Александр Лиса - Повелитель Песков

— Мне как раз только что снился твой поцелуй… — тихо прошептала она, улыбаясь — только ты целовал меня у себя в покоях, — еле слышно добавила она.

Я аккуратно взял ее на руки и также тихо прошептал — тогда давай сделаем твой сон вещим, — и тоже улыбнувшись, начал подниматься наверх.

***

Утро наступило внезапно и мучительно. Вот уж чего не ожидал я встретить в чужом мире, так это похмелья. Льющийся из окон солнечный свет больно бил в глаза, как бы подчеркивая всю неприязнь этого мира к алкоголю. Я попытался сесть на кровати, однако голова, казалось, увеличилась в четыре раза и стала одним очагом дикой боли. Такого сильного похмелья в моей жизни еще не было. Даже после выпускного, после огромного количества водки, коньяка, пива и вина, запитого каким-то коктейлем, желание жить не пропадало. А тут вроде и водка хорошая, и закуска какая-никакая была, и количество выпитого не зашкаливало за пределы допустимых и уже осиленных за жизнь рекордов, однако плохо было ужасно. Во рту пересохло, и чувство, что если прямо сейчас я вдоволь не напьюсь воды, то высохну прям на кровати, все крепло в моей больной, но трезвеющей голове. Не без труда, я все-таки открыл глаза. Справа от меня стояла кружка из этих чудных листьев Тенериса, явно поставленная не мной в пьяном бреду. Я потянулся, в голове каждое сокращение мышц отзывалось болью, но пить хотелось ужасно. Ухватив кружку, приподнявшись на локтях, я залпом выпил ее содержимое, однако это была не вода. Уже запоздало я почувствовал запах незнакомых мне трав, каких-то цветов и соцветий, однако панике не поддался. Лег обратно на кровать и приготовился болеть весь день. Неужели повелитель не имеет права отдохнуть после тяжелого разговора с Тенерисом? Думаю, имеет. Однако спустя несколько минут, уже настроившись отвечать Эллирии печальным голосом, что не смогу поднять головы, боль потупила, а еще через пару минут прошла вовсе. Я осторожно встал, приготовившись к новой вспышке боли и уже готовый рухнуть обратно на кровать, однако боль все не наступала. Ай да чудо отвар мне оставили! Мне тут начинает нравится. Запоздало оглянувшись, я не заметил ни единого намека на то, что ночевал не один, и немного расстроился. Конечно, в деревне начнутся пересуды, да и перед Антоном неудобно, все-таки родственница, но вот что я с собой могу сделать, если меня к ней тянет? Более детально осмотрев комнату в надежде найти хотя бы записку, я расстроился и ничего не нашел. Ну что ж, не всем быть романтиками. Может, сегодня она уже жалеет, что вчера согласилась подняться. Самое обидное, что помнил я только одно — как сильно я ее хотел внизу, как поднял на руки и понес наверх, а вот всего, что было после — не помню! Да и могло ли что-либо быть с мужчиной, как правильно говорят «в состоянии не стояния?». Хотя я бы, наверное, смог. А может и смог. В таких обнадеживающих раздумьях я надел уже привычную повязку на бедрах и спустился вниз.

На первом этаже все было также одиноко и безлюдно. Следов того, что Аника провела со мной ночь не было, да и не могло быть. И что я ожидал увидеть? Забытые трусики или кружевной лифчик? В принципе невозможно в силу того, что она их не носит. Как и не суждено мне было найти использованный презерватив, разбитую посуду и прочие следы бурной и прекрасной ночи, проведенной в компании прекрасной девушки, которую я, возможно, полюбил.

Постояв в нерешительности перед выходом, я вдохнул полной грудью, и вышел в деревню.

Солнце клонилось к зениту, и в деревне полным ходом шла оживленная повседневна жизнь. К своему удивлению, мимо меня пробежали трое детишек: мальчик лет десяти, и две черноволосые голубоглазые девочки лет пяти. На бегу они что-то громко кричали, однако увидев меня, остановились как вкопанные. Первым на колени рухнул мальчик, затем, последовав его примеру, на колени опустились и девчата.

