Отесса Мошфег - Мой год отдыха и релакса

— Иногда я чувствую себя мертвой, — сказала я ей, — и ненавижу весь мир. Это идет в зачет?

— О да, идет. Определенно. Я уверена, что смогу тебе помочь. Но я всегда прошу моих новых пациентов прийти ко мне на пятнадцатиминутную консультацию. Мне необходимо убедиться, что мы подходим друг другу. Это бесплатно. Еще я рекомендую тебе взять в привычку вести записи, чтобы не забывать о моих назначениях. Если захочешь отменить визит, ты должна это сделать за двадцать четыре часа. Пользуешься стикерами? Такими клейкими бумажками для заметок? Купи себе стикеры. Еще мне надо получить твою подпись под кое-какими договорами и соглашениями. Прямо сейчас запиши это.

Доктор Таттл велела мне явиться к ней на следующий день в девять утра.

Ее кабинет находился в жилой многоэтажке на Тринадцатой улице, недалеко от метро «Юнион-сквер». Это была мрачноватая гостиная, облицованная деревянными панелями, с фальшивой викторианской мебелью, плюшевыми котиками, лиловыми свечами, веночками из мертвых лиловых цветов, горшочками с ароматической смесью и стопками старых журналов «Нэшнл джиографик». Ванная комната была увита искусственными растениями и утыкана павлиньими перьями. На умывальнике, рядом с куском потрескавшегося сиреневого мыла, на раковине морского моллюска стояла деревянная плошка с арахисом. Помнится, меня это поразило. Свои личные туалетные принадлежности доктор прятала в тумбе под умывальником — в большой плетеной корзинке лежали несколько видов противогрибковых присыпок, рецептурный стероидный крем, шампунь, мыло и лосьоны с запахом лаванды и фиалки, зубная паста с фенхелем. Жидкость для полоскания рта тоже рецептурная. На вкус она оказалась похожей на морскую воду.

В тот первый раз, когда я познакомилась с доктором Таттл, на ней был шейный ортез из поролона — после «неприятности с такси», и она держала на руках жирного полосатого кота, «ее старичка», как она его представила. Она показала мне на крошечные желтые конвертики в приемной.

— Когда будешь приходить, пиши на конверте свое имя и вкладывай в него чек. Платежи идут туда. — Она постучала по деревянному ящичку на ее письменном столе. В такие ящички в храмах собирают пожертвования на свечи. Медицинская кушетка в кабинете была вся в кошачьей шерсти, а в изножье валялись маленькие куклы «под старину» с облупленными фарфоровыми лицами. На столе соседствовали обгрызенные плитки гранолы и пластиковые контейнеры с виноградом и кусками дыни, древний, как мамонт, компьютер и все те же географические журналы.

— Что привело тебя сюда? — спросила доктор. — Депрессия? — Она уже вытащила из ящика блокнот с бланками рецептов.

Мой план был прост — врать напропалую. Я все тщательно продумала. Сказала ей, что у меня уже полгода проблемы со сном, пожаловалась на нервозность и приступы отчаяния при общении с окружающими. Но как только я стала декламировать заученный заранее монолог, то сразу поняла, что во многом все так и есть. Я не страдала бессонницей, но была несчастна. Когда я пожаловалась доктору Таттл, то, странное дело, это принесло мне облегчение.

— Мне нужно что-нибудь такое, что успокаивает, я точно это знаю, — искренне сказала я. — А еще что-то, что приглушит потребность в общении. Я уже на пределе. Помимо всего прочего, я сирота. Вероятно, у меня посттравматическое стрессовое расстройство. Моя мать покончила с собой.

— Как? — спросила доктор Таттл.

— Порезала запястья, — солгала я.

— Хорошо, что ты мне это сказала.

У нее были рыжие кудри. Шейный корсет, который она носила тогда, был весь в пятнах от кофе и еды. Еще он выдавливал кожу на ее шее к подбородку. Лицо доктора напоминало морду бладхаунда — все в складках и обвисшее. Запавшие глаза прятались за очень маленькими очками в проволочной оправе и с толстенными линзами. Мне никогда толком не удавалось посмотреть ей в глаза, но подозреваю, что они были безумными, черными и блестящими, как у вороны. Ручка, которой она пользовалась, была длинная и лиловая с лиловым пером на конце.

— Мои родители умерли, оба, когда я училась в колледже, — продолжала я. — Это произошло несколько лет назад.

Казалось, она с минуту изучала меня; ее лицо было бесстрастным и неподвижным. Потом она перевела взгляд на свой блокнотик с рецептурными бланками.

— У меня прекрасные отношения со страховыми компаниями, — будничным тоном сообщила она. — Я знаю, как играть в их маленькие игры. Ты вообще когда-нибудь спишь?

— Едва ли, — ответила я.

— Сны?

— Только кошмары.

— Понятно. Сон — это ключ. Большинство людей нуждаются в долгом сне, от четырнадцати часов и больше. А в наше время все вынуждены вести неестественный образ жизни. Дела, дела, дела. Бегом, бегом, бегом. Ты, вероятно, слишком много работаешь. — Она что-то нацарапала в своем блокноте. — «Радость», — сказала доктор Таттл. — Мне это слово нравится больше, чем «веселье». «Счастье» я вообще не люблю тут использовать. «Счастье» — слишком цепкое слово. Тебе следует знать, что я отношусь к тем, кто понимает тонкую разницу в значении слов, если речь идет о состоянии человека. Конечно, главное — хороший отдых. Ты хоть знаешь, что означает слово «радость»? Р-А-Д-О-С-Т-Ь?

— Да. Типа «Обитель радости» [1] «Обитель радости» — роман лауреата Пулитцеровской премии Эдит Уортон (1905) о сложной и несчастливой судьбе красивой и одаренной молодой женщины. «Эпоха невинности» — также роман Э. Уортон. , — сказала я.

— Печальная книжка, — заметила доктор Таттл.

— Я не читала.

— И не надо. Правильно.

— Я читала «Эпоху невинности».

— Так ты у нас образованная.

— Я училась в Колумбийском университете.

— Мне полезно это знать, но вот тебе в твоем состоянии толку от этого мало. Образование прямо пропорционально стрессу, тревоге, как ты, вероятно, уже поняла, посещая лекции в Колумбийском. Как у тебя с приемом пищи? Регулярно? Есть какие-либо ограничения из-за диеты? Когда ты вошла сюда, я подумала про Фарру Фосетт и Фэй Данауэй. Какая связь? Я бы сказала, что твой вес на двадцать фунтов меньше, чем положено по индексу Кетле.

— Думаю, аппетит появится, если я смогу спать, — сказала я. Это была ложь. Я и так спала по двенадцать часов, с восьми до восьми. А теперь надеялась получить препараты, которые помогут мне спать все выходные напролет.

— Ежедневная медитация лечит бессонницу у крыс, доказано экспериментально. Сама я не религиозна, но ты попробуй ходить в церковь или синагогу. Попроси совета, как обрести душевный покой. По-моему, квакеры разумные люди. Но держись подальше от всяких культов. Там часто устраивают ловушки и опутывают сетями молодых женщин. Как у тебя с сексуальной активностью?