она вернулась домой. Он слышал, как она весело напевает, входя в прихожую. Добрый знак. Он потянулся за тряпкой, чтобы вытереть кисточку. Она впорхнула в комнату с картиной под мышкой, в коричневой оберточной бумаге, с розовой ленточкой. Она излучала радость, как весенняя пташка. Эдгар подошел ее поцеловать.