— Добрый день, повелитель. — сказал мальчуган в песок. — Мы просим прощения, что разбудили Вас своим криком, — добавил он. Это уже не шло ни в какие ворота!

— А ну-ка быстро поднялись с колен и марш играться! — с грозной улыбкой сказал я. — Чего колени протираете? Заняться больше нечем? Бегом играть, я сказал! — прикрикнул я, и получил в ответ веселый детский смех, мерно удаляющийся от меня.

Посмотрев по сторонам, я все же решил пройтись по деревне, однако в какую сторону пойти решить не успел. Запоздало посмотрев назад, на вход в свой шатер, я заметил охранников-атлетов, стоявших на коленях. Развернувшись к ним, я мягко сказал:

— Так ребята, вставайте!

После некоторой паузы, они все же встали передо мной.

— Слушай мою команду! Отставить падание на колени!

— Но господин, так принято выражать свое уважение и подчеркивать высокий статус господина… — робко сказал один из них.

— А я сказал — отставить! Увижу, что вы еще раз упадете передо мной на колени — брошу в море на тонущей лодке, ясно? — молвила моя светлость, и не дожидаясь ответа продолжила: — Теперь выражать уважение будем иначе. Сомкнули руки ладонями у груди, вот так, а теперь немного поклонились. Вот молодцы! Все понятно? — на всякий случай спросил я, и также, как и они, сложил ладони у груди и немного поклонился.

Я не знаю, откуда во мне взялось такое издевательское отношение над моими предками (или потомками?), однако мне надоело смотреть, как они стирают свои колени, причем мы с ними одного возраста. А вот откуда пришло такое интересное приветствие — так это помесь Китая и Тибета. Так, во всяком случая, мне будет приятней с ними здороваться.

— Кстати, — поинтересовался я, — вы случайно не видели Анику? — упершись взглядом в одного их атлетов спросил я. Спустя небольшую паузу, в которой угадывалась противоборство между необходимостью ответить честно, и нежеланием отвечать вообще, мне все-таки сказали, что Аника с утра на тренировочном поле. Сделав вид, будто я знаю, что это и где оно находится я отправился вглубь деревни.

Вокруг меня мерно текла самая обыкновенная деревенская жизнь, если не считать, что эта деревня не находилась на твоей планете, в ней не держали скотину и из строительного материала присутствовали лишь листья загадочного Тенериса, волшебным образом образующие то, что тебе было необходимо. Вокруг бегали дети и играли то ли в догонялки, то ли в казаков разбойников. Беспокоить их своим присутствием я не стал, и направился прочь от шатров к песчаному полю на противоположном от моря крае деревни. Подходя к нему, я заметил странные сооружения, более походившие на атлетические снаряды. Тут были и турники, и брусья, трамплины, батуты, шесты, и разнообразные препятствия. Подойдя ближе, я понял, что зрение меня не подвело. Песчаное поле выступало неким стадионом для занятий легкой атлетикой, только без трибун и современных снарядов. По всему стадиону, со скоростью, которой позавидовал бы даже самый натренированный спортсмен, бегали с копьями наперевес самые красивые на свете брюнетки! Их было примерно тридцать, и все они были прекрасны. Та грация, с которой они подпрыгивали на запредельную для простого человека высоту, выполняя всевозможные акробатические приемы, совмещенные с использованием копья и направленных на атаку, просто невозможно передать, не видя этого своими глазами. Я стоял с раскрытым ртом, и меня переполняло сразу два чувства — умиление их красотой и страх перед ними. Я понял, что даже в самой хрупкой, на первый взгляд, девушке таится способная постоять за себя и за своих близких боевая единица, которая при необходимости заберет у другого человека жизнь ради общего блага. На этой мысли около моей ноги что-то воткнулось в песок, и я невольно отвлекся от размышлений. Опустив взгляд, я увидел, что около моей правой ступни в песке торчит копье, запущенное в меня кем-то из девчонок. Посмотрев прямо перед собой, я увидел остановившихся от тренировки девушек, которые все смотрели в мою сторону.